Марек Хальтер - Ночь с вождем, или Роль длиною в жизнь

Поздним вечером, уже почти ночью, Марина подошла к больнице — к одному из немногих зданий с освещенным крыльцом. Эпрон жил над аптекой. Он долго не открывал. Когда он спустился и открыл, Марина, стоя в снегу, уже стучала зубами от холода. Он приподнял ее и внес в тепло дома, а она только повторяла:

— У меня из-за тебя будут неприятности. Но это неважно.

Вашингтон, 24 июня 1950 года

Она оставалась какое-то время в необычной позе, скрестив руки на груди, положив ладони себе на плечи, словно обнимала саму себя. Она говорила, полузакрыв глаза, с блуждающей на губах улыбкой. Так улыбается ребенок, вспоминая удачную шутку.

— Ну вот, — произнесла она, подняв голову и опустив руки.

Повисла пауза, и Мундт нахмурил свой высокий лоб:

— Что вот?

— Мы стали любовниками, Майкл и я. Я думаю, вы не будете требовать от меня подробностей?

Двойной подбородок Вуда подпрыгнул. Смешок Ширли слился со стрекотанием машинок обеих стенографисток. Мундт покраснел до ушей, а Кон продолжил за нее с учтивым видом:

— А потом Левин решил прекратить вашу связь.

— Он о ней не знал. И другие тоже не знали. Я была осторожна, а Майкл тем более. Днем мы никогда не встречались. Кроме того первого раза, мы всегда встречались в театре, как предложил Майкл. Там много было всяких потаенных уголков. Это было даже забавно, как будто мы снова стали подростками. Мы забирались туда через складскую дверь позади здания. Майкл соорудил что-то вроде отмычки. У него к таким вещам был талант. Говорил, что пальцы хирурга могут все. В общежитии я врала, что должна ходить на репетиции, чтобы все было готово к местному празднику. Если бы кто-нибудь пришел проверить, он бы меня застал на месте, но никто меня никогда не проверял. Бэлла и баба Липа, скорее всего, догадывались, но молчали. С Надей было сложнее. Может, она тоже подозревала? Пару раз она решалась меня проводить и сидела несколько часов в вестибюле, глядя, как я повторяю одни и те же фразы или играю немые сцены. А Майкл прятался рядом. Это было даже забавно. Однажды он уснул за кулисами, и его чуть не застала уборщица.

— А что, охраны в театре не было?

— Зачем охранять ночью здание театра в сибирских лесах? В любом случае все это продолжалось недолго. Два месяца. А Майкл еще и много времени проводил за пределами Биробиджана, разъезжая по всей области.

— Он уезжал надолго?

— На несколько дней, на неделю. Иногда пропадал дольше из-за снежных заносов. Мне всегда его отсутствие казалось долгим. Когда он возвращался, то привязывал красную ленточку к ставне моей комнаты.

— Красную ленту?

— Да, он ее привязывал ночью, так что никто не видел. Даже я.

Это веселое воспоминание заставило Марину заулыбаться. Маккарти и Никсон начинали терять терпение. Выслушивание рассказов о любовных похождениях не входило в их обязанности. Вероятно, Кон это почувствовал.

— Агент Эпрон рассказывал вам, что он делает вне Биробиджана?

— Немного, в частности, когда пытался обучить меня английскому языку.

— Он вас обучал английскому?

— А кто еще мог меня обучать?

— О чем он рассказывал?

— О больных, которых лечил, о людях, которых встречал. О животных. Он их тоже лечил. Ветеринары были только в крупном колхозе «Вальдгейм». Его часто просили лечить скот на фермах. И ему это нравилось делать. В тайге ему иногда попадались медведи и волки. Он их фотографировал. Он прекрасно фотографировал и подарил мне несколько снимков.

— Вот как. А где же они? Мы не нашли у вас фотографий.

— У меня их больше нет. Разве я могла их хранить?

— А кто их ему проявлял?

— Он проявлял сам. Он организовал мини-лабораторию в больнице. Я же вам говорила, что у него было целое исследование об эпидемиях в Биробиджане. И он хранил рентгеновские снимки больных.

— И ему позволяли?

— Да.

— Он бывал на маньчжурской границе?

— Да, он любил ездить на машине вдоль берега Амура. Но там было запрещено снимать.

— А он никогда не говорил вам, что переправляется через границу на другой берег Амура?

— Нет.

— И вы ни о чем не подозревали?

— Подозревала о чем? Что он шпион? Нет. Он ничего не скрывал. Все видели его фотографии: он их прикнопливал к стенам больницы. Женщины просили сфотографировать их с детьми. Конечно, позднее, когда я узнала… когда мне сказали… Но это не имело значения.

