Нагиб Махфуз - Дети нашей улицы
— Разумное решение, — подхватил кто-то.
— А что? Это возможность для вора спасти себя и честь улицы.
Женщина радостно крикнула. Люди со страхом и мольбой переводили глаза с одного надсмотрщика на другого. Каждый из гордости медлил дать согласие первым. Народ ждал и задавался вопросом: возобладает ли разум, или они сейчас поднимут дубинки, и прольется кровь. Вдруг раздался знакомый всем голос:
— Эй, вы!
Все повернулись: у своего дома стоял надсмотрщик квартала Лахита. Стало тихо, все с замиранием сердца ждали его слова.
— Принимайте предложение, цыгане! Вы глупы настолько, что вашим спасителем оказался пастух.
В толпе прокатилась волна облегчения. Послышались радостные выкрики. Сердце Касема забилось быстрее. Он заметил, что из окон дома Камар, выходивших на улицу, за ним следили черные глаза. Впервые ощутив незнакомый вкус победы, он был горд и счастлив. Все ждали наступления темноты, то поднимая глаза к небу, то поглядывая в сторону пустыни, нетерпеливо следя за закатом солнца. Очертания предметов стали нечетки, лица будто расплывались. Дорогу, ведущую от Большого Дома в пустыню, окутала темнота. Едва различимые фигуры двинулись в его сторону и, пройдя квартал, поспешили к аль-Гамалии, откуда разошлись по домам. Раздался громкий приказ Лахиты:
— Дайте свет!
Первыми свет зажгли в квартале бродяг в доме Камар, затем появились огоньки на тележках, фонари осветили кофейни, и квартал ожил. При свете стали обыскивать землю, и наконец кто-то выкрикнул:
— Вот кошелек!
Фангари был тут как тут. Он схватил деньги, пересчитал их и бегом пустился в аль-Гамалию под громкий смех и крики. Касем чувствовал, что на него обращены восхищенные взгляды. Люди подходили к нему с поздравлениями. Комплименты сыпались на него, как розы. А когда Касем, Хасан и Садек пришли вечером в кофейню квартала бродяг, Саварис встретил их широкой улыбкой:
— Для Касема кальян за мой счет!
68
С залитым краской смущения лицом, светящимися глазами и трепещущим сердцем Касем вошел во двор Камар, чтобы забрать козочку. Со словами «Господи, благослови!» он стал отвязывать животное, стоявшее под лестницей. Вдруг послышался скрип открывающейся двери и голос госпожи:
— Доброе утро!
— Да будет оно благословенно для вас! — вложив всю свою душу, ответил Касем.
— Вчера ты сделал доброе дело для всей улицы.
— Всевышний наставил меня на путь истинный, — отвечал он, а душа его пела от счастья.
Нараспев с восхищением она произнесла:
— Ты показал, что мудрость важнее силы надсмотрщиков.
«А твое внимание для меня еще важнее», — подумал он, но вслух ответил:
— Да воздастся тебе за твое добро!
Улыбнувшись, она сказала:
— Вчера все видели, как ты вел жителей квартала, будто овец, — и попрощалась с ним, пожелав удачи.
Он вывел козочку на улицу. У каждого дома стадо пополнялось барашком или овечкой. Касем приветствовал встречных. Даже надсмотрщики, которые раньше пренебрегали им, отвечали ему. По дороге в пустыню он прогнал стадо вдоль стены Большого Дома и встретил солнце, восходившее над горой. Уже в этот ранний час ветер доносил его горячее дыхание. У подножия горы виднелись фигуры пастухов. Мимо в рваной одежде прошел мужчина, играющий на свирели. В чистое небо взмыли коршуны. Касем вдохнул свежий воздух. Казалось, в глубине этой горы ждут своего часа мечты и надежды. Касем просмотрел пустыню до самого края, на сердце у него стало совсем легко, и он пропел:
О, красота! О, счастье! Радость!И имя твое на ладони моей начертали.
Он перевел взгляд от скалы Кадри и Хинд к тому месту, где были убиты Хумам и Рифаа, потом туда, где встретились аль-Габаляуи и Габаль. Здесь все — солнце, горы, пески, слава, любовь и смерть. Сердце трепещет любовью и терзается: что все это значит? Что скрывает прошлое, и что нас ждет в будущем? Почему кварталы враждуют друг с другом, а надсмотрщики проливают кровь? Почему предания в каждой кофейне рассказывают на свой лад?
Незадолго до полудня он погнал стадо к рынку аль-Мукаттам, зашел в хижину к Яхье и сел рядом с ним.
— Рассказывают, ты что-то совершил вчера? — громко спросил его старик.
Скрывая смущение, Касем отпил глоток чая.
— Тебе не следовало вмешиваться, когда они ссорятся. Пусть уничтожат друг друга.
Не поднимая глаз, Касем ответил:
— Ты и правда так думаешь?
