Алекс Гарленд - Пляж
Элла прищелкнула языком, разрезая ножом последнюю рыбину.
– Возможно, – сказала она, сделав ловкое движение рукой. – Наверное, ты прав… Но если не принимать этого в расчет, то они бы уже должны были вернуться.
Направляясь к дому, я все раздумывал над последними словами Эллы, потому что она была совершенно права. За два часа шведы запросто добрались бы обратно, даже если бы им пришлось тащить за собой лодку. Из наших предыдущих разговоров я знал, что они никогда не заходили в море дальше чем на двести метров – необходимая предосторожность на тот случай, если появится какая-то ужасная лодка и придется поспешно прятаться.
В глубине души я уже понимал, что со шведами случилось что-то серьезное. Это было самое логичное объяснение. Но я не сосредотачивался на своих предчувствиях – по тем же причинам, наверное, что и другие. Было слишком много неотложных забот, чтобы беспокоиться о каких-то новых. Людям было некогда – надо было принести кому-то воды, или обязательно выспаться, или убрать за кем-то лужицу рвоты. А меня больше всего заботила встреча с Этьеном. Я уже по-другому видел тот поцелуй. Я по-прежнему не считал себя в чем-то виноватым, но вполне понимал, почему меня считал виноватым Этьен, и я был уверен, что наша следующая встреча будет нелегкой. Поэтому, открывая дверь дома, я отогнал всякие мысли о шведах и решил вернуться к ним позже.
При входе в дом у меня сразу же возникло впечатление, что за время моего отсутствия произошел какой-то раскол. Мое появление было встречено напряженным молчанием, за которым вскоре последовал приглушенный шум. В ближайшей ко мне половине дома расположились мои старые товарищи по рыбной ловле, а также Джессе, Кэсси и Лия, еще одна огородница. В противоположном конце, вблизи моей кровати, сидели Сэл и Багз вместе с остальными огородниками и плотниками. Моше с двумя югославками разместились между двумя группами, несомненно, сохраняя нейтралитет.
Я оценил ситуацию. Потом пожал плечами. Если в лагере произошел раскол, у меня не было никаких колебаний – к кому примкнуть. Я закрыл за собой дверь и подошел к своим старым товарищам.
Молчание висело еще секунду-другую после того, как я сел, что меня испугало, так как из этого автоматически следовало, что раскол произошел из-за меня. В моей голове начала выстраиваться цепочка событий, связанная с поцелуем. Этьен, наверное, рассказал о нем Франсуазе, и она рассердилась на меня. Все узнали об этой истории, и царившая вокруг напряженность была вызвана не чем иным, как моим появлением. К счастью, я оказался неправ, что обнаружилось, когда Франсуаза подалась ко мне и взяла меня за руку.
– У нас проблема, – приглушенным голосом сообщила она.
– Проблема? – Я несколько неуклюже высвободил руку, видя, как Этьен наблюдает за мной с непонятным выражением лица. – Какая еще проблема?
Кити кашлянул и показал на свой левый глаз. Под ним красовался огромный синяк.
– Меня ударил Багз, – просто сказал он.
– Ударил? – Да.
Я не мог и слова вымолвить из-за охватившего меня изумления, поэтому Кити продолжал:
– Я пришел с рыбой около четырех и пошел с Джедом по палаткам. Вернулся в дом примерно полчаса назад, и как только Багз меня увидел, он подскочил и ударил меня.
– И что дальше? – наконец спросил я.
– Жан оттащил его от меня, и тогда разгорелся жаркий спор между той стороной, – он жестом показал на группу в другом конце дома, – и этой. Я в нем не участвовал. Я пытался остановить текшую из носа кровь.
– Он ударил тебя из-за кальмара?
– По его словам, за то, что я не пришел вчера вечером, чтобы помочь другим.
– Нет! – Я сердито встряхнул головой. – Я знаю, почему он тебя ударил. Он ударил тебя не потому, что тебя не было вчера вечером, а потому, что он навалил в штаны.
Кити невесело улыбнулся:
– Тогда понятно, Рич.
Я старался говорить спокойно. Язык, однако, не слушался, и неожиданно меня охватила такая ярость, что у меня даже потемнело в глазах.
– Теперь и мне понятно, Кити, – жестко сказал я. – Я знаю, как у него голова работает. Поскользнуться на собственном дерьме – это удар по его самолюбию. Вот почему он набросился на тебя с кулаками.
Я вскочил. Грегорио схватил меня за руку:
– Ричард, что ты собираешься сделать?
– Набить ему морду.
– Наконец-то, – сказал, вставая, Джессе. – Я же говорил, что именно так и нужно сделать. Я тебе помогу.
– Нет!
Я оглянулся. Франсуаза тоже встала.
– Это слишком глупо! Вы оба, ну-ка сядьте! В этот момент из противоположного конца донесся презрительный смех Багза:
– Никак прибыла кавалерия?!
– У меня большое желание вонзить острогу в твою чертову шею! – крикнул я ему.
– Ух, как я испугался!
Тут заорал Джессе:
– А надо бы испугаться! Сильно испугаться!
– Ты это серьезно, новозеландский ублюдок?
