Тайный знак - Жукова Алёна
Издалека по направлению к ней бежал какой-то парнишка. Когда он приблизился, Клава заметила, что «парнишка» не молод, может, даже ровесник; на нем был светлый спортивный костюм и белоснежные кроссовки. Поравнявшись, он улыбнулся ей, как старой знакомой, и сказал: «Хай!» Клава опешила и ответила: «И вам хай, хай, дорогой товарищ». Бегун заметил, что женщина еле переставляет ноги в мохнатых тапочках и одета как-то странно, не по сезону. Моросило. В любой момент мог начаться ливень.
– Говорите по-русски? – уточнил он, и Клава, рыдая, бросилась ему на шею:
– По-русски, только по-русски и говорю. Спасите меня, я заблудилась. Тут мой сын где-то живет. А я вышла во дворик, дай, думаю, пройдусь, и как пошла, пошла…
– Но как же вы ушли, адреса не спросив?
– Так я только что прилетела. Из Москвы вот сегодня. Меня Клавой зовут.
– А меня Афанасий, очень приятно. Сына-то как фамилия?
– Мишенька Степанов.
– Нет, такого не знаю. А как дом выглядит?
Клава возвела руки к небу, изображая, что, мол, большой очень, с крышей остроконечной, и добавила:
– Дом богатый, в три этажа, с окнами такими красивыми.
– Здесь почти все дома такие, – ответил Афанасий. – А ваш сын его недавно купил?
– Да не купил, ему двоюродная бабушка подарила. Софией звать, может, знаете?
– София Граве?
– Точно! Графиня она, из бывших.
– Так вы к Граве в гости?
– Ну да, к сыну приехала.
– Позвольте вас проводить. Я живу по соседству.
Дома Клаву искали везде – от чердака до подвала. Послали водителя, чтобы он прочесал улицы, но она как сквозь землю провалилась. Когда наконец ее привел Афанасий, все облегченно вздохнули. За короткое время Клава умудрилась напугать всех дважды.
София обнялась с Афанасием, поблагодарила его за спасение родственницы и пригласила к чаю. Он не отказался, с интересом поглядывая на Клаву, но сказал, что ему надо пойти переодеться, не подобает в спортивной одежде садиться к столу. Афанасий уже два года как овдовел и чувствовал себя очень одиноко.
– Милая Клавдия Васильевна, – попыталась успокоить ее София, – Миша сделает вам карточку с адресом, и вы ее булавкой к одежде пристегнете, хорошо? И вы должны знать, что бы ни случилось, найдите полицейский патруль, он тут на каждом шагу, вас сопроводят в участок, а там найдут переводчика и доставят домой.
Больше ничего особенного в этот вечер не случилось, кроме одного и, наверное, самого важного: Афанасию Крюкову, потомку поручика 12-го Ахтырского Ея Императорского Высочества великой княгини Ольги Александровны гусарского полка, приглянулась Клава. На край света поехал бы он за такой крепкой, надежной, настоящей русской женщиной, тем более что давно решил перебраться в Россию, и на то у него был свой интерес. В память об отце он собирал материалы, воспоминания, реликвии, связанные с Ахтырским гусарским полком. История полка началась еще в семнадцатом веке, а в девятнадцатом полк был расформирован. Когда в Торонто хоронили великую княгиню Ольгу, шефа Ахтырских гусаров, его отец нес караул у гроба. Ясное дело, в Россию ему надо было позарез.
Венчание предстояло в храме Смоленской Божьей Матери Одигитрии, что в поселке Березки, в пятидесяти милях от Торонто.
В красивейшем месте у озера, среди прозрачных березовых рощ, в конце пятидесятых годов двадцатого века появился городок с улицами, названия которых были так близки русскому сердцу: Волга, Калина, Вода. У семьи Граве в Березках была своя дача. Таких «русских» дач по соседству становилось все больше и больше. Храм, где должно было состояться венчание, был особенным – его строили всем миром переселенцы из России. Сами еще не до конца обжившись, первым делом собрали деньги на его возведение. Сначала построили небольшую церквушку, а потом на ее месте поставили белоснежный храм с посеребренными куполами, отражавшими голубизну канадского неба.
