Марк Леви - Те слова, что мы не сказали друг другу
— Не жену, а сожителя…
— Тогда сочувствую вдвойне.
— Ну что ты дурачишься!
— Знаешь, как это ни глупо, но теперь, когда я узнал, что он любит мужчин, я отношусь к нему с двойной симпатией. Ну а кто же вдохновил тебя на образ ласки?
— Мой сосед снизу, хозяин обувного магазина. Расскажи мне про тот день, когда ты ходил смотреть мой мультик. — Каким он был?
— Грустным, когда сеанс кончился.
— Как же я тосковала по тебе, Томас.
— И я тоже — гораздо больше, чем ты можешь себе представить. Но давай лучше поговорим о другом. В этом ресторане нет ни пылинки, так что даже судить будет нечего.
— Ты хотел сказать «винить будет некого»?
— Какая разница! Таких дней, какие я пережил в Испании, было великое множество — и там, и в других местах; они мне выпадают до сих пор. Как видишь, нам действительно необходимо сменить тему, иначе мне придется судить себя самого — за то, что я докучаю тебе своим нытьем.
— А что в Риме?
— Ты так ничего и не рассказала мне о своей жизни, Джулия.
— Двадцать лет… так сразу все и не расскажешь.
— Тебя кто-нибудь ждет?
— Сегодня вечером? Нет.
— А завтра?
— Да. У меня есть кое-кто в Нью-Йорке.
— Это серьезно?
— Я должна была выйти замуж… в прошлую субботу.
— Должна была?
— Нам пришлось отменить эту церемонию.
— По его инициативе или по твоей?
— Из-за моего отца.
— Слушай, да у него это просто мания какая-то! Неужели он и твоему будущему супругу тоже раздробил челюсть?
— Нет, но на сей раз все было еще более неожиданно.
— Я сожалею.
— О нет, ты не должен об этом сожалеть, и я даже не могу на тебя сердиться за это.
— Ты меня неправильно поняла: я сожалею, что он не набил морду твоему жениху, я был бы страшно рад… Прости, теперь я искренне сожалею, что сказал тебе это.
Джулия не смогла удержаться от смеха и от души расхохоталась.
— Что тебя так развеселило?
— Видел бы ты сейчас свое лицо! — воскликнула Джулия, все еще смеясь. — Прямо мальчишка с перемазанной физиономией, которого застукали в буфете над банкой клубничного джема. Теперь-то я наконец поняла, что именно ты вдохновлял меня на создание всех моих персонажей. Ни у кого, кроме тебя, нет такой богатой мимики. До чего же мне тебя не хватало!
— Перестань повторять это, Джулия!
— Почему?
— Потому что в прошлую субботу ты собиралась выйти замуж.
В эту минуту хозяин ресторана подошел к их столику с большим блюдом в руках.
— Я придумал, чем вас осчастливить! — радостно объявил он. — Две молоденькие камбалы под легким соусом из душистых трав, а в качестве гарнира немного запеченных овощей, — как раз то, что способно пробудить аппетит у тех, кто его лишен. Итак, я подаю?
— Извини, — сказал Томас другу, — мы уже уходим; принеси мне счет.
— Ушам своим не верю! Не знаю, что тут произошло за время моего отсутствия, но отпустить вас, пока вы не отведали моей камбалы, — нет, об этом даже речи быть не может! Сейчас я пойду украшать эту чудесную парочку, а вы пока можете ругаться сколько влезет и выкладывать друг другу все, что у вас накипело, но потом будьте любезны доставить мне удовольствие и помириться над тарелками с моей рыбкой — это не просьба, Томас, это приказ!
И хозяин отошел к сервировочному столу, чтобы подготовить блюдо, не спуская при этом глаз с Томаса и Джулии.
— Похоже, у тебя нет выбора; придется потерпеть меня еще немного, иначе твой друг будет сильно разгневан, — сказала Джулия.
— Мне тоже так кажется, — ответил Томас, пряча улыбку. — Прости меня, Джулия, я не должен был…
— Прекрати извиняться каждую минуту, тебе это не идет. Давай попытаемся поесть, а затем ты проводишь меня в отель, мне хочется прогуляться пешком вместе с тобой. Хоть это-то я имею право сказать?
— Имеешь, — ответил Томас. — Ну, и как же твой отец помешал вашей свадьбе на этот раз?
— Забудь о нем, расскажи лучше о себе.
И Томас вкратце рассказал о двадцати прошедших годах своей жизни, опустив многие эпизоды; Джулия поступила точно так же. В конце ужина хозяин заставил их отведать свое фирменное шоколадное суфле. Он приготовил его специально для них и подал с двумя ложечками, но Томас и Джулия воспользовались только одной.
