Михаил Веллер - Приключения майора Звягина. Роман воспитания
— Ты знала, что я никогда не смогу забыть тебя. Я думал о тебе все время… Ты знала, что я не могу жениться на другой.
— Ты совсем ребенок.
— Нет. В разлуке с любимыми старятся быстро.
— А мне ведь часто хотелось, чтобы ты… Я мечтала, что ты сам меня найдешь, — и ненавидела за то, что ты смирился, как нюня, где-то там горюешь себе в тряпочку, когда мне плохо и я нуждаюсь в тебе. В твоей поддержке. В поддержке мужчины, понимаешь?
— Прости. Я идиот. Я ничтожество.
— Не надо. Не принимай мои слова близко к сердцу. Это я со зла… Оттого, что много выстрадала… Оттого, что мучила тебя, а сама была во всем виновата, и осталась у разбитого корыта…
Горящая свеча становилась все короче, и пропасть прошедших семи лет все сужалась между ними, и края сомкнулись, когда он услышал свой голос, произносящий сквозь все эти годы:
— Я люблю тебя, Ритка…
И обожгло ее дыхание, оглушил шепот:
— Я не хочу больше терять тебя, слышишь, Сашка… Я умру, если потеряю тебя еще раз, слышишь?..
И он не знал, говорит это, или ему только кажется:
— Как я мог жить без тебя, Ритка… Как я мог без тебя жить.
Простучали во дворе шаги, взвыл кот, звякнуло стекло.
— Только не надо торопиться, — сказала она. — Мы не должны торопиться… Я должна привыкнуть к тебе, слышишь. У нас еще все будет, у нас все впереди, слышишь?..
— Да, — отвечал он. — Да. Да. Как тебе лучше. Тебе, да. Да.
И только невесть где в темной улице, забыв о закрытом метро, он вдруг остановился — как налетел на препятствие: цыганка нагадала правду!! Вдохновенный восторг охватил его: судьба, везение, фортуна вмешалась в его жизнь! Он же всегда знал, чувствовал, он верил, что произойдет какое-то чудо — и все станет хорошо!
Тот, кто сделал это чудо, потратил неделю. Каждый день (кроме выходных, на которые он и поменял два своих суточных дежурства) Звягин ждал в четверть шестого у подъезда проектного института на проспекте Огородникова. Оглядывались выходящие, появлялась тихая молодая женщина — тихая той неброской женственностью, которая особенно неотразимо действует на два противоположных типа мужчин, — на отъявленных авантюристов и робких мечтателей (возможно, потому, что вторые — те же авантюристы, но лишь в мечтах?..).
Женщина замечала его, вороная прядь вздрагивала, углы губ бессильно опускались: положение ее становилось невыносимым.
— Речь идет о человеческой жизни, — с тяжестью танка давил Звягин. — От вас не требуется ничего невозможного. Только позвонить ему, встретиться, провести один-два вечера.
— Где? Как? О чем вы?
— Я все объяснял. Комната есть. Что сказать ему — знаете.
— Я замужем, — привычно и устало отвечала она, — у меня ребенок. У меня свой дом, своя жизнь…
— Каждый из нас в ответе за того, кто его любит.
— Разве это поможет?.. — безнадежно говорила она.
— Поможет! — гвоздил Звягин. — Неужели так трудно: несколько ваших вечеров — и вся его жизнь?! Ну представьте себе: если б вы были санитаркой и надо вытащить раненого с поля боя — неужели бы вы дезертировали?
— Как вы можете сравнивать?!
— Очень просто. Там вам грозила бы смерть — а здесь вы не рискуете ничем. Неужели мирное время дает больше поводов для равнодушия к человеческой жизни?
Они ехали через весь город. Она слушала измученно.
— Вы никогда не простите себе его смерти. Не простите себе равнодушия, эгоизма и бессердечия к умирающему, который не задумываясь отдал бы за вас жизнь.
— Но где вы слышали о таких… диких, невозможных спектаклях?! — восклицала она.
— Что, что конкретно — невозможно из того, о чем я прошу?
Они сходили с трамвая, вместе с ней Звягин заходил в магазин и нес ее сумку с продуктами до угла.
— В каждой женщине должна жить сестра милосердия, неужели вы не можете несколько вечеров в жизни побыть ею — с тем, кто любит вас и смертельно болен?
— Да что ж это за сводничество!.. — Она выхватывала у него сумку и почти убегала к своему дому.
Назавтра все повторялось. Очевидная для Риты абсурдность плана Звягина сменялась сознанием его высшей — принципиальной — правоты…
— Но у меня муж!
— Он мужчина. Он поймет. Если он вас любит — поймет и другого, который вас тоже любит.
— Он меня страшно ревнует!
— Саша звал вас королевой Марго — помните? — молил и уламывал Звягин. — Вы целовались в белые ночи у разведенных мостов, вам было по восемнадцать лет — помните?
