Дия Гарина - Пойти туда...
Я пристально наблюдал за выражением лица побратима в течение всей моей проникновенной речи, и вдруг словно пелена упала с моих глаз.
– Да ведь ты любишь ее, Роберт! – моему изумлению не было предела, – Тогда почему? Почему ты не хочешь, чтобы я попытался вызволить ее?
– Потому, как все твои старания будут напрасны. Ужели ты думаешь, что она переживет тебя хоть на миг…
А ведь он прав. Я с самого начала заподозрил в Асмир комплекс Джульетты. Но я все равно не смогу спокойно получать каждый день подарки Ворона. Мое решение остается в силе. Попробуем сменить тактику.
– Тогда убей меня, побратим! Быть может, моя смерть сделает Асмир бесполезной заложницей, и Ворон раздумает ее убивать. А там, глядишь, выпадет ей счастливый случай, и она сумеет сбежать… Или вы выведаете путь к их логову и освободите ее. Ты на это надеешься, Роберт? Надеешься, что она придет к тебе, и я уже не буду вам помехой? Только гляди, после не проговорись Асмир, что это ты своей рукой убил того, кто дважды спас тебе жизнь…
Роберт среагировал на мои слова примерно так, как я и рассчитывал. От возмущения и обиды у него даже дыхание пресеклось, а кинжал ощутимо вдавился мне в кожу. Я даже испугался, что немного переборщил, пытаясь вывести его из себя. Как бы он меня сейчас не приколол, за такие-то оскорбления. Нет, пронесло: Роберт набрал в грудь побольше воздуха, явно собираясь обложить меня трехэтажной франксой бранью, и, видимо, подыскивая достойные ругательства, забылся. Его кинжал чуть-чуть отстранился от моих ребер… Молниеносным движением я вывернул ему руку, удерживающую кинжал, и изо всех сил саданул побратима под дых.
Пока Роберт приходил в себя, мне удалось крепко-накрепко примотать его к лавке, так, чтобы не сумел даже шевельнуться. Теперь оставалось только заткнуть ему рот, лишив возможности позвать на помощь. Пустив на кляп одну из своих рубах (она мне уже не понадобиться), я еще раз придирчиво проверил узлы и торопливо направился к двери, но, уже взявшись за ручку, поспешно отдернул пальцы. Я не могу просто так уйти. После всего, что я наговорил побратиму… Не могу.
Вернувшись к прикрученному к лавке франку, я присел рядом и, глядя ему прямо в глаза, произнес:
– Прости меня, Роберт за то, что тебе пришлось услыхать из моих уст. Боги ведают – все это ложь. Лучшего побратима, чем ты я не мог себе и желать. (Роберт перестал дергаться). Исполни мою последнюю просьбу: коли милостью богов Асмир останется жива, позаботься о ней. Как ты это умеешь, – я сжал его плечи, – Ладно, побратим, не поминай лихом… Прощай.
Пока я шел к двери, каждой клеточкой спины ощущал сверлящий взгляд Роберта, но вот, наконец, дверь за мной захлопнулась, и я облегченно вздохнул. На наши с Робертом разборки я убил куда больше времени, чем рассчитывал. Мне придется бежать бегом, чтобы успеть добраться до места к полудню. Что я и сделал, воспользовавшись моим проверенным черным ходом в виде подгнившей плахи.
Ровно в полдень я был в условленном месте. Один, без брони и оружия. Все условия ультиматума, вроде выполнены. Интересно, как они собираются меня доставить к себе на базу? То, что меня повезут туда, я не сомневался. Однако, что-то запаздывают разбойнички, или это время для меня растянулось надоевшим сериалом? Не успел я об этом подумать, как услышал приближающийся стук копыт. Наконец-то.
Из-за поворота тропы показались всадники. Трое. Мне даже обидно стало: маловато чести оказывает Велеславу молодой Ворон. Я то думал, пришлет за мной, по меньшей мере, десяток. Интересно, как бы они со мной справились, если бы я вдруг решил оказать сопротивление? Когда всадники приблизились, я понял, что поспешил с выводами. Честь мне все же оказали: впереди на вороном арабском скакуне восседал молодой парень в отличной кольчуге и вооруженный до зубов. Что ж, будем знакомы, Ворон, сын Ворона. Ты так страстно желал меня видеть…
Я пень пнем торчал посредине тропы и ждал. Чего? Угроз, оскорблений, издевательского смеха… Но время шло, а мы молча смотрели друг на друга, даже не пытаясь нарушить глухую лесную тишину. Однако ее нарушили и без нас. Уловив за спиной тихий шорох, я быстро развернулся, но лишь для того, чтобы увидеть, как на меня сверху опускается сучковатая дубина и, полюбовавшись праздничным салютом, вспыхнувшем перед глазами, надолго отключиться.