Они покинули ресторан глубокой ночью и снова пошли в парк. Полная луна отражалась в озере, и на лунной дорожке колыхались лодки, привязанные к мосткам.
Джулия рассказала Томасу китайскую легенду. Он описал ей свои путешествия, умолчав о тех, что были связаны с войнами, а она говорила о Нью-Йорке, о своей работе, довольно много о своем лучшем друге, но ни слова о планах на будущее.
Парк остался позади, теперь они шли по городу. На углу одной площади Джулия вдруг остановилась.
— Ты помнишь? — спросила она.
— Да, именно здесь я нашел Кнаппа в той сумасшедшей толпе. Господи, какая фантастическая была ночь! А как поживают твои приятели-французы?
— Мы с ними давно уже не общались. Матиас стал книготорговцем, Антуан — архитектором. Кажется, один из них живет в Париже, другой в Лондоне.
— Они женаты?
— …и уже разведены, по последним сведениям.
— Смотри-ка, — сказал Томас, указав на темную витрину кафе, — в это бистро мы всегда заходили, когда встречались с Кнаппом.
— Знаешь, я все-таки разыскала ту цифру, из-за которой вы без конца спорили.
— Какую цифру?
— Число жителей Восточной Германии, которые сотрудничали со Штази, поставляя ей информацию; я обнаружила это два года назад, просматривая в библиотеке журнал со статьей, посвященной падению Стены.
— Значит, два года назад ты интересовалась такими сведениями?
— Их было только два процента от всего населения; вот видишь, ты можешь гордиться своими соотечественниками.
— Да, Джулия, но в их число входила и моя бабушка — я узнал это, когда изучал свое досье в архивах Штази. Я давно подозревал, что на меня завели дело из-за бегства Кнаппа. И представь себе: моя родная бабка поставляла им информацию обо мне, о моих занятиях и друзьях. Оригинальный способ вернуться к воспоминаниям детства, не правда ли?
— Меня уже ничто не удивит — знал бы ты, сколько я пережила за эти последние дни! Слушай, может, она делала это, чтобы уберечь тебя, чтобы тебя не трогали?
— Этого я уже никогда не узнаю.
— Так вот почему ты сменил фамилию?
— Да, я хотел подвести черту под своим прошлым, начать новую жизнь.
— И я была частью того самого прошлого, которое ты стер из памяти?
— Вот твоя гостиница, Джулия.
Она подняла голову; перед ней на фасаде сверкала вывеска «Brandenburger Hof Hotel». Томас обнял ее и грустно улыбнулся.
— Здесь нет ни одного дерева, просто невозможно прощаться в такой обстановке!
— Ты думаешь, у нас тогда что-нибудь получилось бы?
— Кто теперь скажет!
— Я не знаю, как нам попрощаться, не знаю даже, хочется ли мне прощаться с тобой.
— Все-таки отрадно было снова увидеть тебя; спасибо судьбе за этот нежданный подарок! — прошептал Томас.
Джулия прижалась лицом к его плечу.
— Да, отрадно.
— Но ты мне так и не ответила на единственный вопрос, который меня волнует: ты счастлива?
— Теперь уже нет.
— А ты думаешь, у нас с тобой получилось бы? — спросил Томас.
— Может быть.
— Значит, ты все-таки изменилась.
— Почему?
— Потому что прежде ты, со своей любовью к сарказмам, ответила бы, что нас ждет фиаско, что ты никогда не смиришься с тем, что я старею, прибавляю в весе, шатаюсь без устали по белу свету…
— Да, но с тех пор я научилась лгать.
— Вот теперь я тебя узнаю, такой я тебя всегда любил…
— Я знаю одно верное средство выяснить, получилось бы у нас тогда… или нет.
— Какое же?
Джулия приникла поцелуем к губам Томаса. Это был долгий, жадный поцелуй двух подростков, влюбленных так сильно, что весь остальной мир перестал для них существовать. Она схватила его за руку и потащила в холл гостиницы. Швейцар дремал на стуле у входа. Джулия подвела Томаса к лифту, нажала кнопку, и их поцелуй продлился до седьмого этажа.
Слитые воедино тела смешивали горячую испарину объятий, возвращая из прошлого самые потаенные воспоминания. Джулия сомкнула веки. Рука Томаса ласково скользила по ее животу, ладони Джулии сомкнулись на его затылке. Мужские губы касались поцелуями то ее плеча, то шеи, обводили плавные округлости грудей, пробегали по всему телу все настойчивее, все смелее; ее пальцы судорожно вцепились в волосы Томаса. Наслаждение волнами захлестывало их обоих, напоминая о прежних безумных минутах плотского экстаза. Ноги сплетались, тела приникали друг к другу так неистово, что, казалось, никакая сила в этом мире не могла бы их разъединить. И все жесты были прежними — иногда неловкими, но по-прежнему полными нежности.
