Михаил Антонов - Шесть историй о любви
– А чего же ты все еще холостой, при таком изобилии?— спросил Алексеев.
– А мне тогда, все некогда было,— отвечал Михаил.— Я в то время в институте на вечернем отделение учился. Днем- работа, вечером- институт, а девушки требуют очень много внимания… Володя, что-ты там все пишешь?
– Ошибки исправляю,— ответил Краснов.
– Ну хватит сладостных воспоминаний, пора работать,— подвел итог хозяин дачи.
– Так вот, в заключение, Славик, твоя соседка, похоже, к тебе неравнодушна, но, по всей видимости, она замужем и у нее есть ребенок. Я прав, командир?
Славик кивнул и ответил:
– По части ребенка и мужа ты не врешь, а остальное на твоей совести…
– Во, какой я сообразительный,— похвалил себя Бурлаков.
– Да уж… Боб, не-е, ну ты где так долго? Мы тут чуть не изжарились,— последняя реплика хозяина относилась к подкатившему к калитке Роберту.
Тот стал рассказывать, как он проехал полгорода в поисках пива, ругая при этом борьбу с пьянством. Пришлось брать в баре на улице Труда.
Промочив горло, Михаил продолжал:
– Дальше, как я уже говорил, нужна какая-нибудь история про любовь. Но почему именно я ее должен сочинять, я никак не пойму.
Лучше всего подойдет какая-нибудь реальная, из жизни. Кто поделится воспоминаниями?
Тут он внимательно поглядел на товарищей по несчастью. Алексеев, встретившись с ним взглядом, замотал головой.
– Мне и придумать что-либо трудно. Меня Елена как облупленного знает.
Вадим радостно улыбаясь сказал, что он-то ни в каком споре не участвует.
– Ну тогда хоть спой что- нибудь про любовь,— предложил Бурлаков.
И Вадим спел:
Как много может рассказать нам взгляд,Случайно брошенный любимой.Он может миловать, он может наказать,Несчастным сделать, и, наоборот, счастливым.Он может нас о помощи просить,И мы тогда на подвиги готовы.Он может нам вдруг что-то запретить,И мы наденем на себя оковы.Он грустным может быть таким,Что мы грустим невольно сами.Он может быть веселым и живым,И нет препятствий, непреодолимых нами.А в сущности, мы одного хотим,Да и всегда лишь одного желали,Чтобы, когда на милых мы глядим,Любимые глаза нам отвечали.
Все помолчали и Бурлаков спросил у Роберта, что бы он мог внести в общее дело.
Роберт замахал руками и из его длинной несвязанной речи стало понятно, что он тоже ничего не может рассказать. Про порядочных девушек ему не давало распространяться кавказское джентльменство, а про гулящих бабенок он не мог говорить, не употребляя ненормативной лексики. А в общее дело он делает материальный взнос, и он показал на пиво.
Остался молчун Краснов. Все устремили взгляд на него. Он выдержал паузу и сказал, что, так и быть, попробует рассказать одну историю.
"У вас никогда не было таких странных мыслей, какая меня посетила однажды? Представьте себе, что вы путешествуете в поезде.
Время ближе к ночи, за окном темнота. Где-то в этой темноте проплывают редкие огоньки. Огоньки попадаются нечасто, да и далеко они от железной дороги. И становится интересно, что если вдруг отстать от поезда, дойти до этих огней и узнать. Узнать, наконец, что они освещают и для кого. Кто живет в этих местах, и интересно, как они тебя встретят. Спустят ли на тебя пса с цепи или накормят и обогреют.
А те из вас, кто часто ездит либо по своим делам, либо в командировки. У вас никогда не возникала мысль, почему бы в этом огромном городе, где вы впервые, и у вас ни одной знакомой души, вам не податься в какой-нибудь тихий микрорайон. Выбрать обычный жилой дом, подняться этаж так на третий, во втором подъезде.
Оглядеться и нажать на кнопку звонка одной из квартир…
Неужели вы ни разу не попадете на людей, которые широко откроют дверь, любезно с вами поговорят и примут участие в вашей судьбе."
– Боюсь, что ты прав. Говорить с тобой будут через цепочку или даже через дверь. А если собеседник будет глуховат, как большинство стариков и старушек, то он будет считать, что к нему ломится пьяный, и что пора вызывать милицию,— заметил Алексеев.
– Вообще-то, это у меня вступление такое. Так что вы записывайте, записывайте.
