Олдос Хаксли - Остров

— Вы говорили, — напомнил Уилл после краткого молчания, — что задаете много вопросов, касающихся ваших учеников. Что вы делаете, найдя на них ответы?

— Приступаем к образованию, соответственно каждому конкретному случаю, — сказал мистер Менон. — Например, мы задаем вопрос, какова физиология и темперамент ребенка. Определив это, мы отбираем самых робких, застенчивых, легко уязвимых и замкнутых детей и объединяем их в одну группу. Затем, понемногу, группа расширяется. Поначалу туда вводятся несколько детей с тенденцией к социальной неразборчивости. Затем два-три «мускулистых» мальчика и столько же девочек, которые склонны проявлять агрессивность и любят властвовать. Это, на наш взгляд, лучший способ научить детей столь различных категорий понимать и терпеть друг друга. Через несколько месяцев совместного обитания под нашим контролем дети обычно уже способны признать, что люди другого склада также имеют право на существование.

— Этот принцип мы не только внушаем детям, — подхватила миссис Нараян, — но и стараемся подкрепить его примерами. Поначалу мы прибегаем к сравнению с животными, которые детям знакомы. Кошки любят жить сами по себе. Овцы сбиваются в кучу. Куницы обладают горячим нравом, и их трудно приручить. Морские свинки ласковы и дружелюбны. Кто вы — кошка, овечка, морская свинка или куница? Рассказывайте детям о нравах животных, и тогда даже малыши поймут, что все люди очень разные и нужно учиться прощать друг другу.

— А позднее, — вставил мистер Менон, — когда они приступают к чтению «Гиты», мы рассказываем им о связи их задатков с религией. Овечки и морские свинки любят ритуалы, публичные действа и возрождающие эмоции; их темперамент ведет их по пути Поклонения. Кошки любят одиночество, и потому они склонны к пути Самопознания. Куницы желают действовать, и задача в том, чтобы направить их агрессивность на путь Незаинтересованного Деяния.

— Что касается пути Незаинтересованного Деяния, — сказал Уилл, — вчера я получил о нем некоторое представление. Этот путь пролегает через рубку леса и альпинизм, верно?

— Рубка леса и альпинизм, — ответил мистер Менон, — это особые случаи. Но если обобщать, то скажем, что все пути имеют целью отведение от власти.

— Как это получается?

— Принцип довольно прост. Желание властвовать возникает в результате страха, зависти, избытка адреналина или любой другой причины, которая, выводя вас из равновесия, побуждает к агрессивности; но вместо того, чтобы потакать ему, доставляя неприятности другим, или подавлять, причиняя неприятности себе, вы сознательно направляете его по пути, где оно принесет пользу, или, по крайней мере, не сделает вреда.

— Вот самый простой пример, — сказала директор. — Ребенок, рассердившись или отчаявшись, начинает плакать, ругаться или драться. Но энергия, побуждающая его к таким поступкам, может быть преобразована посредством бега, танцев или хотя бы пяти глубоких вдохов. Позже я покажу вам несколько танцев. Теперь же поговорим о дыхании. Раздраженный человек, сделав пять глубоких вдохов, снимает тем самым напряжение, что способствует более разумному поведению. Мы учим детей различным играм, где используется глубокое дыхание, чтобы они прибегали к ним, когда сердиты или расстроены. В основе некоторых этих игр лежит соревнование. Например, кто из двух спорящих наберет в легкие больше воздуха и произнесет самое долгое «ом»? Споры такие, как правило, кончаются примирением. Конечно, глубокое дыхание не всегда помогает. Но есть игры, в которые расстроенный ребенок может играть в одиночестве: игры эти основаны на фольклоре. Каждый паланезийский ребенок знает множество легенд о Будде, рассказывающих о видимом явлении божества. Например, бытуют восторженные рассказы о явлении Бодисатвы в ореоле света и радуг, украшенном драгоценностями. Видения эти сопровождаются обонятельными ощущениями: например, сиянию пламени сопутствует удивительно изысканный аромат. Итак, мы берем все эти традиционные фантазии — которые основаны, надо признать, на реальном созерцательном опыте, полученном в результате поста, ограничений или употребления грибов, — и используем их в работе. Сильные чувства, говорим мы детям, подобны землетрясению. Они потрясают нас настолько, что в стене, отделяющей нас от универсальной природы Будды, появляются трещины. Когда вы сердитесь, внутри вас появляются трещины — и через них ускользает аромат просветления. Он подобен аромату чампака, кананги или гардений, однако же неизмеримо чудеснее. Не упускайте этой божественности, нечаянно вами высвобожденной. Это происходит всякий раз, едва вы начинаете сердиться. Вдыхайте его аромат, дышите им, наполняйте легкие. Делайте это снова и снова.

