Сергей Алексеев - Чудские копи
– Мы с тобой что-нибудь придумаем, – серьезно пообещала Софья Ивановна.
– Баб, а сейчас отвлеки его. Я в мастерскую! У меня там секреты спрятаны! С прошлого года!
Софья Ивановна покосилась на дверь:
– И у меня тоже.
– А какой у тебя?
– В мастерской сейчас Родион, – прошептала. – Это твой двоюродный брат.
И зажала ее восторженный рот рукой: внучка последние года три мечтала о брате, но взяться ему было неоткуда...
– Это ты мне такой секрет приготовила, да? – сдавленным радостным шепотом спросила Ульянка.
– Только тихо! Я Кирилла отвлеку.
– А сколько ему лет? Он маленький?
– Четырнадцать...
– Ура! – засучила ножками. – Отвлекай скорей!
– Переодевайся в спортивный костюм, – приказала бабушка.
Играть в мастерской принцессе позволялось лишь в присутствии охранника, который убирал все колющие, режущие и царапающие предметы. Отвлечь его можно было очень просто – повести в огород и спросить что-нибудь о цветах. По образованию новый телохранитель внучки был ботаником и кандидатом наук. Софья Ивановна выманила его знаками на улицу и полтора часа слушала лекцию о растениях, бесполезно заучивая латинские названия цветов. Кирилл поглядывал на дом, помня свои обязанности, однако вдруг начал путаться, зевать и тереть глаза кулаками.
– Может, вам поспать? – предложила она.
– В последние дни было много работы, – пожаловался тот. – Вы присмотрите... Проснется, дайте йогурт...
Софья Ивановна уложила его в комнате, где когдато жили Никита с Глебом, закрыла дверь и пошла в мастерскую. Внуки рыли подземный ход, Ульянка уже перемазалась глиной и была счастлива.
– Сейчас мы выкопаем конюшню, – деловито сообщила она. – Куда потом поставим пони. Землю вынесем ночью. И станем делать всякие чудеса!
– А если проснется Кирилл?
– Он будет спать ровно сутки, – заверил Родя. – А ему покажется, один час.
– Ну, а вдруг? Что я скажу?
– Этот человек ни за что не проснется раньше. Да просветлятся его очи... Сейчас он видит во сне чудские копи, где растет красная трава. А на нее можно смотреть целую вечность...
– Ты иди, баба, не мешай, – капризно заявила внучка и, склонившись к уху, спросила: – Почему не сказала, что мой брат – волшебник?
– Сюрприз тебе...
Ульянка чмокнула в щеку и провалилась под землю.
Софья Ивановна в тот же час вернулась в дом, позвонила дочери и сказала всего три слова:
– Ульянка у меня.
Эти для нее волшебные слова дважды можно было не повторять.
В прошлые годы, когда внучка гостила у бабушки по месяцу, Вероника все это время тайно жила в Осинниках и встречалась с дочерью в основном по ночам, когда удавалось чем-то отвлечь телохранителя, например отправить на рыбалку или попросту напоить, чтоб крепко спал. На сей раз ничего не потребовалось, и через полтора часа Верона уже пробиралась домой огородами, оставив машину на стоянке. За прошедшие неполные сутки она похудела еще сильнее, так что уже легко перемахивала через заборчики.
– Где она, мам? – спросила без всякой одышки.
Софья Ивановна завела ее в мастерскую:
– Они оба там, – и указала на люк. – Лезь, пора тебе познакомиться с племянником.
Вероника на сей раз даже вопросов не задавала, довольно резво спустилась в подземелье и пропала часа на три. А вышла оттуда неузнаваемой – одухотворенной и очарованной.
– Мама, этот мальчик!.. Он действительно ангел! Его послал к нам Господь! Это чудо!..
– Вот только давай не будем делать из моего внука посланника, – оборвала ее Софья Ивановна. – Как легко вас бросает из стороны в сторону.
– Он сказал: люди живут, чтобы делать других счастливыми!
– И что? Разве не так? Разве ты этого никогда не слышала?
– Слышала, да мы забыли об этом! И ничего не умеем. А Родион на моих глазах счастливой сделал Ульянку! Тебя и меня!
– Что такого сделал-то?
– Чудо!.. Родя сказал, Ульянка не поедет на Мальту. Он, правда, не знает, где она находится... Но никуда не поедет, потому что ей здесь хорошо! И Ульянка будет жить у тебя до первого сентября!
– Конечно, ей у меня лучше...
Веронику знобило, хотя лицо раскраснелось и на носу выступил пот.
– Но самое главное!.. Тут же звонит Казанцев! И точьв-точь повторяет его слова! Еще говорит, ехал обратно, много думал, даже сердце заболело... Что лишает дочь матери и бабушки, лишает детства. Из-за своих амбиций отправляет дочь на чужбину... В общем, просил, чтоб я приехала к тебе и жила здесь с Ульянкой, до осени!.. Слушаю, и ушам не верю!.. И еще сказал, забыть меня не может и все еще любит...