После венчания там же, в Березках, должен был состояться праздничный обед. На даче у Граве поставили длинные шатры с обогревом и иллюминацией; чтобы хватило места на всех, пришлось даже занять два соседних, тоже «русских», участка.
В день венчания дом гудел как муравейник. С утра приехали флористы, парикмахеры, визажисты и водители. Хозяйка бутика Магда прибыла с двумя помощницами, и те внесли с десяток коробок со свадебными причиндалами. Платье надели на невесту часов в десять утра. Миша, вспомнив, что Настя не завтракала и времени поесть у нее пока точно не будет, принес чашку горячего шоколада и бутерброд, но тут же был вытолкан за дверь спальни. Видеть невесту перед свадьбой – плохая примета. Шоколад и бутерброд, правда, у него милостиво взяли. Ася, однако, есть отказалась, только чуть-чуть пригубила из чашки. Когда все были готовы, невесту и жениха посадили в разные лимузины. Ася ехала с посаженой матерью Софией, а жениха вез Николя. Маму Клаву пригласил в свой «мерседес» Афанасий. Она была польщена.
Двери храма были широко распахнуты. Солнце, по-летнему сиявшее на небе, проникало в придел сквозь узкие окошки. Казалось, внутри горят тысячи свечей. На ступеньках храма и на дорожках вокруг уже стояли гости.
Миша обомлел, увидев Асю в подвенечном наряде. Словно случился провал во времени, и юная невеста с царственной осанкой, в кружевном платье, с жемчужиной на груди совсем не Аська, а кто-то другой, например какая-нибудь княгиня. Ничего, кроме «княгиня Волконская», в голову не пришло. Миша вдруг осознал странную вещь: с того момента, как они сюда приехали и познакомились с семейством Граве, у него возникло ощущение «нездешности», словно вывернули наизнанку привычный мир. И дело было не в географии – нет, в чем-то совсем другом, не связанном с четырьмя измерениями. Другой язык, другие люди – спокойные, неторопливые, улыбчивые, – все другое. Из философского ступора он вышел, увидев, как мама Клава, накинув на плечи боа из малиновых перьев, суетливо взбегает по ступенькам храма. Все тут же стало на свои места.
Миша и Ася подошли к аналою. Дьякон вынес на подносе кольца, и священник, спросив предварительно, нет ли у жениха либо невесты препятствий к этому браку, попросил обменяться ими. Когда прозвучали слова: «Венчается раб Божий Михаил рабе Божьей Анастасии», послышались громкие всхлипы. Не в силах справиться с рыданиями, Клава громко высморкалась в носовой платок. На нее стали с удивлением оборачиваться, по храму пополз шепоток. Афанасий взял Клаву за локоть, стараясь успокоить. Он уверял, что не плакать, а радоваться надо. Спросил, не принести ли водички. Стараясь не обращать внимания на все это, батюшка поднес венцы к губам жениха и невесты и начал читать текст из Евангелия, и тут Асе нестерпимо захотелось есть. В животе громко забурчало, да еще и с каким-то кошачьим взвизгом. Она готова была провалиться от стыда, а Миша с трудом подавил смех. В этот момент поднесли чашу с вином, из которой следовало отпить по три глотка. Вино было сладкое, церковное, очень вкусное. Голод прошел, и Ася почувствовала, как по телу прокатилась волна тепла и невероятной радости. Захотелось взлететь под самый купол, как те пылинки, что кружились в солнечном луче над ликом Спасителя, и, немного поплясав с ними, вылететь в узенькое окошко на хорах, устремляясь в синее безоблачное небо.
Молодоженов ждал сюрприз: после венчания их усадили в ландо, запряженное белым в яблоках рысаком, и повезли к озеру. Там они пересели на двухмачтовую яхту «Ольга» – свое имя она получила в честь великой княгини – и отправились в плавание. Николя, капитан яхты и ее владелец, хотел показать ребятам все великолепие канадской осени. Прибрежные рощи были раскрашены в волшебные цвета: от ярко-алого до бледно-розового, от оранжево-золотого до лимонно-желтого, с изумрудными вкраплениями почти еще летней листвы. Ася и Миша узнали, что в Канаде началом осени считают двадцать первое сентября. А сейчас в разгаре «индейское лето», которое в России называется «бабьим».
