Василий Аксенов - Таинственная страсть. Роман о шестидесятниках
«Собирайтесь! Все уходим в Третью Лягушку!» — кричал Кукуш. Все повернулись к тропе и вдруг увидели, что она отсутствует. Вместо тропы кружили и плевали пеной блажные волны. Не прошло и нескольких минут, как от пляжа осталась полоска шириной не более полутора метров у подножия карадагских отвесов. А в некоторых местах волны били прямо в базальтовые стены. Попавшие в морской капкан экскурсанты цепочкой лепились вдоль горы. Бурунчики уже кружили вокруг их ног. Зловещая тучка растворилась в безоблачном небе. Солнце жгло. Яростный солнечный шторм бил в упор. «Ребята, не трусить! — прокричал Роберт. — Такие солнечные штормы здесь не редкость! Они кончаются внезапно, как и начинаются». Нэлла вдруг дерзновенно стала читать стихи Пастернака:
Ты на куче сетей,Ты курлычешь, как ключ, балагуря,И как прядь за ушком,Чуть щекочет струя за кормой,Ты в гостях у детей,И какою неслыханной бурейРазражаешься ты,Когда даль тебя кличет домой!
Вода уже бурлила у колен взрослых. Детей поднимали и сажали на плечи. Героический Дельф сидел на отце и размахивал руками, изображая то ли капитана, то ли дирижера оркестра. Взрослые смотрели друг на друга с немым вопросом: неужели конец? Разрыдался маленький Олекса. Роберт ощупывал камни, пытаясь найти вмятины и выступы для упора. Как все нелепо получилось: спасение, то есть Третья Лягушка, находится в пятидесяти метрах, однако добраться туда с детьми через мыс невозможно ни ползком, ни вплавь.
И вдруг, огибая скалы с другой стороны, из Львиной, в кипящую бухту вплыл мужчина на надувном матрасе; не кто иной, как наш Ихтиандр Юстинаускас. Сквозь шум волн он кричал почему-то по-французски: «Атансьон, мон ами! Атансьон!» Вслед за ним и тоже на надувном матрасе в Сердоликовой появилась девушка исключительной красоты, в которой по крайней мере двое экскурсантов смогли узнать Милку Колокольцеву. Еще два надувных матраса, или, как говорилось в инструкции по охране государственных границ СССР, «плавательных средств, пригодных для любой цели», пересекли бурлящий створ бухты, ведомые главными фигурами Республики Карадаг, президентом ФИЦем и премьер-министром ФУТом. Началась настоящая спасательная операция.
Сначала взялись за детей. Штучку и Олексу посадили на первый матрас, привязали скалолазными канатами, и Юстас Юстинаускас вместе с Владом Вертикаловым мощно поплыли с ними к восточному створу. Некоторое время матрас еще взлетал на волнах. Дети лежали, прижавшись друг к дружке. Слышно было, что спасатели что-то поют, явно для того, чтобы ободрить крошек. Все с облечением вздохнули, когда первый матрас скрылся за мысом, иными словами вступил в бухту Третья Лягушка.
На второй матрас уложили Полинку Эр и Кукушку Октавского. С ними в роли спасателей оказались по чистой случайности Колокольцева и Эр; один по левому борту, другая по правому. Пока плыли и переглядывались, от восторга у обоих в душе гремела «Героическая симфония».
— Хорошая встреча, правда, Милка? — крикнул он.
— Не то слово! — воскликнула она.
Дальше все под руководством ФИЦа и ФУТа пошло напрофессиональной основе. Матрасы комплектовались в зависимости от веса спасаемых. Мирка Ваксон и Дельф, например, оказались на одном судне. Анка и Ритка привязаны были к четвертому понтону, а вторым спасателем при ФИЦе вызвалась быть отменная пловчиха Нэлла Аххо.
Примерно через час буря стала затихать. В Сердоликовой к этому времени остались только Кукуш, Ваксон, Подгурский, Эллипс и Атаманов. Ну, ребята, пошли вплавь: не ждать же, когда за нами, мужиками, на матрасах приплывут! Плюхнулись один за другим в качающуюся стихию. Последним в цепочке оказался Ваксон, неуклюжий пловец. На середине дистанции до него долетел любопытный разговор. Интересно, какая тут под нами глубина? Да метров сто наверняка будет. От этой цифры у него перехватило дыхание. Хлебнул литровку соленого. Показалось, что ногу сводит. Долетела еще одна неободряющая фраза. А Вакса-то где наш: плывет или на камне висит? Почти в отчаянии он опустил лицо в воду, в стометровую бездну, и стал сильно работать ногами. Вынырнул возле последнего камня мыса, за который держались участники финального заплыва. Все смотрели, как он приближается. «Браво, Вакс! — воскликнул Кукуш. — А мы и не знали, какой ты мощный пловец!»
От камня уже была видна Третья Лягушка. Ей повезло больше, чем Сердоликовой: полоса гальки шириной метров в десять была не тронута бурей. Спасенные и спасатели стояли толпой и махали появившимся из-за мысамужчинам. Одна лишь Нэлка сидела, держа на руках и целуя крошечную Штучку. Мелькнувший и пропавший Пролетающий внушил поэтессе мгновенную мысль: «В высотах неба / Вопрос был тонок: / Ей нужен бэби, / Точней — ребенок!»
