Сергей Кузнецов - Подобно тысяче громов
Горский смотрит в окно, вот тормозит у подъезда машина, это за ним. Теперь я все знаю, думает он, в последнем видении - это был Сидор, он и убил. Цитаты из Виктора Цоя, военная выправка, "Звездные войны" - это был Сидор.
Вот вариант: Альперович все это подстроил, марку, убийства, самоубийство… бедный безумный мультик из новой России. Вот вариант номер два: после гибели Жени - вероятно, все же случайной - Сидор решил проредить конкурентов-друзей, инициировал следствие, заказал Альперовича, но и сам был убит.
Две версии равноправны. Достаточно сдвинуть фокус - и Альперович превратится в Сидора, Сидор - в Альперовича. Мы по-прежнему ничего не знаем. Вещества обещают истину - но всегда обманывают.
Вот звонок в дверь, входит Олег. Горский, привет, ты готов? Ну, конечно, давно тебя жду. Поехали, что ли? Может, присядем на дорожку? Какое тут "присядем", я насиделся. Ну, в добрый путь.
Может, сказать ему? Пусть он позвонит Антону и все расскажет. А впрочем, нет: я же понял только что: все, что ты можешь узнать, - узнаёшь про себя. О других - лишь догадки, и в них нету смысла.
Четырнадцать этажей. Знакомый двор. Ну, до свидания. Пустая квартира - как тело, покинутое душой. Чемоданы - в багажник. Все равно: главное, что увозишь с собой - это свой опыт.
Ну, в добрый путь. Have a good trip.
Горский вспоминает последний раз: морщинистые черные руки сворачивают на экране косяк за косяком, огромные кусты марихуаны тянутся к самому небу. Между ними идет Питер Тош и поет про Бога Джа и его священную траву.
– Они там с ума посходили, такое показывать, - говорит Антон и после паузы добавляет: - Все-таки мы живем в прекрасной стране.
Мертвый Питер Тош поет "Legalize it!", переводчик зачитывает подстрочник, словно не понимая, что говорит:
Доктора курят
Медсестры курят
Судьи курят
И даже адвокаты курят
Легализуйте Не критикуйте!
Легализуйте - и я буду ее рекламировать!
Тени умерших и живых растворяются в конопляном дыму, между ними уже нет разницы. Мир предстает исполненным гармонии, и каждому - и мертвому, и живому - находится место. Они добивают косяк, за ним еще один. А потом еще, и еще.
***Семь лепестков. Второй приход
Сегодня я обедал с Костей. Воскресный обед в семейном доме. Света, беременная вторым ребенком. Мальчик трех лет, увлеченно играющий в "лего". Белые чистые стены, светлая комната, вкусный обед. Я выпил немного вина - Костя сказал, дорогого, - и неожиданно вспомнил все те дома и квартиры, где побывал полгода назад, когда мы играли в Шерлока Холмса и Ниро Вульфа.
Квартира Романа была неживой - как воплощение мысли, что сам он нежив, что - не существует. Хорошая мебель, голдень, позолота, в ванной джакузи, но даже на кухне пусто в шкафах и в холодильнике - холод и пустота.
Сидор жил в особняке на Ордынке. Я, когда шел туда, думал: золото, роскошь, хай-фай и хай-тек. А оказалось - тот же бардак, что у всех. Тот же бардак, что снаружи. Я смотрел на него, как он курит, сидя на подоконнике, гасит бычок прямо в стакане, и вдруг догадался: у него в голове тот же хаос, что всюду. Огромные деньги, усадьба, машина, вся эта роскошь не отличают его от алкоголика в доме напротив, от советского функционера, от инженера НИИ.
Я сегодня обедал у Кости. Белые чистые стены, светлая комната, вкусный обед. Я выпил немного вина и понял, что деньги и алкоголь еще ничего не решают. Что все эти люди, Сидор и Альперович, Рома и Леня, даже мой брат, все они - разные. Каждый решает сам за себя, как ему жить. Я понимаю, звучит довольно банально, а для меня это было открытие: деньги, что человек заработал, еще ничего о нем не говорят.
Я заново вспомнил всех этих людей. Вспомнил, что сочинил о них Горский, подумал: здесь что-то не так.
В пятницу ночью я танцевал в клубе "Летюч" (Шиповский, как обещал, раскрутил его круто). Я съел таблетку и через час, как обычно, почувствовал счастье.
Я посмотрел на людей, танцевавших вокруг, и подумал: ведь у них все хорошо. Они счастливы вместе. Мне показалось, где-то в толпе на танцполе я видел Леру - но, может, и нет: мало ли нынче в Москве полных девчонок, танцующих в платьях, ботинках "док мартинс" и толстых носках?