— За что ж вы меня мучите!.. — В ее голосе звенели слезы…
Звягин посылал к ней Сашину мать. Отца, Тришу. Он торопился. Натиск и измор. Мытьем и катаньем.
— Хорошо… — обреченно сказала она. — Вы правы. Я, в общем, с самого начала знала, что вы правы, оттого и дергалась. Но я не могу сказать это все мужу… Я не знаю, как…
Звягин знал, как. К мужу он отправился сам.
— Так, — сказал славный парень, мрачно выслушав Звягина. — Вы вообще нормальны или псих?
— Врезал бы я тебе сейчас, — сказал Звягин, — да толку с этого не будет. Не понимаешь ты просто…
Он с силой развернул парня к окну: на детской площадке мельтешила малышня.
— У тебя есть все: любимая жена, дочка, квартира, работа. Здоровье, планы, будущее. У твоих отца-матери есть внучка, а его родители лишаются единственного сына. У него — ничего нет; ничего. Понимаешь? Есть единственный шанс выжить. И этот шанс в твоих руках. Тебе стоит сказать «да» — и останется жить человек, который тебе ничего плохого не сделал. Он тебе не соперник, не враг: Рита тебя любит!
— Ну а дальше?
— Через несколько дней он уедет. Видимо, навсегда. Но встретиться с ней, поверить ей — это для него такой мощный толчок к жизни, такой взлет счастья, такой подъем желания жить, — что он может выжить. И должен выжить, понимаешь?..
Он гнул и ломал сопротивление осязаемо, как стальной прут.
— Помоги ему, браток, — тихо попросил он и отвернулся, сунув руки в карманы бритвенно отутюженных черных брюк. — Нельзя же, нельзя бросать человека в беде только потому, что тебе на это наплевать. Неужели он должен умереть, чтоб ты жил спокойней?..
— А… что она будет делать? — Муж смотрел в сторону.
— Ничего. Встретится с ним. Поговорит. Поврет ему… Может, он ее пару раз поцелует. Это ведь не так страшно, а. А ему это даст жизнь. Подарите ему жизнь, понимаешь? Тебе легче будет жить на свете, парень, когда ты будешь знать, что кто-то живет благодаря тебе. Ведь в конце концов вы же два мужчины, два человека, два солдата, вы же братья — неужели ты дашь своему же подохнуть зазря? Он же свой, свой!..
Минуты катились тяжело, как вагоны. Прут гнулся и треснул.
Славный парень, ее муж, крутнул головой и насупился.
— Она не согласится, — глухо сказал он.
— Она согласна, — ответил Звягин.
Саша не узнал об этом никогда. Звягин обо всем позаботился.
…Так же, как он позаботился о скором Сашином отъезде. Подробности и детали вызревали не один день. «Смена обстановки, суровые условия, физические перегрузки, стрессы и победные исходы, — короче, в пампасы его загнать! Психика мобилизуется, организм переключится на иной режим…»
— Идеальным вариантом было бы кораблекрушение на необитаемом острове, — задумчиво говорил он жене, меря комнату из угла в угол с пустым стаканом в руке. — Жаль, это не в нашей власти. Хорошо бы к рыбачкам на траулер — да сложновато: минимум шесть месяцев курсов, визирование…
Жена листала учебник географии и терла пальцами виски:
— А в экспедицию, к геологам?
— Ну что — экспедиция. Там от работы не переламываются. Не те нагрузки… Р-рымантика — нет… Плоты бы его сплавлять в Сибирь — так не сумеет, свалится с бревна и утонет.
Дочка разгибалась от шитья какой-то «необыкновенной» куртки:
— Я читала в одной книжке — на Алтае перегоняют баранов в горах: все лето верхом на лошади, настоящие ковбои!
Звягин цедил молочко, листал записные книжки.
— Как-то к нам в дивизию, когда ребята увольнялись в запас, пришло приглашение на работу в воздушные пожарные: десантник — это ж готовый специалист. Как бы по междугородной дозвониться в полк замполиту — он должен быть в курсе…
И в результате Звягин полетел в Галич — достаточно далеко, и в то же время под боком, при нынешнем развитии средств связи и транспорта.
В общежитии воздушных пожарных валялся на койке курчавый крепыш и тенькал на гитаре Окуджаву.
— Здорово, Боря!
Крепыш изумился, обрадовался, встал:
— Товарищ майор?! Какими судьбами?..
— Меня зовут Леонид Борисович, — сказал Звягин, стискивая руку не слабее своей. — За помощью приехал, Боря…
В городском саду было еще прохладно, влажно, они смахнули липкие почки со скамейки на солнечной прогалине. Закончив рассказ, Звягин сунул Боре томик Джека Лондона:
— Прочти «Страшные Соломоновы острова» — для ясности дела. Надо нагнать на него страху, понял? Чтоб ему пришлось собрать все силы, весь характер — и держаться, держаться! Ни ласки, ни участия — пусть трясется, ощущает страшные опасности.
