В. Виджани - Мечта
Для старухи она выглядела неплохо. Возраст выдавали руки — дубленые, морщинистые, с толстыми жилами и артритными узлами на суставах. И глаза у нее были странные — стертые, будто кто-то провел по ним ластиком; совершенно безликие глаза — прозрачная радужная оболочка и черные жучки зрачков в обрамлении белесых ресниц.
Каждое утро она приносила мне по два яблока и молча оставляла на столе. Четыре инъекции и два яблока — невероятное количество позитива!
Как-то, войдя в палату, старуха торжественно объявила:
— К тебе гостья. Собирайся гулять.
Я растерялась… Разве в гости ходят без приглашения?
— Мне никто не звонил! — смело заявила я и сама испугалась своей смелости.
— И не позвонит! — Санитарка развела руками. — Телефон-то у меня. Лежит себе выключенный. Домой пойдешь — отдам.
Я разволновалась, и старуха обняла меня. Внутри нее что-то хлюпало и клокотало, пахло потом и кислятиной, похожей на больничный суп.
Она ласково взяла меня за руку и повела за собой. Мы вошли в холодное помещение с единственным окном. Против света стояла женщина, почти как в съемке с заполняющей вспышкой. И тут я все поняла.
— Ты пришла! — закричала я и кинулась к ней. — Я знала, что ты меня не бросишь! Марго! Ведьма моя!
От нее веяло холодом и Délice. Бог мой, могла ли я забыть этот острый пряный запах счастья? Вероятно, поэтому я не могла сосредоточиться на ее лице. Она отчаянно прижимала меня к себе, внюхивалась, проникала под кожу, плакала и страдала. Я чувствовала и ее страдания, и ее вину. Но почему? Мне не за что было ее винить — с ней было весело. Ведьма продолжала рыдать, руки ее дрожали. А старуха стояла в дверях и укоризненно качала головой. Вероятно, я что-то забыла по своему обыкновению, а вспоминать бесполезно — старухины песни не давали сосредоточиться. Они вертелись в голове, создавая примитивный монохромный орнамент. Это плохой орнамент — тусклый и скучный.
В конце концов санитарка нас оставила. Маргарита стала одевать меня, подолгу застегивала каждую пуговицу пальто. Устав от ее неумелых попыток, я потребовала немедленных превращений, но… она опять разрыдалась. Это было так не похоже на нее, что я притихла, стараясь определить изменения, которые произошли в ней. Она постарела. У нее тряслись руки, нервные, прежде умевшие танцевать пальцы с трудом распутывали шнурки на ботинках. Очевидно, она решила забрать меня из «учреждения», и я вдруг испугалась, что она передумает. Мы гуляли по старому больничному скверу, вдыхая морозный осенний воздух. Сухие листья вились под ногами рыжими змейками. Маргарита останавливалась и согревала своим дыханием мои пальцы. Немного кружилась голова, скорее всего от воздуха. Она поддерживала меня и вдруг, остановившись, прошептала:
— Прежде чем открыть новую дверь, обязательно нужно закрыть старые.
Я чувствовала — она готова помочь мне. Поэтому улыбнулась, согласно кивнув. Маргарита тут же успокоилась и начала что-то рассказывать, бурно жестикулируя. В какой-то момент показалось, что рядом со мной мама, и я вспомнила о ней, о любимой ею Европе, о высоком искусстве и о том, что опять забыла ей позвонить. Но разве у нас нет высокого искусства, как в Европе? Я поделилась этой мыслью с Марго. Ведьма странно отреагировала — поцеловала меня, заявив, что я и есть для нее самое высокое искусство. Она просила напомнить ей о последних наших приключениях, чем удивила до глубины души. Я принялась перечислять все, что всплыло в памяти: наш маленький островок со старыми часами и сундуком, прошлое, запрятанное в спальне, винтовую лестницу на чердак, где сидела кошка, скользкую крышу и ветер, — но было что-то главное, что я упустила из виду — мысли рассыпались, как конфетти на яркие блестящие квадратики. Внезапно меня осенило — если Маргарита заподозрит меня в безумии, она обязательно уйдет и я вновь останусь со старухой. Больше я не проронила ни слова. Пусть думает что хочет.
Ведьма по-своему расценила мое молчание и предложила начать все сначала, закрыв все счета. Но ведь всегда остается хотя бы один неоплаченный, о котором забываешь по случайности или нарочно, а со стороны подобная забывчивость обычно выглядит некрасиво и тебя могут не простить. Я наконец вспомнила о своей Мечте… о том, как стерла грани между реальностью и другим измерением и попала в это «учреждение». Но я молчала, стараясь не смотреть ей в глаза.
— Бедная моя! Бедная! — шептала Маргарита.