Когда все собрались, слово взял титанический президент ФИЦ: «Дорогие писатели, их супруги и отпрыски! Правительство и сенат независимой Республики Карадаг приносит вам глубочайшие, метров в сто, извинения за бесчинство наших территориальных вод. К счастью, все обошлось благополучно, а посему мы сообщаем, что двадцатого августа в Львиной бухте состоится всенародное вече нашей страны с последующими выборами Мисс Карадаг. В бухту мы вас не приглашаем, чтобы не напоминать о сегодняшних неприятностях, но если вы примкнете к вечернему шествию от теплостанции до кургана Тепсень, мы вместе с археологами устроим для вас игрища под названием «Слава литературе!». Итак, до встречи двадцатого под знаком Льва!»
1968,18 августа
Директива
В этот день Роберт Эр проснулся с каким-то необъяснимым неприятным предчувствием. Нет, не то чтобы полный раздрызг предвещался, нет-нет, не беда, а скорее какое-то занудное обязательство. Дойдя до слова «занудное», он вспомнил: обещал интервью газете «Феодосийский комсомолец»
Ровно в назначенный срок, то есть в десять тридцать, приперлись местные журналисты, двое довольно бледных — как будто не в Крыму живут, а в Запорожье: один в очочках, другой в галстучке. Роберт вынес для них два стула на лужайку, а сам растянулся в боковой позиции на пледе. Началось вот именно занудное толковище о молодом, то есть «Четвертом», с подачи критика Макарова, поколении советской литературы. Ну и о том, какое место в ней — то есть в совлите — занимает новая поэзия, а в оной какое место занимает вот этот данный, заслуженно любимый молодежью поэт Роберт Эр.
В конце беседы «очочки» задал неожиданный, если не ошеломляющий вопрос:
— А вы, Роберт, не собираетесь принять участие в административной акции по ликвидации Республики Карадаг?
Роберт вдруг выскочил из своей расслабленной мейерхольдо-маяковской позы, словно собрался куда-то бежать:
— Да вы что, ребята?! Что это за акция такая? Что за ликвидация? Да мы сейчас все письмо подпишем в защиту! В ЦК будем звонить!
«Галстучек» мелкими движениями руки пытался урезонить поэта-утописта нашей прекрасной эпохи:
— Роберт, успокойтесь! Директива пришла как раз из того места, которое вы упоминаете! В конце концов, надо было что-то делать с этой сомнительной публикой, разве не так? Там идет полный подрыв нашей советской нравственности. Ну, например, полное опровержение супружеской верности, как вам это нравится?
— Дачто вы несете, мастера феодосийской печати? — возмутился Эр. — Там, в бухтах, живут классные ребята и классные девчонки! Они три дня назад вытащили в бурю нашу экскурсию из Сердоликовой. С детьми, черт бы вас побрал!
«Очочки» покачал указательным пальчиком:
— А у нас есть противоположные сведения. Говорят, что они хотели вас к себе в Львиную затащить и предъявить администрации категорические требования. И только благодаря твоему, Эр, личному сопротивлению они перебазировали группу в Третью Лягушку.
— Да вы просто психи! — вскричал Роберт. — Сами выдумали этот бред или кто-то подкинул?
«Галстучек» вытащил из своей папочки вялую бумажку:
— Вот у меня есть сведения из компетентных органов. «Группa экстремистов, возглавляемая так называемым Президентом ФИЦем (Феликсом Ивановичем Цейтлиным, 1938 г. р., тунеядцем из г. Запорожье), а также так называемым Премьером ФУТом (Федором Улялаевичем Трубским, 1928 г. р., доктором физико-технических наук), вместе с пресловутой Мисс Карадаг (Людмилой Евгеньевной Колокольцевой, 1945 г. р., сотрудницей журнала «Декоративное искусство»), проводит антисоветскую агитацию, ратует за многопартийную систему, восхваляет так называемую «Пражскую весну» и отравляет окружающую среду своими вульгарными шутками…»
Роберт протянул было лапу за бумаженцией, но «Галстучек» быстренько упрятал ее в свою папку. Воцарилась довольно дурацкая мизансцена: Роберт стоял в позе Маяковского с вытянутой рукой, словно предъявляющей «серпастый-молоткастый», а два маленьких паренька сидели пряменько, будто аршин проглотили. Странным образом прекратилось постукивание по крайней мере, трех пишмашинок работающих писателей. Обычно Роберт различал по этой стукотне, кто из друзей взялся за работу. У Яна и Антоши, как и у него самого, был рваный ритм, прерывающийся на рифмованных кончиках строк. Ваксон отбарабанивал целый параграф, будто отбивался от фронтальной атаки каппелевцев из кинофильма «Чапаев». Потом затихал и выпускал по параграфу только короткие очереди поправок. В этот раз «орудия труда», кои не подлежат изъятию даже в случае конфискации всего остального имущества, замолчали одновременно, и набалконах появились Ян, Антоша и Ваксон. Последний в платке, туго завязанном вокруг лба, грубовато крикнул: «Слушай, Роб, что ты возишься с этими? Я их cpaзy послал, когда ко мне пришли!»
