Эдуард Лимонов - Последние дни супермена
Через распахнутые железные ворота Супермен вступил в насквозь просвечивающий Люксембургский сад и пошел по асфальтовой дорожке мимо теннисных кортов, пустых в это время года, вслед задам и нестриженым хвостам маленьких пони, на которых покачивались спины таких же маленьких детей; мохнатых лошадок вел тоже покачивающийся поводырь, хромой мужик лет сорока, испанский эмигрант, у которого старший брат — внезапно узнал Супермен — до сих пор живет в России, куда попал годовалым мальчиком.
Подростки, играющие в футбол на одном из пустых кортов, были мгновенно опознаны Суперменом как сын чилийского посла в Париже, мальчик-американец, живущий здесь с отцом-киноактером, домом им служила баржа, запаркованная у понт Неф на Сене, парень постарше — тоже американец, работает барменом в одном из кафе на рю Леско, рядом с Les Halles,[125] и француз Тьерри, сын консьержки в доме на рю Вожирар. Американский мальчик — сын киноактера — утонет следующим летом, знал Супермен, а юноша-бармен прославится тем, что совершит кругосветное путешествие на велосипеде… Супермен шел между стволов временно мертвых каштанов, огибая самый центр Люксембургского сада, и вглядывался в статуи великих женщин Франции, отважно стоящих на ветру в легких каменных платьях. Начиная с Бланш Кастильской, мимо Валентины Миланской шел Супермен и, только дойдя до последней статуи и уже выходя из сада к театру Одеон, так и не понял, почему он не обнаружил статуи Алис Английской — маленькой, в шляпке и с саквояжиком…
67Обедал Супермен в «Липпе». И есть ему не хотелось, и знал он, что не позже чем через пятнадцать минут после поглощения пищи его неминуемо вырвет, но и в последний день жизни нас посещают желания. И даже если ты до такой степени небуржуазен, что меньше суток отделяет тебя от Ничто, — все равно ты остаешься человеком и идешь туда, где человеки обычно показывают себя друг другу. Может быть, Генриху предстояло жить среди медуз и белых или черных клякс следующие несколько миллионов лет. Он хотел побыть на прощание среди человеков. Генрих только заехал предварительно в отель, надел белую рубашку и свой единственный, купленный с помощью Алис Английской галстук, взял «беретту» и два раунда запасных патронов, на всякий случай, и прибыл в «Липп».
Следующие полчаса он занимался тем, что глядел прямо в глаза женщине, принадлежащей, по крайней мере на этот вечер, седовласому небольшому человеку в темно-синем костюме в слабую бело-красную искру. Так как молва утверждает, будто в «Липпе» обедают очень известные люди, Генрих решил, что, может быть, человек — писатель. Генрих сидел, пил скотч и соду, больше соду, чем скотч, и смущал седовласого и раздражал женщину. Генриху пришлось ждать, пока освободится столик, единственным мыслимым развлечением была борьба взглядов — впрочем, и борьба ему вскоре надоела, он, смертник, наделенный уже силами оттуда, свыше, без труда одолел в конце концов и писателя, и его подругу-блондинку. Уверенность смерти выражал взгляд Генриха плюс уверенность человека, у которого в кармане «беретта» и ему нечего терять, а вечность все равно ожидает его так или иначе.
Глядя в теперь уже подчиненные и заинтересованные глаза блондинки, одетой во что-то черное, во что именно брезгливый Генрих не потрудился даже рассмотреть, Супермен вдруг понял, что и в «Липпе» ему нечего уже делать, и, оставив на столике пятьдесят франков, встал, взял с вешалки свой плащ и вышел, не обращая никакого внимания на официантские крики: «Мсье, мсье!» Официант был озабочен тем, отменяет ли мсье свой заказ на обеденный столик в зале наверху или нет.
— Fuck you! Разбирайтесь сами, — пробормотал Супермен и, вздрогнув от уличного холода, вышел из ресторана.
Натянув плащ, не уверенный, куда же идет, Супермен зашел в первую попавшуюся дверь и обнаружил себя расхаживающим среди застекленных витрин драгстора, скрывающих всякие никому не нужные блестящие глупости: мундштуки, зажигалки, авторучки, фотоаппараты, зонтики и стереоборудование. Витрина, до отказа набитая вином и иными спиртными напитками, стеной надвинулась на Супермена, он было обрадовался сравнительной гуманности этой витрины, но затем мгновенно понял, что вино ему не нужно, коньяк «Мартель» тоже. Ничего ему не нужно.