Она присела на единственную скамейку и зарылась в воротник пальто. Ее состояние передавалось и мне. Марго крепко держала меня за руку, так крепко, словно меня могли отнять у нее. С ней было хорошо и совсем не холодно. Она что-то шептала мне на ухо, но я устала и, понимая значение каждого слова в отдельности, переставала понимать смысл в целом.
@
Мы вернулись. Старуха ждала нас на пороге. Схватив в охапку мою одежду, она ушла.
Марго навещала меня еще несколько раз — приходила, стараясь приободрить, а потом не выдерживала и плакала. Но меня слезами не обманешь. Я-то знаю, на что она способна, нужно лишь набраться смелости и попросить у нее чудес, и тогда она мгновенно преобразится в чертову Ведьму и предложит тысячу вариантов счастья на выбор. Нужно ли мне это? Ведь я так и не научилась просить и все еще надеюсь собрать свою историю в роман о большой и безгрешной любви. Ведь в виртуальности не может быть греха, потому что нет прикосновений. Разве прикосновения словом — это грех?..
Мысленно послано в блог. Ноябрь 2035 г.
…знаешь, мама, иногда так хочется стать кошкой — своенравной, свободной, а значит, сильной… разливать свое одиночество в бокалы на изогнутых ножках, курить кальяны молочные, менять занятия как перчатки, бросать мужчин, равнодушно кивая на двери…
…а иногда — замереть посреди дороги в позе лотоса и медитировать, расслабляясь медленно, каждой клеткой, течь рекой вдоль ломкого берега, слизывая камни, играя с глупыми рыбами… поблескивать стразами в пенке волны бесшабашной и, кинувшись вдруг на гальку, разбиться миллиардами капель…
…стать бы зевающим облаком, пролиться ленивым дождиком над твоей Невой или Москвой-рекой, оставляя круги, на ловушки похожие, улыбаться случайным прохожим, отражаясь в питерских лужах, ну, или в московских… прожить бы в других жизнях по сто лет и в каждой купать звезды в бездонном корыте, и чтоб ночи белые, а дни в шквале фонтанов и меди… и чтоб карусель, как в детстве, — в лошадках и носорогах…
…а еще сломать бы крылья на перья, найти слова самые нужные, такие, чтоб сразу в сердце…
…знаешь, мама, я ужасно скучаю.
ГЛАВА 37
Пробуждение
— Ну что, дорогая моя… хочу вас обрадовать… Завтра готовимся к выписке! — Глеб Викторович улыбался, демонстрируя качественную работу дорогого стоматолога.
Мой закадычный враг и ненавистный исцелитель, я постараюсь простить тебя в максимально короткие сроки. Постараюсь забыть ампутацию части моих мыслей. Постараюсь… Улыбаясь чистой утренней улыбкой выздоровевшей Весны, я лицемерно выставляю напоказ бодрость духа и здоровье.
— Вы удивительно хороши… Вам к лицу выказывать доброе расположение духа!.. Надеюсь, лечение в нашем учреждении пошло вам на пользу. — Не поднимая глаз, он принялся читать мою историю болезни.
— Спасибо, Глеб Викторович, — только и смогла прошептать я.
Иногда он напоминал мне английского литературного лорда. Такой холеный избалованный бог, снизошедший до общения с людьми.
Он сидел, развалившись, в кожаном кресле, увлеченно перелистывая страницу за страницей.
— Читаю историю вашей болезни как роман, — самодовольно усмехнулся он. — Дарецкая Ева Юрьевна… год рождения… опустим, так… поступила с реактивной астенией… назначено было… та-а-ак-с… глюкоза плюс витамины капельно… ноотропил… инъекции… электросон… глицин… и… спасительное трио… тоже опустим… Мы победили? — Глеб Викторович высокомерно улыбнулся, поправляя очки в тонкой золотистой оправе.
Я молчала, чувствуя себя сиротой, оставленной родителями в приюте. Мне ли не помнить триколор всех этих препаратов! Красно-бело-желтые горошины возвращали мне состояние синтетического покоя и уверенности.
— Что, испугал вас?.. — Ему осталось лишь ласково потрепать меня по волосам.
Я сидела на краешке стула и отчаянно пыталась не смотреть ему в глаза, чувствуя себя жертвенным агнцем.
— Мне необходимо вас протестировать… еще раз перед выпиской. Мы с вами поиграем в игру. Я буду задавать вопросы, а вы коротко отвечать. — Доктор продолжал улыбаться, и мне показалось, что его очарование превращается в свинцовый волчий оскал. — Этот тест — простая формальность. Процедура не займет много времени. Я прошу вас сосредоточиться и односложно отвечать на поставленные вопросы.