– Совесть проснулась, – походя обронила Софья Ивановна. – Вот и все чудо.
– Родя ее пробудил! Он ангел, мам!
– Ты вот что, Верона, – строго сказала она. – Ты помалкивай-ка об этом. Никита просил вообще тебе ничего не говорить. Разнесете на весь Кузбасс, и начнется тут... Ты лучше подумай, как Роде метрики добыть. Его с осени бы тоже в школу отдать.
– Мам! Чему он в школе-то научится? Он ведь больше всех нас знает!
– Знать-то знает, а свидетельства нет. Ему на будущий год поступать на горный факультет.
Слова не долетали до ее очарованного сознания.
– Мам, я у него спросила. Как он это делает? Передает мысли на расстояние? Или такие молитвы знает, что Господь его слышит?.. Знаешь, что Родя сказал? Через кровь!.. Мы же родственники, у нас есть кровная связь. Если я хочу, чтоб чьи-то желания исполнились, думаю об этом и все. Они исполняются! А у матери и ребенка есть еще молочная. Пока грудью кормит... Кровная связь, мам! Это не просто выражение такое. И дело не в родстве – в связи! Кровь способна передавать информацию на большие расстояния. На каком-то немыслимом уровне! А сердце перекачивает кровь и мгновенно снимает ее. И передает не в мозг – сразу в душу. Получается, как Интернет, только связь не виртуальная! Мы не понимаем, почему поступаем так или иначе. Наверное, потому, что находимся под волей своей крови. Она, как глаза, отдельный живой организм в нашем теле. Она живет своей жизнью и не умирает вместе с нами...
В это время под окнами засигналил крытый грузовик. Софья Ивановна выглянула в окно и всплеснула руками:
– Ну, наконец-то! Вот чудо!.. Пошли встречать!
Двое мужиков открыли решетчатый борт, вытащили из кузова и установили трап.
– Эй, хозяйка! – крикнул один. – Иди смотри, да бумаги подписывай.
Корова оказалась черно-пестрой масти, рогатая и голодная. Едва свели на землю, как она сама вошла во двор и принялась выщипывать траву. Софья Ивановна глянула на тугое, распертое вымя, погладила крестец:
– Будет теперь у нас молочная связь...
19
Все-таки Алан вспомнил одно относительно безопасное место, где можно было пересидеть деньдва, – собственная музыкальная студия, о которой в компании практически ничего не знали. Балащук вначале согласился, и уже под утро, на рассвете, они перебрались пешком из музея в полуподвал на проспекте Бардина. Но глухое, без окон и с мощной шумоизоляцией помещение напоминало Балащуку бокс в клинике, поэтому он сразу же почувствовал себя неуютно. Кроме накрытой пленкой аппаратуры, тут еще был диван, на котором иногда спал бард, но и это не устраивало. Побродив некоторое время между проводов и микрофонных стоек, он наконец вспомнил о депутатской неприкосновенности. Правда, удостоверение исчезло вместе с одеждой, оставленной под крестом на Мустаге, но его весь город знал в лицо.
– Я не могу все время прятаться! – возмутился он. – Пойду к ним и все скажу! И каждому посмотрю в глаза! Никто не посмеет меня тронуть, проверено. А потом поеду на Зеленую.
– Они этого не стоят, чтоб им в глаза смотреть.
– Спасибо за комплимент, конечно... Но у меня есть примитивное чувство мести. Нет, даже не мести, а право ответного удара. Удара возмездия!
– Не пущу, – заявил Алан. – Днем найду машину с надежным человеком. Он вывезет нас в Таштагол. Там легче скрыться. Там глава администрации поможет. Забросит вертолетом к староверам, я договорюсь. И Шерегеш рядом.
– К староверам?!
– Самое надежное место. Глава с ними дружит. Он даже лично знаком с Агафьей Лыковой. Она принимает его, как родного.
Глеб в тот час вспомнил хранителя музея, пасеку на Мрассу и его поход к ушкуйникам, однако это не вдохновило: прошло больше сорока лет, поди, кержака того и в помине нет, да и не собирался он устанавливать контакты с блуждающими разбойниками.
– Не хочу я скрываться! – капризно сказал он. – Мне нужно вернуть бизнес! А не бегать от них.
– Если они сдали вас в больницу, боюсь, что вы ничего не вернете. Вас обложили, как волка в загоне. И расставили номера.
– И что? Мне теперь сидеть в твоей студии? И молча сносить этот беспредел? Моя фамилия – Балащук. Слышал такую?
– Вам даже к матери сейчас нельзя. Там наверняка ждут.
– Тогда тем более надо заявиться в офис! И войти открыто, как всегда. Там меня не ждут. Они думают, испугаюсь, потому что сами трусы! Я их сломаю, порву!
