Бернар Клавель - Плоды зимы
Он раскрыл бумажник и вынул оттуда три десятифранковые и две пятифранковые бумажки. На минуту он задумался. Трудно было представить себе, что в доме больше нет денег. Он знал, что жена уже несколько месяцев не ходила в банк. Неужели все отослала Жюльену? Но ведь она постоянно твердила, что хочет подождать, пока родится ребенок. Может, она спрятала деньги в другое место? Отец достал из ящика последние бумаги. Это были страховые полисы. Потом он осмотрел все, что выложил на стол, и открыл небольшую картонную коробку, обтянутую сильно выцветшей материей — желтой в белую полоску, с крохотными красными и голубыми цветочками. В коробке было несколько старых монет, которые уже не имели хождения. Отец обнаружил там и жетон, доставшийся ему при жеребьевке. Это был круглый металлический жетон, покрытый с оборотной стороны черной, а с лицевой — белой эмалью. По краю его шли две полоски — синяя и красная, а в середине была надпись: «Да здравствуют призывники 1893 года». Более крупными цифрами был выведен номер: 156. К жетону был еще прикреплен выгоревший обрывок трехцветной ленты, заколотой большой английской булавкой. Отец долго вертел в руке жетон. Он вновь видел этот день 1893 года. Стояла весна. Ярко светило солнце, много смеющихся парней. Некоторые жаловались, что им во время жеребьевки выпал несчастливый номер и теперь придется три или четыре года служить вдали от Франции. Отец уже начал было вспоминать свою службу в армии, но тут же спохватился. Сейчас это было не ко времени. Надо поискать деньги в другом месте. Он положил обратно в коробку сердце Иисусово из красного бархата на фоне желтого шелка, в овальной медной рамочке с выпуклым стеклом. Сломанную ручку. Вязаный кошелек, в котором лежала медная монетка в одно су и два медальона с ликом богоматери. В ту же коробку он сунул старую зажигалку без колесика и другой кошелек, отделанный по бокам ракушками. На этом кошельке была надпись, сделанная такими мелкими буковками, что старик без очков не мог ее разобрать, однако он вспомнил, что там написано слово «Сет». Он ездил в город Сет на состязания по гимнастике и привез оттуда этот сувенир в подарок своей первой жене, которая в ту пору была еще его невестой.
Давненько это было, но он очень хорошо помнил пляж, куда ходил купаться после состязаний. Он как будто снова видела женщин, которые, подобрав юбки, бежали босиком за ракушками, когда волны отступали. На миг ему почудилось, будто в кухню хлынуло горячее солнце того дня и он сейчас услышит крики женщин, убегавших на сухой песок от настигающей их волны.
Отец глубоко вздохнул, смежил веки и несколько секунд просидел с закрытыми глазами. Когда он вновь их открыл, все в кухне виделось ему как в тумане, и он почувствовал, что по лицу у него текут слезы.
Он вытер глаза, высморкался и отнес ящик на место. Оставил только бумажник, который с трудом засунул в карман брюк. Лучше уж держать деньги при себе: мало ли какие будут приходить люди, всякое может случиться. Потом он разыскал в кухонном шкафчике кошелек жены. Это был старый кошелек из черной клеенки, который она без конца зашивала, перевязанный шнурком от ботинок. В кошельке лежала только пятифранковая бумажка и несколько мелких монет. В другом отделении были продовольственные карточки и фотография Жюльена, к которой полоской клейкой бумаги был прикреплен цветок клевера с четырьмя лепестками.
Отец подумал, что жена могла спрятать деньги в шкаф, стоявший в спальне. С минуту он колебался. Если он подымется наверх, не заперев на ключ входную дверь, всякий может войти и выйти, а он и не услышит. Обычно он не был таким подозрительным, но теперь вдруг испугался, что его могут обворовать, унести то немногое, что у него есть.
Старик потоптался возле лестницы, потом наконец решился. На то, чтобы осмотреть шкаф, уйдет, конечно, немало времени, но зато он потом запрет его и ключ положит в карман.
С замком пришлось повозиться, так как шкаф много лет не запирался. Отцу стало жарко. Он напоминал вора, который торопится из страха, что его могут застигнуть. Это было глупо. Он это понимал и твердил про себя, что он в своем доме и пока еще вправе поступать так, как находит нужным. Все же когда ему удалось наконец запереть шкаф, он поспешно спустился по лестнице.
Никто не приходил. Отец сел на свое обычное место, свернул сигаретку, закурил, подбросил поленьев в огонь, потом, положив обе ноги на дверцу топки, стал ждать.