Вновь включившись, я никак не мог понять, что со мной происходит. Руки и ноги у меня были снова связаны, голова гудела, как упавший Царь-колокол, а глаза фиксировали исключительно смазанные полосы зеленовато-бурого и коричневого цвета. Немного сконцентрировавшись, я определил, что это, скорее всего, обычная лесная тропинка, проносящаяся мимо на скорости лошадиного галопа. Из чего мною был сделан однозначный вывод: я просто-напросто перекинут поперек седла скачущей лошади, которая движется в направлении разбойничьего лагеря. Вас когда-нибудь транспортировали таким образом? Нет? Вот и прекрасно, если предложат – откажитесь: ощущение не из приятных.
Прошло еще какое-то время, и мы свернули с тропы. К моему облегчению, в лесных дебрях лошади вынуждены были перейти на шаг. Теперь я смог в прямом смысле слова перевести дух, потому что во время скачки мне казалось, что я не дышу вообще. К сожалению, отбитые о луку седла легкие уже не могли вдыхать так глубоко, как того хотелось. Боюсь, что теперь метод "Кислородной анестезии" для меня заказан.
Кроме физических неудобств я терзался еще и скукой однообразия. Разбойники почти не разговаривали между собой, а на меня внимания обращали не больше, чем на лишний тюк с поклажей. День уже угасал, но, судя по всему, до лагеря было еще далеко. Я думал, что наступившая темнота значительно снизит скорость нашего продвижения, – не тут то было. Видимо разбойники и в самом деле знали здесь все кусты на ощупь. Единственной отличительной чертой стало то, что тот, кто меня вез начал периодически проверять мои путы. Можно подумать, что я мог их развязать!
Ночь катилась к середине, когда нас окликнул разбойничий дозор, и вскоре я был равнодушно сброшен на землю на краю большой поляны, скудно освещаемой несколькими кострами. Рядом обнаружился высокий столб, предназначавшийся, видимо, для меня. Чуть дальше я разглядел двух идолов стоящих друг напротив друга. И с изумлением узнал в них кумиров Перуна и Велеса. Это являлось вопиющим нарушением божественной субординации. Никогда идолы этих божеств не стояли рядом, так как считалось, что они на дух друг друга не переносят. Что, в общем-то, было недалеко от истины. Но разбойников можно было понять. Велес – податель богатств, – куда им без него? А также без Перуна – бога сражений.
Пока я удивлялся разбойничьей предусмотрительности, меня подняли и стали привязывать к столбу, причем достаточно неприятным способом. Обмотав мои запястья длинной веревкой, и пропустив ее через торчащую на верхушке столба скобу, меня подтянули так, что я мог стоять исключительно на цыпочках. Н-да-а, видимо, ночка мне предстоит не из легких, а ведь это только начало…
Молодой атаман, вынырнул из темноты и молча застыл передо мной, пристально разглядывая. Наконец, игра в молчанку ему надоела, и голос, который я прекрасно помнил, хотя слышал всего лишь раз, произнес:
– Когда Харальд сказывал мне, что ты отдашь свою жизнь за жизнь рабыни, я долго не мог поверить, однако ныне вижу своими глазами… Быть может она околдовала тебя? Отчего ее жизнь тебе дороже собственной? Обычная девка, строптива, правда, не в меру… И на ложе толку от нее не много. Тогда отчего? Молчишь? Хорошо же. До утра помолчишь, после все расскажешь… Тебе ведомо, что я поклялся с тебя шкуру содрать за батюшкину гибель? Вижу, ведомо. Так что не обессудь, клятву сдержать надобно.
Он усмехнулся, но усмешка не была веселой. И мне вдруг показалось, что у парня садистских наклонностей нет и в помине. Просто по горячке поклялся, а теперь вот нужно выполнять. Сам бы он, скорее всего, без затей зарубил меня, или даже вызвал на поединок, да вот разбойнички заскучали в последнее время, необходимо было хоть как-то их развлечь. И посему мне опять уготовано участие в показательном садистском шоу. Глядишь, еще немного и стану звездой экрана.
Решив, что разговор окончен, Ворон развернулся и направился к некоему строению, больше всего напоминавшему большущий шалаш, возле которого, греясь у костра, коротал время почетный караул. Перед тем как войти в свое жилище, Ворон остановился возле разбойников и отдал какой-то приказ, – двух мужиков как ветром сдуло. Интересно, чем же он их нагрузил? За ответом дело не стало, – разбойники вернулись, волоча на веревке упирающуюся Асмир. Выходит, молокосос решил преподать мне урок…
Я рванулся так, что от боли в запястьях в глазах потемнело. Выданное мною на гора франкское ругательство заставило бы даже Роберта одобрительно похлопать меня по плечу. Асмир удивленно обернулась и увидела меня. Даже через десять тысяч лет я не забуду выражения ее обескровленного лица, освещенного неверным пламенем… Дико взвизгнув, она набросилась на тащивших ее разбойников, как разъяренная фурия. Нет, скорее как маленькая пичуга, пытающаяся отстоять свое гнездо от стаи обнаглевших ворон. И приблизительно с тем же результатом. Но, чтобы окончательно сломить ее сопротивление, пришлось вмешаться еще двум разбойникам.