— Избегай славы, не то вызовешь зависть у надсмотрщиков! — предостерег его Яхья.
— Разве таким, как я, надсмотрщики завидуют?
Старик вздохнул:
— Кто мог подумать, что Рифаа навлечет на себя их гнев?!
— Разве можно сравнивать великого Рифаа со мной? — удивился Касем.
Когда он собрался уходить, старик сказал ему на прощание:
— Не выбрасывай мой амулет!
Вечером, сидя в тени скалы Хинд, Касем услышал голос Сакины, которая звала козочку. Он вскочил, обошел скалу и увидел, как она гладит животное. Он улыбнулся ей. И она сказала своим грудным голосом:
— Я иду в аль-Даррасу. Решила срезать и пройти по пустыне.
— Но здесь очень жарко.
Она усмехнулась:
— Посижу недолго здесь в тени.
Они сели рядом там, где он оставил свой посох.
— Узнав вчера о твоем поступке, я подумала, что твоя мать наверняка молилась за тебя перед смертью, — сказала она.
— А ты не хочешь за меня помолиться? — улыбнулся он.
— Пусть невеста за тебя молится! — ответила она, пряча хитрые глаза.
— Да кто захочет стать невестой пастуха?!
— В жизни и не такое бывает. Сегодня тебя уважают не меньше надсмотрщика. А ведь ты не пролил и капли крови.
— Клянусь, твои слова — сладкий мед.
Она обратила на него потухший взгляд:
— Хочешь, подскажу тебе способ?
Его охватило волнение, и он ответил:
— Да!
Она с присущей ей простотой сказала:
— Попытай счастья! Посватайся к госпоже!
Он не поверил:
— Кого ты имеешь в виду, Сакина?
— Чего тут непонятного? В нашем квартале только одна госпожа.
— Госпожа Камар?!
— Другой нет!
Его голос задрожал:
— Но ее муж был богатый человек, а не пастух!
— Судьба не выбирает, пастух или не пастух.
— А ее не оскорбит мое предложение? — спросил он будто сам себя.
Сакина встала.
— Никто не знает, что разозлит женщину, а что придется ей по сердцу. Положись на Всевышнего. Будь здоров.
Она ушла. Касем запрокинул голову и прикрыл глаза. Было похоже, что он дремлет.
69
Закария с женой и Хасан, отдыхавшие после ужина в галерее у входа в дом, с удивлением уставились на Касема.
— Что ты такое говоришь?! — начал дядя. — Ты всегда был рассудительным человеком, несмотря на бедность. А сейчас ты совсем потерял ум?!
В глазах тетки Касем увидел немой вопрос.
— Я решился на это не просто так, — сказал он. — Ее рабыня намекнула мне.
— Рабыня?! — вырвалось у тетки.
Она хотела знать больше. Закария же усмехнулся от растерянности и сказал с сомнением:
— Наверняка ты ее неправильно понял…
Скрывая волнение, Касем ровным голосом ответил:
— Нет, дядя.
— Ну, если ее рабыня так сказала, значит, она передала слова своей госпожи! — не выдержала тетка.
Хасан был всецело на стороне брата.
— Такого мужчину, как Касем, еще поискать!
Закария закачал головой, повторяя: «Отличный картофель! Горячий картофель!», потом сказал:
— Но у тебя за душой ничего нет.
— Он пасет ее козу. Неужели она не знает? — вмешалась тетка и, засмеявшись, добавила: — Ну раз такое дело, Касем, поклянись, что в жизни не забьешь ни одной козочки!
— Бакалейщик Увейс приходится госпоже Камар дядей по отцу, — задумался Хасан. — Он самый богатый человек в нашем квартале. И мы с ним породнимся! Саварис тоже нам не чужой. Ничего лучше и придумать нельзя!
— Госпожа Камар, — сказала тетка, — состоит в родстве с Аминой-ханум, женой управляющего. Ее покойный муж был близким родственником ханум.
— Это только осложняет дело! — обеспокоился Касем.
Закария же, наоборот, неожиданно воодушевился:
— Ты мудр и смел, как в том случае с обойщиком. Вместе пойдем к госпоже и откровенно поговорим с ней, затем нанесем визит Увейсу. Если явиться к нему сразу, он отправит нас в лечебницу для умалишенных.
Так они и сделали. Поэтому сейчас Увейс сидел в гостиной Камар, ожидая ее, и, скрывая тревожные мысли, теребил свои густые усы. Камар вошла в зал, одетая в скромное платье и с темным платком на голове, вежливо поздоровалась с ним и села. Взгляд ее говорил о спокойствии и решительности.
— Я в недоумении, дочка, — обратился к ней Увейс. — Вчера ты отвергла предложение поверенного в моих делах уважаемого Мурси под предлогом, что он тебе не ровня. А сегодня ты остановила свой выбор на пастухе?
