Н. Денисов - Пожароопасный период
Часа три или четыре идем вверх по Эльбе. Господи, Эльба! Кажется, что раньше такого и во сне не могло присниться, что буду плыть по ней. «Кто нас на Эльбе обнимал?». А вода мутная, коричневая, ближе к Гамбургу – пахнет химией. Но прекрасно оборудованные причалы, терминалы, навигационная обстановка. На входе, в символических воротах Гамбурга, по-немецки приветствие морякам: «Добрый день в Гамбурге! Счастливо!»
И в честь нашего прихода из мощных динамиков с берега – Гимн Советского Союза.
Едва ли не в сумерках, изрядно покружась по каналам огромного порта, лоцман подвел нас к белесому, запыленному причалу, тоже резко пахнувшего химией. Привязались к причальным кнехтам и только утром, с шести часов, начали брать в трюмы поташсырье для металлургической промышленности. К двум дня перевели к другому причалу. И, как я ожидал, свободные от вахт, побежали в город по «маклакам». Так парни называют хозяев дешевых лавок, где говорят по-русски. «Маклаки» – в основном – поляки.
Вот тебе и «достопримечательности», «культурные ценности»! Да еще в нашу «тройку»: я, четвертый механик Володя, подсунул помполит дневальную Ирину. А какая ходьба в город с женщинами, знаю по Сингапуру и Бомбею. Нацепит обязательно на свои «миниатюрные» ноженьки туфли на шпильках, уж не говорю о разных «фестончиках» и маникюрах. А тут нужна скорость, чуть ли не марафонский бег! А какая она марафонка на шпильках?! Да еще закатит в какой-нибудь дорогой супермаркет, от витрин не оторвешь. А когда чуть не силой вытащишь ее (дневальную, буфетчицу) на улицу, то: «Ребята, мне в туалет надо». Ну, проруха!
Вот мы и сидим с Володей сейчас на лавочке, держа на прицеле выход из подземного туалета, куда спустилась Ирина, и успеваем выпить по банке баварского пивка, пожертвовав на это дело по пять марок.
Вечером отход на Бремен. Зеленые берега, все в зелени, цветет сирень. На реке много парусных спортивных лодок. Утром они шли в сторону моря, сейчас возвращаются домой. А дома по берегу уютненькие, ухоженные дворики, множество кафе с открытыми верандами. Весна все же, чем-то похожая на нашу, среднерусскую.
Постепенно усиливается встречный ветер, раздаются шлепки волн, рассекаемые форштевнем, зажигаются огоньки навигационной обстановки. Выходим в море.
Бременский порт. Весь вечер и день грузимся. Контейнеры. Много контейнеров. Но пятый трюм свободен, хоть на велосипеде катайся. Говорят, пойдем на Бразилию с недогрузкой. Это плохо. Для плана. А утром опять поход в город. Вышли из порта, как и всегда, «русскими тройками». Начальник радиостанции Юрий Александрович, человек ироничный, но тут говорит со злинкой:
– Когда кончится это недоверие к человеку? Без товарища в «связке» ни шагу!
Тепло в Бремене. Отцветают одуванчики». А пришли как-то в США, – слышу чей-то голос из нашей кучно шагающей «толпы», – Один матрос вытаращил глаза: «Смотрите, братва, у них такая же трава, как и у нас!» Да, трава такая же! А асфальт – ездил потом в такси, – можно пить чай на ходу, не расплещется».
В «игрушечном» пригороде, где мы ждем автобус, виллы, отдельные домики-усадьбы. Женщина (как у нас!) развешивает белье на веревке. В огородике ухоженные грядки, всходы. Кто-то говорит: у них точно все подсчитано, сколько гнезд картошки, луку, бобов посажено. В небольшом ручейке плавает (пожалуй, дикий) селезень. Утка на гнезде.
– Сейчас бы позагорать, да бутылочку, да закуски! – это опять начальник. Намекает на антиалкогольную компанию, она коснулась и торгового флота. И нам уже известно, что в тропиках вместо своих законных двух бутылок сухого в неделю, будем пить клюквенный сок.
Вольер из металлической сетки. Две лошадки-пони в нем. Одна совсем маленькая. Доверчиво тянут к нам свои мордочки. Возле вольера местные ребятишки с мамами. Дети гладят лошадок. Не удержался, потрепал и я за гривку. Мягкая, какая-то плюшевая.
Автобусы, трамваи то и дело подходят. Нашего что-то долго нет. Но нет и толчеи на остановке. В, трамваи – чистые, почти бесшумные – заходить нужно, нажав электрокнопку на двери. Только тогда дверь открывается.
И вот центр Бремена. Сегодня не то какой-то праздник, не то какое-то гуляние. На площади открытое – под небом! – кафе. Парни и девушки сидят прямо на брусчатке, курят, едят, пьют. У каменного короля Карла под мышкой пустая бутылка, не бутылка, скорее, а бутыль литра на полтора. Шутники! Наконец общаемся с культурной достопримечательностью города, со знаменитыми бременскими музыкантами. Передние ноги медного осла на невысоком постаменте захватаны до блеска. Каждый подходящий, чтоб сфотографироваться, непременно берется за ноги осла. Петух при этом посиживает на верху, на спине кота, вот уже много-много лет не кукарекает.
Все бегом, все на ходу. И времени остается, чтоб только и отовариваться у маклаков. Находим торговые ряды. В одном магазинчике торгует женщина. Звать Мария. Еврейка. Семья когда-то эмигрировала из Союза. Второй помощник Петровский покупает у Марии пустышки, соски.
– Кто родился? – спрашивает Мария.
– Дочка.
– Поздравляю.