61
Этот день был изнуряющим. Все утро до одиннадцати часов прошло в ожидании. Рассыльный Поля принес рагу в кастрюле, бидон с супом и немного яблочного мармелада. Он смел с лестницы снег, и отцу пришлось дважды выходить и предупреждать его, чтобы он не обивал метлу о железные перила. Мальчишка был дерзкий, и старик долго колебался, прежде чем дать ему ключ от сарая, чтобы тот притащил две корзины дров.
Когда рассыльный ушел, отца навестил Робен, пришедший узнать, не надо ли ему чего. Отец ответил, что ему ничего не нужно, а если понадобится, то обо всем позаботятся дети. Он все время вспоминал взгляд госпожи Робен, когда выяснилась эта история с опоздавшей сестрой, и ему становилось не по себе. Робен захотел окропить усопшую святой водой, и отец прошел с ним в столовую. Он снова повторил, как несправедливо, что жена умерла раньше его. Он повторял это всякому, кто приходил.
Жюльен приехал около полудня — единственным утренним поездом. Поцеловав отца, он спросил:
— Где она?
Старик показал подбородком на дверь столовой и вошел туда вслед за сыном.
Жюльен наклонился, прикоснулся губами ко лбу матери, потом опустился на колени возле кровати, уткнулся головой в простыню и заплакал.
Отец с минуту смотрел на сына, и глаза его тоже наполнились слезами.
Когда они вернулись на кухню, Жюльен спросил:
— Но что это было? Что с ней произошло? Несчастный случай?
Старик рассказал все с мельчайшими подробностями. О ветре. Об артишоках. О том, как мать во что бы то ни стало решила их укрыть. О том, с каким трудом он притащил ее домой. Как бегал к соседям. Как они ему помогали. Как пришел доктор… И тут он запнулся.
— А что сказал доктор? Отец только развел руками.
— Что поделаешь? Силы-то у нее были на исходе… Он сказал что-то об уколах… Я толком не понял, о каких… Пришла сестра, но было слишком поздно. Мать, должно быть, несколько дней ходила больная. Ты же сам знаешь, она была не из мнительных… Не из тех, что вечно жалуются то на одно, то на другое… Для нее, как и для меня, на первом месте была работа… Дел всегда по горло. Ведь жить-то надо. А в войну стало еще труднее… «Работа» — вот последнее слово, которое я от нее услышал.
И отец повторил сыну последние слова матери. Потом он рассказал, что мать каждый день ходила на работу в детский сад. Объяснил, ради чего она это делала и как собиралась распорядиться заработанными деньгами.
Тут он опять запнулся. Жюльен слушал его, сидя на ступеньке лестницы, сгорбившись, опустив голову.
— И хуже всего то, — прибавил отец, — что я даже не знаю, куда она девала эти деньги. — Он достал бумажник и показал сыну его содержимое. — Видишь? Это все… Должно быть, она спрятала деньги в другом месте.
Жюльен даже не поднял головы, не взглянул на бумажник. Он только сказал:
— Знаешь, меня эти деньги не интересуют, плевать я на них хотел… Нет, это невозможно… Невозможно… Как вспомню, что оставил ее совсем здоровой… Но в конце-то концов…
Он замолчал. Вытер глаза и поднял голову. И только тут отец заметил, что сын сбрил бороду и подстригся. Щеки у него запали, под глазами были круги.
— Ты плохо выглядишь.
Жюльен пожал плечами.
— Давай-ка поедим, — предложил старик. — Тут мне Мишлина обед прислала. Да еще с вечера осталось. Нам с тобой вдвоем вполне хватит.
— Ешь. Я не голоден.
— Да и я не голоден, но нужно поддержать силы. Поедим сейчас, а то потом начнут приходить люди.
Они присели к столу, и за едой старик все говорил о рассыльном, который его раздражал.
— Когда поешь, — сказал он, — сходи в сарай. Посмотри, хорошо ли он запер дверь. Впрочем, войди-ка сначала внутрь и проверь, не шарил ли он в стенных шкафах, где инструменты… На стене возле поленниц у меня висели два садовых ножа — погляди, на месте ли они. Добрые ножи. За такие нынче надо хорошие деньги заплатить. Да еще теперь, с этой войной, таких, пожалуй, и не купишь. Нож поменьше — ну тот, что прямо над головой висит, знаешь, с расколотой ручкой. Вот уже несколько лет все собираюсь ее починить. Да никак времени не выкрою. В хорошую погоду целый день возишься в огороде, а в ненастье я уже не могу работать в нетопленном сарае. Все твержу себе, что сарай надо проконопатить, но только эта работа уже не по моим годам… Да, так о чем это я говорил?.. Ах да, о садовом ноже, ты его знаешь. Так вот, я купил его у Ражино… Тебе тогда было года три или четыре… Не помнишь? Ражино жил за холмом Манси. Славный был человек… И этим ножом он пользовался уже лет тридцать. Я познакомился с Ражино, когда вернулся с той войны…