Я сегодня обедал у Кости - и думал об этом все время. Ведь у него тоже все хорошо. Они со Светой счастливы вместе. Они ждут ребенка, через три года он тоже играть будет в "лего", как сегодня играет его старший брат. Счастливы вместе. Словно на рейве. И я подумал: вещества не важны, и не важны деньги. Может быть, важна только любовь, как пели "Битлз".
Я заново вспомнил всех этих людей. Вспомнил все, что сочинил о них Горский, и подумал: здесь что-то не так.
В этой истории ни у кого не было шанса на счастье. Рома не понимает: деньги совсем не важны, если мы говорим о любви. Сидор никак не находит ответов: зачем он живет? где его самурайская честь? кому должен служить самурай, если хаос повсюду? Вспоминает жену, ездит в Лондон, сына видит раз в месяц. Леня мечтает, как станет писателем или поэтом, даже не может оплакать женщину, которую он так любил. Даже Поручик, если поверить прозрениям Горского, прячет под маской отчаяние, страх и тоску. И Альперович, который так любил Женю, не получил от нее того, что другим слишком легко доставалось. Женя все время считала: ей недодали, не замечала, что пять человек - может быть, шесть - любят ее, а это немало.
Горский рассказывал мне историю о невозможности счастья. Тычинки наружу, лепестки по ветру, сейчас все сойдется, вот прямо сейчас.
Он говорил: исход детектива зависит от автора - и он был прав. Полубольной инвалид, в электрическом кресле глядит каждый день то в окно, то на стену напротив, слушает музыку, ждет, когда кто-то заедет, набьет косячок и диск поменяет. Такой человек и не должен верить в счастливый конец.
А я знал: здесь что-то не так. Я помнил все время безмолвный балет, семь человек, "Shamen" в ушах.
Я знал тогда - и верю сейчас: эти люди были счастливы. Они стояли вокруг стола, будто семь лепестков волшебного цветка, будто люди на рейве, танцующие в одном кругу. Я знал: в этот момент они любили друг друга. Что бы ни случилось потом - любили и были счастливы.
Я попытался забыть все, что рассказал мне Горский. Исход детектива зависит от автора - и значит, все в моих руках. Нужно только сделать усилие, сдвинуть точку сборки - и все пойдет совсем по-другому. Люди, которые пьют водку и зарабатывают большие деньги, тоже имеют право на счастье.
В пятницу ночью я танцевал в клубе "Летюч". И я сказал себе: даже такие, какими увидел их Горский - в этом я почему-то по-прежнему верю ему, - так вот, даже такими они заслужили краткий момент безмятежности, радости, счастья, любви. Даже если потом они поубивали друг друга. Даже если потом все кончилось плохо. Краткий момент счастья. Этого хватит для них и для меня.
В ночь, как сегодня, нельзя отказать в счастье любому. Сейчас все сойдется, вот прямо сейчас.
Альперович сказал: ты же знаешь, я люблю только тебя. Я думал: это улика. Но если предположить, что это признанье в любви? То, что мужчина говорит женщине, которую любит. Например, после ночи, проведенной вместе.
Почему я так уверен, что Альперович не спал с Женей? Потому что никто об этом не знал? А если это случилось в последнюю ночь? Если он просто не захотел об этом рассказать? Я бы, например, не захотел.
В пятницу ночью я танцевал в клубе "Летюч". Все хорошо, мы счастливы вместе. Когда люди танцуют всю ночь, появляются новые смыслы. Многое видишь потом по-другому.
Смерть и несчастье - это как сбой в программе. Тут нету злой воли, потому что, когда ты танцуешь всю ночь, трудно поверить в существование зла.
Отчего умерла Женя? Вдруг в самом деле - какой-нибудь брак, слишком много амфетаминов, плохо на водку легло, просто сердце отказало, мало ли что? Ведь никакого пенициллина не было - а мы все поверили в аллергический шок. Вон, я слышал недавно, от экстази в Англии умерло человек десять: принимали его миллионы, так что довольно немного, но это неважно. Несколько сотых процента, несчастный случай - почему это не могло случиться с Женей?
Семь фигур в колодце холла, безмолвный балет, тайная красота, скрытый смысл. Если уж искать Истину, то надо предположить, что наша жизнь в самом деле имеет какую-то высшую цель.
Если той ночью Женя в самом деле переспала с Альперовичем, это значит: круг замкнулся. Я вспомнил алхимические знаки у дверей в комнаты, вспомнил истории Горского: в каждой из семи историй была та или иная планета. Солнечное тепло жара от аллергии; Луна в проеме балконной двери; Марс - бог войны - и Сидор в армейской форме; бог торговли Меркурий, которого хотел видеть из окна Роман; Юпитер, бог грома и молнии, загоняющий Альперовича и Женю в "Хинкальную"; Венера, покровительница влюбленных, сводящая вместе Женю и Леню. И, наконец, Сатурн: последняя планета, объединяющая всех в единый круг. Семь планет, соединенные любовью. Алхимический брак.