— И они это делают?

— После нескольких недель обучения большинство из них поступает именно так. И большинство действительно ощущает запах. Старое, подавляющее «не делай» превращается в новое, побуждающее «делай». Потенциально вредная энергия отводится в каналы, где она становится совершенно безвредной и даже полезной. Помимо того, разумеется, мы учим детей правильному восприятию и пользованию языком. Мы учим их со вниманием относиться к тому, что они видят и слышат, и в то же время замечать, какие чувства и желания возникают у них в ответ на впечатления от окружающего мира, учим тому, как выражать словами не только чувства и желания, но даже ощущения. То, что я вижу и слышу, — это одно, и совсем другое — слова, которые я употребляю, настроение, в котором я нахожусь, и влияние на мое восприятие целей, которые я преследую. Все это преподается детям в едином процессе обучения. Восприятие и воображение, прикладная физиология и психология, практическая этика и религия, правильное использование языка, самопознание — всему этому мы учим детей одновременно. То есть мы образовываем душу и тело в целом и во всех аспектах.

— Но какое отношение имеет это к формальному обучению? Помогает ли целостный подход к душе и телу лучше считать, писать без ошибок, решать задачи по физике?

— Конечно, — подтвердил мистер Менон. — Ребенок, развитый в целом, скорее схватывает объяснения учителя и глубже все понимает. Он умеет соотносить научные факты с идеями и видеть их связь с жизнью.

Неожиданно узкое, меланхолическое лицо собеседника Уилла озарилось веселостью, на какую, казалось, тот был неспособен, — и он громко расхохотался.

— Вы что-то вспомнили? — спросил Уилл.

— Да, двух англичан, с которыми мне довелось познакомиться в Кембридже. Один из них — физик-атомщик, другой — философ. Оба — талантливые ученые. Но один, выйдя из лаборатории, сразу превращается в одиннадцатилетнего мальчишку; а другой так любит поесть, что страдает от ожирения. Вот вам наглядные примеры того, во что может превратиться способный ребенок, если в течение пятнадцати лет давать ему только формальное обучение, не заботясь о душе и теле в целом и забывая о том, что школьнику необходимо не только учиться, но и жить.

— Ваша система, насколько я понимаю, не производит подобных ученых монстров?

Помощник министра покачал головой.

— Я не встречал таких, пока не отправился в Европу. Они чрезвычайно забавны, — добавил он. — Но до чего жалки и омерзительны!

— Жалкое, неприглядное состояние — вот та цена, что мы платим за специализацию.

— Да, за специализацию, — согласился мистер Ме-нон, — но не в обычном смысле этого слова. Специализация как таковая нужна и неизбежна. Без нее нет цивилизации. Но если в обучении используется подход к душе и телу как единому целому, подобная специализация не наносит вреда. Но у вас такой метод отсутствует. Вы лечите перекос в сторону научной специализации при помощи введения ряда гуманитарных дисциплин. Превосходно! Любое образование должно включать в себя гуманитарные предметы. Но не обольщайтесь названием. Сами по себе дисциплины о человеке не вносят в обучение человечности. Это просто другая форма специализации, с другим рядом символов. Чтение Платона и лекции о Т. С. Элиоте не развивают человека в целом; подобно курсам физики и химии они дают работу интеллекту, но оставляют прочие способности в неразвитом состоянии. Отсюда те жалкие и отталкивающие создания, которые так поразили меня во время поездки за границу.

— Но каков ваш подход к формальному образованию? Даете ли вы детям необходимую информацию и умственные навыки? Как вы этому учите?

— Мы учим так, как вы, возможно, будете учить ваших детей лет через десять-пятнадцать. Возьмем, например, математику. Вы поначалу учите детей обычным навыкам, а потом воспаряете к метафизике и наконец излагаете науку в терминах структурных и логических видоизменений. В наших школах все наоборот. Мы начинаем со структуры и логики, а затем, перескочив через метафизику, переходим от общих принципов к частным случаям.