"Ну так вот, Катерина стояла на автобусной остановке и не знала, что ей делать. Произошла банальная неприятность: она отстала от своего автобуса. Его еще было видно, вон он пылит по дороге, но уезжает автобус без нее, увозя на заднем сиденье дремавшую подругу Марину и весь их нехитрый багаж. Бежать за ним было глупо, вот он уже скрывается за поворотом, а кричать и размахивать руками, в надежде, что водитель ее заметит, стыдно…
Черт ее дернул, выскочить в этом поселке на поиски какой-нибудь газировки. Не могла потерпеть эту адскую духоту еще некоторое время. Да и газировки-то в магазине не оказалось, и автобус тю-тю. Хорошо, хоть кошелек она взяла с собой. Интересно, а как же эта деревня называется?
"Крайновка"- прочла она название поселка на станционной будке. Ну и название. Действительно, край света.
Во дела! А где же народ-то. Пока Катерина провожала взглядом умчавшийся от нее автобус, вышедшие вместе с ней пассажиры быстро разошлись в разные стороны, и остановка уже опустела. Касса автостанции- малюсенький деревянный киоск- оказалась закрытой.
Даже расписания нигде не было видно. Нигде и никого. Из живых существ только две толстые утки важно копались в грязной луже неподалеку от нашей путешественницы.
Да, такого приключения Катя Смирнова как-то не планировала.
Ведь она отчетливо слышала, как шофер говорил кому-то, что простоит здесь десять минут, а сам укатил через шесть… И вот результат: она одна, без вещей, стоит на пустынной остановке под палящим южным солнцем и не знает, что ей делать.
Для начала надо было найти хоть кого-нибудь живого, чтобы задать ему несколько вопросов. При этом не хотелось особо удаляться от станции, вдруг будет еще один автобус.
Возвращаться в продмаг, чтобы там все выяснить о ближайшем рейсе не хотелось. Хватит того, что она из-за бестолковой тамошней продавщицы отстала от автобуса. Стоять и ждать, что кто-то пройдет, было нелепо. И Катя медленно пошла по первой же улице, надеясь встретить кого-нибудь, кто ей сможет объяснить, как же ей выбраться из создавшегося положения.
К счастью, совсем рядом, за большими щитами, повествующими о трудовых достижениях крайновских колхозников, она обнаружила автобус. Правда, он был без колес и выкрашен в ядовито-зеленый цвет, но в окошках его виднелись выцветшие ситцевые занавески, а над задней дверкой висела аккуратная табличка "Столовая".
Катерина зашла туда и увидела в дальнем углу, там где раньше было место шофера, прилавок, за которым маячила буфетчица- полная женщина лет сорока в несвежем белом фартуке, а вдоль стенок бывшего салона стояло несколько столов, по которым, среди крошек и капель, разгуливали упитанные южные мухи. В столовой был только один посетитель- парень лет двадцати восьми, который в этот момент рассчитывался с буфетчицей.
Парень взял свои сигареты и бутылки с пивом, повернулся к Катерине лицом и пошел к выходу. Девушка, взглянув на него только один раз, сразу решила, что он- явно не местный. Во-первых, парень был одет так, как одеваются городские: в джинсы и модную светлую рубашку. Во-вторых, обут он был в кроссовки, а из под брюк виднелись носки с входящим в моду люриксом. Так что, спрашивать у него про автобус было не очень хорошо, еще не так поймет. Да, вдобавок, парень и так, увидев ее, задержал на ней взгляд больше, чем того требовали приличия.
Катерина подошла к буфетчице, которая, не обращая на нее внимания, принялась сосредоточенно мыть пивные кружки. Попросив у нее бутылку минеральной и стакан, девушка, наконец, утолила жажду, после чего завязала разговор, в ходе которого выяснила, что автобус на Бирюзяк, от которого она отстала, был сегодня последним. Следующий будет только завтра. Да еще поутру можно будет поспрашивать в поселке на предмет попутной колхозной машины. Сейчас же попасть туда еще как-либо- абсолютно нереально. Частника ловить, конечно, можно. Но местные джигиты запросто завезут ее вместо Бирюзяка в горный аул, и это будет похлеще "Кавказской пленницы". А на вопрос о гостинице буфетчица так добродушно рассмеялась, что сразу стала понятна вся нелепость вопроса. По поводу же ночевки можно попробовать обратиться к Некрасовой Мане, тетке Мане. Это на второй улице отсюда, второй дом от угла. Да там можно спросить у кого угодно, ее все тут знают. Уточнив кое-какие детали о расписании автобусов, Катерина вышла.
Снаружи была все та же пустыня. Видимо, все попрятались от жары. Девушка дошла до второй улицы и встала в раздумье. Поскольку никакой нумерации домов не было видно, она никак не могла решить: направо или налево ей надо отсчитывать второй дом от угла.