— Что не имело значения? Я вас не понимаю.

— Вы полагаете, что я задумывалась о том, шпион он или нет?

— А могли бы…

— А вы когда-нибудь были влюблены?

— Мисс Гусеева!

— Мы слишком мало времени бывали вместе. Майкл был иностранец и все делал не как другие. Он не боялся, как мы. И это мне нравилось в нем. Вы полагаете, что мне хотелось портить наши краткие встречи какими-то подозрениями? Я знала все, что было для меня важно: что это человек, которого я люблю. Не так, как я любила Люсю. И не для того, чтобы доказать себе, что я еще жива. Это было другое. Вроде путешествия в иную реальность, познания скрытых сторон самой себя. Полюбить что-то, чего не знала прежде, перестать постоянно думать лишь о самой себе и стать лучше…

— Мисс Гусова…

Хриплый возглас Никсона заставил меня вздрогнуть: я не видел, как он наклонился к микрофону.

— У вас есть хоть какие-то доказательства, что вы сказали правду?

— Доказательства?

— Записка от Эпрона? Любовное письмо? Хоть одно написанное слово, доказывающее, что вы все это не выдумали?

— Вы же прекрасно знаете, что нет.

— Эпрон никогда не писал вам? Ни одной записки?

— У меня их давно уже нет.

— Тогда почему мы должны вам верить?

Маккарти воспользовался случаем:

— По-вашему, если вы будете часами твердить нам одно и то же, мы вам поверим?

Марина не возразила. Она смотрела на них, словно на свору псов, готовых сорваться с цепи. В ее потухшем взгляде читалась покорность судьбе, от усталости она казалась некрасивой. Она сопроводила свой ответ лишь едва заметным презрительным жестом.

— А вы можете доказать, что я лгу? Вы, с вашим ФБР и вашей полицией. Вы обыскиваете мою квартиру, допрашиваете моих знакомых…

Ответ побежденной, произнесенный глухим и неуверенным голосом, вызвал у Маккарти и Никсона одинаковую ухмылку. Маккарти просюсюкал:

— Наш долг, мисс, как и долг всех граждан нашей страны, состоит в том, чтобы защитить ее от самой страшной из когда-либо известных угроз. А в вашу искренность, мисс, я не верю. Вы лжете с того момента, как предстали перед нашей Комиссией. Все, что мы слышим уже два дня, — одна сплошная ложь.

Никсон подхватил своим визгливым голосом:

— По-моему, все было совсем иначе… И я скажу вам, что произошло на самом деле. Ваши хозяева из МГБ специально послали вас в Еврейскую область, в Биробиджан. Не играть в еврейском театре, а соблазнить этого американца. Этого Майкла Эпрона. Вашей задачей было стать его любовницей. Подобные методы нам хорошо известны. А с вашим Левиным, если только он вообще существовал, вы вместе представили дело так, будто у бедной женщины возникли проблемы со злым начальником из ГБ. И Эпрону вы, вероятно, рассказали ту же историю: ночь со Сталиным, самоубийство его жены. Замечательная история! И такая хорошая приманка для американского агента! Эпрон ни в чем не усомнился. Вы знаете, как обделываются такие дела. Когда за работу берется такая красивая женщина, ей любой поверит. И Эпрон вам доверился. Вам захотелось узнать, делает ли он другие фотографии, кроме тех, что показывает всем подряд. Например, не фотографирует ли он советские военные укрепления на границе. И когда вы получили, что искали, — конец агенту Эпрону… Бог ведает, как там у вас с ним обошлись! Какие мучения выпали на его долю! И тогда вашим хозяевам пришла прекрасная мысль заслать вас сюда, в Соединенные Штаты. С поддельным паспортом, который вы нашли среди вещей агента Эпрона. Чтобы выдавать себя за его жену, а тем временем сплести предательскую коммунистическую сеть, способную выведать секреты нашего нового оружия…

Никсон резко остановился, чтобы перевести дух, очень довольный собой. Потом он снова заговорил, усмехаясь:

— Как вам моя версия, мисс Гусова? Похожа на правду, не так ли? По крайней мере, больше похожа, чем ваша.

Маккарти не дал Марине времени ответить:

— С кем вы связаны в советском консульстве в Нью-Йорке, мисс? По приезде вы виделись с Леонидом Квасниковым и Александром Феклисовым?

— А как вы объясните, что поселились прямо под квартирой мистера Мортона Собелла?

— Кого из ваших знакомых в Голливуде вы еще уговорили работать на Советский Союз, кроме миссис Лилиан Хеллман и миссис Дороти Паркер?