Джон Берендт - Полночь в саду добра и зла
– Да. Он приходил, чтобы посидеть со мной. Иногда он ночевал в моем доме. Бывало, что он проводил у меня ночь со своей подругой.
– Платили ли вы ему деньги за какие-либо услуги, отличные от только что упомянутых?
– Он часто помогал грузить мебель в пикап.
– Не привлекали ли вы его к выполнению каких-либо иных работ или исполнению других обязанностей?
– Что вы имеете в виду? – холодно осведомился Джим. – Какую еще работу он мог выполнять?
– Я просто спрашиваю, чтобы быть уверенным, что все правильно понимаю.
Теперь Лоутон пытался играть с подсудимым, как кошка с мышкой. Чем более упрямым и уклончивым становился Уильямс, тем больше подзадоривал его прокурор. Он вовсе не хотел подцепить подсудимого на крючок, нет, его целью было вывести Уильямса из себя мелочными придирками и выиграть поединок с ним и присяжными. Он еще раз спросил Уильямса, может ли тот сказать еще что-то о своих отношениях с Дэнни. – То, что мы только что обсудили, полностью исчервает ваши отношения с Дэнни Хэнсфордом?
– У-гу.
– Это надо понимать, как «да»?
– Да.
Казалось, Уильямс едва сдерживает усмешку, чувствуя, что выиграл поединок характеров. Он не сломался под натиском прокурора. Весь допрос он сумел пройти, не нанеся ущерба своей репутации. Теперь все будет складываться в его пользу. После Уильямса к присяге должны были привести семерых свидетелей, принадлежавших к числу наиболее уважаемых граждан Саванны: Элис Доулинг, вдову покойного посла Доулинга; седовласого Джорджа Паттерсона, бывшего президента банка; Хэла Хёрнера, еще одного отставного банкира; Кэрол Фултон, очаровательную блондинку, жену доктора Тода Фултона; Люсиль Райт, буфетчицу и поставщицу продуктов. Эти и другие свидетели ждали своей очереди, чтобы рассказать о миролюбивой натуре и хорошем характере Джима Уильямса, который, сойдя с трибуны, ждал поддержки друзей и решения суда.
Однако с поддержкой пришлось повременить. Спенсер Лоутон объявил, что для опровержения показаний Уильямса он хочет предъявить суду двух важных свидетелей. – Если мне позволит высокий суд, – сказал он, – то я хочу пригласить в зал свидетеля обвинения Джорджа Хилла.
Джордж Хилл, здоровенный темноволосый кудрявый парень двадцати двух лет от роду, служил матросом на буксирном судне в Тандерболте и был лучшим другом Дэнни Хэнсфорда. Знал он и Джима Уильямса – когда Лоутон попросил его опознать Уильямса, Джордж безошибочно показал на него.
– Известно ли вам что-либо об отношениях Дэнни Хэнсфорда с Джимом Уильямсом? – спросил Лоутон.
– Да, известно.
– Что конкретно известно вам об этих отношениях?
– Ну, мистер Уильямс давал Дэнни деньги, когда они были ему нужны. Он купил Дэнни отличную машину, давал ему деньги на одежду в обмен на то, что спал с ним.
– Простите, кто спал с кем?
– За эти деньги Дэнни спал с мистером Уильямсом.
– Откуда вам это известно?
– Мы с Дэнни несколько раз об этом говорили. Дэнни говорил, что ему нравятся деньги и все прочее, ничего, что за это приходится сосать член мистеру Уильямсу.
Слова Джорджа Хилла упали в гробовую тишину зала. Лоутон тоже молчал, стараясь усилить эффект сказанного. Члены жюри украдкой переглянулись. Бланш Уильямс потупила взор. Завсегдатай, сидевший передо мной, давился в пароксизме своего немого смеха.
Бобби Ли Кук хранил гробовое безмолвие. Накануне, в закрытом судебном заседании, он выразил свой протест против намерения Лоутона вызвать в суд Джорджа Хилла, чтобы тот сказал то, что он только что сказал. Кук заявил суду, что любое свидетельство, основанное на заявлениях Хилла о Хэнсфорде, может быть расценено только как основанное на слухах, то есть недостоверное. Кук призвал судью Оливера не терять бдительности. Если Джорджу Хиллу позволят перешагнуть грань, то никому не удастся убедить жюри в том, что оно ничего не слышало.
– Вы не сможете бросить на стол присяжным кусок дерьма, а потом убедить их в том, что они его не нюхали, – так образно выразился адвокат.
Лоутон, однако, заявил, что свидетельства Хилла дадут суду возможность выявить основания для убийства, и судья Оливер постановил, что Хилл будет свидетельствовать.
– Говорил ли вам Дэнни что-либо о своих разногласиях с мистером Уильямсом? – продолжал допрос Лоутон.