Мужики рассказывают: у маклаков бывают не только моряки, все наши туристы, гастролирующие артисты. Цирковой клоун Олег Попов устроил как-то у одного из маклаков гулянку. Всех русских, заходящих в магазин, усаживал за стол: «А, русский, садись!» (В скобках замечу – заметили парни! – прогулял всю отоварочную валюту).
На другой стороне улицы, напротив магазинчиков, зеленые холмы правильной конусообразной формы, поросшие травой и усаженные цветами в виде траурной обвивающей ленты. Это остатки домов, разрушенных при бомбежках американцами Бремена. Руины не убирали, просто закопали в виде могильных холмов. Рядом выросли новые дома. Бросается в глаза – спокойный лад, неторопливость, не нервозность горожан. Одеты просто, по-летнему, не кричаще. Много велосипедистов, есть мотоциклисты, для них специальная дорожка между пешеходным тротуаром и проезжей частью улицы. Все ухожено. Немцы!
4Володя Кореньков – третий штурман, отметил на моей большой карте мира порты, куда следуем: Анга-дус-Рейс (Бразилия) рядом с Рио-де-Жанейро; Сантус, Рио-Гранди – это уже рядом с Уругваем; Монтевидео – столица Уругвая; Аргентинские порты – Буэнос-Айрес и порт Мадрин, что расположен в знаменитых «ревущих сороковых» южных широтах.
Далековато! Даже по карте – «три лаптя». Но в ТОМ полушарии бывать еще не довелось, овчинка стоит выделки. Хоть и рассказывали, не без умысла, вероятно, трагикомическую историю про одного матросика, который все что-то строгал, строил на корме после нескольких месяцев плавания. Когда у него спросили, чем это он все занимается, ответил, мол, строю самолет, чтоб домой улететь. После рейса доктор и еще один человек сопровождали матросика до Москвы, до клиники.
Пробую «разогреть» себя до писания стихов, что-то не идет, не получается. Нужен толчок, встряска – только не ураган. Помню его по Берингову морю. Не приведи господь!
Легкая пока, наверное, уже атлантическая зыбь. Проходим Ла-Манш. Туман, морок. На мачтах порой появляются пташки. Но многими замечено: с Ленинграда с нами едет воробей. Жаль если не улетит вовремя, пока берега близко, погибнет от бескормицы.
Вчера вечером теплоход облепили какие-то мухи, не то комары, похожие на мух, обсыпали все палубы. Кстати, о птичках! Доктор рассказал как в одном рейсе спасал огромную птицу, похожую на орла (но не орел), запутавшуюся в снастях главной палубы.
Но охотней вспоминают хохмические истории. Вот при мне помполит дает партийное поручение члену партии матросу Куркину: оформить для команды подписку на периодические издания на 89 год. И тут же повествует как шуткуют порой с подпиской в пароходстве. Сам как-то оформил годовую подписку своему приятелю на журнал «Льноводство и хлопководство». Одному капитану, не понимающему юмора, друзья сделали шесть подписок на «Свиноводство». Страшно злился!
За сутки прошли 405 миль, до порта Ангра-дус-Рейс осталось 5 тысяч 30. С мостика поступила команда: «Ввиду усиливающейся бортовой качки, закрепить все имущество в каютах и в подведомственных помещениях!»
Всю ночь качало. И кое-кто пришел на утренний чай невыспавшийся. Северные сороковые широты, Бискайский залив – тоже не сахар для моряка. А для пассажира? «Я почти всю ночь не спал. Хотел привязываться к койке!» – пожаловался мой сосед по каюткомпании. Зато на перекуре мы сошлись с электромехом и развели тары-бары.
– Чем, – говорю, – занимался Павел Власов в начале романа «Мать» у Горького. Пил. Как и отец, пил. Когда бросил пить, что? Задумался! Стал заниматься революционной работой.
– Резонно! Да-а. Для чего у нас народ спаивают? Чтоб он ни о чем «таком» не думал. Чтоб после работы сообразить на троих, потом – спать, утром мечтать опохмелиться. Вот и я говорю. Думал ли Горбачев, как справиться с этой «задумавшейся» массой людей? Гегемоном опять же стал не работяга. Вот пивная на окраине Ленинграда. Мужики взяли бутылку бормотухи. Где её распить? Идут к пивной. Там четыре «сектора», каждый обслуживает бабка со своими стаканами. Стаканы бесплатные, но зато пустую бутылку бабка берет себе. Сейчас в пивной пива дают по два литра. Мужик идет с работы, захотел выпить, а тут опять бабки с емкостями: двухлитровыми банками, которые продают по рублю штука. Опять «бабкин» бизнес! Вот я и говорю, – горячился электромех, – что гегемоном стала сфера так называемого обслуживания. И перетекают туда когда-то хорошие работники. Есть у меня знакомый инженер, работал в отделе, зав., получал свои 130 рэ. Бросил нынче это дело, завел машину, отец помог. Брусника на рынке четыре с полтиной за кг. Ездит в Кандалакшу, оптом по дешевке скупает бруснику, везет на базар, где отец у прилавка, между прочим, бывший капитан второго ранга. Тот быстро реализует. Пошла на Неве корюшка. Тоже едет, оптом скупает у рыбаков, везет на тот же базар. Вот смысл его деятельности. А работягу опять обложили со всех сторон. Вот и пускается на всякие хитрости. Понятно, сейчас с выпивкой на заводах стало строго. Так что делает? Делает канистру в форме книги – полтора литра! – на обложке и на корешке: «Сочинения. Избранные речи и статьи Л. И. Брежнева». Нынче можно, допустим: «М. С. Горбачев». Но у него пока тонкая книжка. Несет через проходную «том» генсека – в руке или под мышкой! – кто посмеет подумать плохое, проверить? А вы говорите борьба с алкоголизмом!