– Ты даже и сам не въезжаешь, какой ты сообразительный!
Сэл тоже встала:
– Хватит! – взвизгнула она. – Вы оба! Вы все! Хватит!
Молчание.
Примерно с полминуты обе группы глазели друг на друга. Затем Франсуаза ткнула пальцем вниз.
– Сядьте! – прошипела она.
Мы сели.
Минут через десять я уже был готов лезть на стенку. Очень хотелось курить, настолько сильно, что грудь, казалось, вот-вот не выдержит и разорвется, но сигареты лежали в другом конце дома, и я не мог до них добраться. Пытаясь помочь мне, Кэсси свернула косяк, но он не помог. Мне нужен был никотин. От наркотика стало только хуже.
Вскоре Элла принесла приготовленную ею еду, но рис у нее подгорел, а без волшебного прикосновения Грязнули рыбный суп по вкусу не отличался от морской воды. Вдобавок ко всему ей пришлось разносить еду в самой неподходящей обстановке, которая привела ее в замешательство, и она подумала, что причиной всему является ее стряпня. Никто не удосужился объяснить Элле, в чем дело, поэтому она вышла из дома чуть не плача.
В восемь пятнадцать в дверь просунулась голова Джеда. Он с любопытством осмотрелся и исчез.
Вот так и шло время – из-за склоки мы не заметили, что шведы не вернулись с рыбалки.
Без четверти девять дверь распахнулась настежь.
– Наконец-то вы пришли, – начал было Кити, но слова застряли у него в глотке.
В слабом свете свечей стоял согнувшийся пополам Карл. На его лице застыло выражение, по которому мы сразу поняли: случилось что-то очень серьезное, но, по-моему, Кити лишился дара речи при виде его рук. Казалось, что он немыслимым образом вывихнул их, и они просто торчали из его грудной клетки. На правой руке была серьезная рана. Она начиналась между большим и указательным пальцами и доходила до самого запястья, поэтому две половины ладони безжизненно висели, как клешня омара.
– Господи Иисусе! – громко воскликнул Джессе.
Весь дом пришел в движение, поскольку все старались рассмотреть шведа получше.
Карл с трудом сделал шаг по направлению к нам и оказался в ярком круге света. Тут мы поняли, что изуродованные руки принадлежали человеку, которого он нес на спине, – Стену. Внезапно Карл качнулся вперед и рухнул на пол, не сделав никакой попытки как-то смягчить свое падение. Стен соскользнул с него, на мгновение задержавшись у него на боку, а затем скатился вниз. В его собственном боку зияла дыра размером с баскетбольный мяч, и оставшаяся часть его живота была не толще десяти сантиметров.
Первым к ним бросился Этьен. Он пронесся мимо, едва не сбив меня с ног.
Когда я выпрямился, он уже склонился над Стеном, пытаясь сделать тому искусственное дыхание изо рта в рот. Потом я услышал, как Сэл позади меня спросила:
– Что случилось?
И в этот момент Карл завопил во всю глотку. Он кричал целую минуту, наполняя дом высокими, страшными звуками. Многие затыкали уши, чтобы не слышать их, или отвечали ему похожими криками, пытаясь, скорее всего, заглушить его. Лишь после того как Кити схватил его и заорал на него, чтобы он заткнулся, Карл смог вымолвить членораздельно одно слово:
– Акула!
Третий
Изумленное молчание после вопля Карла «Акула!» продолжалось лишь какое-то мгновение. Потом мы все заговорили так же внезапно, как некоторое время назад онемели. Вокруг Карла и Стена быстро образовался кружок – такой, какие обычно возникают во время школьных драк: вы проталкиваетесь поближе, но держитесь на безопасном расстоянии, – и со всех сторон посыпались указания. В конце концов, это была кризисная ситуация. Она не могла не взбудоражить обитателей лагеря, и поэтому все горели желанием действовать. Этьен и Кити, занявшиеся соответственно Карлом и Стеном, получали разные советы: «Ему нужно воды!», «Уложи его на спину!», «Зажми ему нос!».
Зажать нос посоветовала Этьену одна из югославок, ведь при искусственном дыхании для предотвращения утечки воздуха нужно зажимать пострадавшему нос. Мне эти слова показались очень глупыми. Можно было видеть, как пузырьки воздуха выходят из дыры в боку Стена, значит, легкие у него, очевидно, отказали, и трудно было представить кого-нибудь более похожего на мертвеца. Его открытые глаза закатились, так что были видны одни белки, он весь обмяк, и из его ран не шла кровь. На самом деле, практически все советы были глупыми. Чтобы уложить Карла, потребовались бы громадные усилия, поскольку он метался из стороны в сторону и кричал, и я никак не мог взять в толк, зачем ему нужна вода. Морфий – да, но не вода. В чрезвычайных ситуациях люди, правда, часто просят воды; подобные слова были, наверное, продиктованы этими соображениями. Единственным человеком, кто говорил дело, оказалась Сэл, которая громко требовала, чтобы все отошли назад и заткнулись. Но на ее слова никто не обращал внимания. Ее роль лидера на время оказалась под вопросом, поэтому ее разумные указания имели такой же эффект, как и самые нелепые.