– Ну, за то время, что я там бывал, у них несколько раз бывали мелкие ссоры, – ответил Хилл. – Это было, когда мистер Уильямс не давал Дэнни денег, которые он требовал. Однажды, правда, меня не было при самой ссоре. Тогда Дэнни начал встречаться с девчонкой по имени Бонни Уотерс, а мистеру Уильямсу это сильно не понравилось. Он купил Дэнни золотую цепочку за четыреста долларов, чтобы Дэнни перестал встречаться с девчонкой. Но Дэнни надел эту цепь и пришел к мистеру Уильямсу вместе с Бонни. Уильямс здорово разозлился и заявил Дэнни, что тот может паковать вещи и убираться. Дэнни очень обеспокоился, боясь потерять такой надежный кусок хлеба.
– Когда это было?
– Примерно за две ночи до его смерти.
Для своих вопросов к свидетелю Бобби Ли Кук избрал мягкий отеческий тон, каким взрослые разговаривают с несмышлеными детьми. Для начала он попросил Хилла рассказать присяжным о своей любви к оружию – у Хилла было два пистолета и четыре ружья – и о том случае, когда Джордж напал на соседского парня и его отца, грозя выломать дверь в их доме. Попросил Кук рассказать и о том, как Хилла и одного его дружка задерживала полиция за стрельбу по светофорам.
Кук также хотел знать, почему Джордж Хилл не заявил властям о цепочке Дэнни и его ссоре с Уильямсом еще шесть месяцев назад, а выступил с этими утверждениями лишь накануне процесса.
– Когда же вы, наконец, все таки сказали об этом, то кому? – спросил Кук.
– Ну, – начал Хилл, – мне позвонила мать Дэнни и слезно попросила поговорить с ее адвокатом или окружным прокурором.
– Так это мать Дэнни позвонила вам? – напустив себя удивленный вид, спросил Кук.
– Да, сэр.
– Она позвонила вам, чтобы сказать, что у нее имеется иск к Джиму Уильямсу и что она рассчитывает получить по нему десять миллионов долларов, часть которых обещала отдать вам, не так ли?
– Это ложь, – ответил Хилл, – а говорить такие вещи вообще невежливо.
Теперь настала очередь Бобби Кука выдерживать паузу, чтобы подчеркнуть эффект того, что он сделал.
Вторым свидетелем Спенсера Лоутона оказался еще один друг Дэнни Хэнсфорда, Грег Керр. Это был молодой, двадцати одного года, светловолосый, в очках в тонкой металлической оправе печатник из типографии «Саванна ивнинг пресс». Он сильно нервничал. Понимая, что рано или поздно ему придется отвечать на самые каверзные вопросы, Грег заранее единым духом поставил суд в известность о всех своих дурных наклонностях и преступном прошлом. Его несколько раз задерживали в прошлом за хранение наркотиков и введение в заблуждение правосудия. Он был вовлечен в гомосексуальные отношения, будучи в детстве растлен школьным учителем. Последний гомосексуальный акт Грег совершил три недели назад, но теперь он оставил эту порочную страсть навсегда.
– Известно ли вам что-либо достоверное об отношениях, которые могли связывать Дэнни Хэнсфорда и Джима Уильямса?
– Да, известно, – ответил Керр.
– Откуда вам это известно?
– Я приходил в их дом играть в триктрак, и как-то раз Дэнни во время игры вышел из комнаты, и я сказал, что он хороший парень, а мистер Уильямс добавил: «Да, и он очень хорош в постели, и к тому же неплохо обеспечен».
– Принимал ли Дэнни наркотики?
– Да, я видел их у него, когда однажды приходил к нему в гости. Это была марихуана.
– Он говорил, откуда их берет?
– Да, он говорил: «Травку мне покупает Джим». Бобби Ли Кук вскочил со своего места, словно ужаленный.
– Ваша честь, это совершенно бездоказательное свидетельство в чистом виде!
Однако, судья Оливер отклонил протест защиты.
На перекрестном допросе Джон Райт Джонс заявил, что однажды ночью во время такой игры Уильямс обвинил Грега в жульничестве и ударил его по голове доской, так что свидетельство Керра, возможно, обусловлено злобой и стремлением свести счеты. Однако, Керр начисто отмел это обвинение, заявив, что совсем недавно, уже во время процесса, прочитал в одном номере «Ивнинг пресс» что Дэнни Хэнсфорд был человеком, склонным к насилию, и счел своим долгом выступить.
– Мистер Уильямс много раз утверждал, что он невиновен и что в любом случае будет подавать апелляцию. Но мистер Хэнсфорд мертв, и за него некому заступиться, поэтому я вчера в половине одиннадцатого вечера позвонил окружному прокурору Лоутону.
– Почему вы не сделали этого раньше? – спросил Джонс.
– Я много раз собирался это сделать, но очень боялся. Потому что являлся гомосексуалистом и чувствовал, что мне не стоит высовываться.
– Когда вы решили покончить с гомосексуализмом?