Юноши и мужчины, большинство из них во всевозможных кожаных куртках, стояли хвостом, человек десять-пятнадцать, — обменивали деньги на сигареты. Двое или трое держали в руках мотоциклетные шлемы. Но сигареты были Генриху не нужны, он было попытался подумать на темы, приблизительно названные им как «молодой француз и его мотоцикл», «молодой француз и кожа…», но и эти темы его уже не интересовали… Бесцельно ища, за что бы зацепиться, Генрих прошелся по лабиринтам драгстора до другого выхода и, постояв там, может быть, с пару минут, опять вернулся по узенькой улочке драгстора к сигаретному хвосту и винной стене и встал там, вовсе не зная, что ему делать. Ограбить магазинчик? Но зачем?
Худенькое существо в кожанке привлекло его внимание. Купив пачку «Житан», существо отошло к винной стенке и поместилось недалеко от Генриха, ни разу не задев его взглядом, распаковало пачку, вынуло оттуда сигарету, ловко закурило, щелкнув зажигалкой, и принялось изучать винную стенку. Во взгляде существа и в выражении его лица горело явное уважение к вину, ко всем винам стены, к коньяку «Мартель» и к выставленным в стене редким кулинарным яствам — к патэ и шоколадным конфетам, которыми тоже торговал драгстор. Уважение было таким безграничным, что не только приговоренный к смерти Супермен, но и просто человек без труда понял бы, что существо хочет есть. Очень хочет есть…
«Она не настолько хороша, чтобы отвергнуть приглашение пообедать, — подумал Супермен, оценивающе оглядывая стандартную униформу существа, конечно же, потрепанную кожаную куртку, черную юбку, черные чулки и большие черные ботинки, зашнуровывающиеся на крючках, доходящие существу до половины икры… — И очень голодна, чтобы отвергнуть, — прибавил Супермен, и вдруг ему стало весело. Именно с этими же мыслями когда-то он приблизился к Алис Английской. — Жизнь продолжается, — подумал он, — завтра наступит завтра, а сегодня еще сегодня…»
— Что случилось, kid? Ты на мели… Хочешь есть?..
Девчонка оторвала взгляд от витрины и посмотрела на мистера X с презрением.
— Оставь меня в покое! — хрипло прошипело дитя и отвернулось…
68В два часа ночи Генрих Супермен усадил наконец новую свою подружку Рашель в такси, пожав ей на прощание руку и договорившись встретиться завтра вечером в кафе «Бонапарт». «Надеюсь, она не станет дожидаться меня больше, чем полчаса», — подумал Супермен, заранее чувствуя себя виновным. До свидания с Рашелью, увы, ему предстояло свидание со смертью.
С Елисейских Полей, от самой Триумфальной арки, Супермен отправился в отель пешком. Времени у него было вдоволь, а если предположить, что на том свете… Короче, Супермен решил еще раз взглянуть на Париж, может быть, там не будет никаких Парижей, а будет он, Супермен, жить просто и по-крестьянски в капле планктона, в прочном и скучном соседстве с биологией и вдалеке от культуры.
Сапоги Супермена стучали по плитам Елисейских Полей ровно и уверенно. Так ходят спокойно-уверенные в себе люди. Каждый сантиметр городского пространства вокруг Супермена был тщательно возделан, плита положена рядом с плитой, глубоко внизу, во тьме, как черви в яблоке, сжимались толчками, стремились вперед поезда метрополитена. Парижская канализационная система раскинула свои паучьи сети под спокойно идущим к смерти Генрихом. Тяжелые электрические линии гнали электроток под Парижем и над ним… Все было в порядке. Из кафе и закрывающихся ресторанов выходили добровольно или изгонялись на улицу самые беспокойные и все еще энергичные посетители. Ночная, коллективная жизнь города переходила в другую, более скрытую стадию, самые упрямые и неутомимые гуляки искали убежища от ночи, скрывались в ночных клубах — куда более дорогое развлечение, чем невинные кофе и ликеры во всем доступных кафе.
Рашель. Супермен подумал, что если и к сорока пяти годам тебя уже ничто не удивляет в этом мире, то как же должен скучать восьмидесятилетний человек? Рашель… Студентка, это было ясно с первого взгляда. Обычная история. Учится на французском отделении Нью-Йоркского университета, приехала в Париж на год — французы принимают у себя ньюйоркцев, а сорбоннские студенты в это время швыряют мяч на Вашингтон-сквер или курят джойнты… Рашель, хорошая еврейская американская девочка. Умная девочка. У Супермена получается контакт с молодежью… Супермен подумал, что, если бы не судьба, рак, смерть, может быть, Супермен мог бы сформировать из нынешней молодежи бригаду для борьбы… «Какой?» — спросил сам себя Супермен и ответил сам себе: «Не важно какой, борьба сама по себе благородна, бездействие же — подлое и низкое занятие…»
