Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира
Туда же решил отправиться и я. Я перешел через дорогу к приятному бару-закусочной, где сразу превратил себя в отверженного, заняв столик на четверых. Когда я вошел, там было практически пусто, и я, нагруженный рюкзаком и норовившим опрокинуться подносом, сел за первый подвернувшийся стол. Однако народ тут же повалил со всех четырех сторон, и все время своего короткого ланча я ловил на себе укоризненные взгляды людей, вынужденных из-за меня занимать менее популярные «дополнительные места наверху». Я старался есть побыстрее и держаться поскромнее, и все же человек, сидевший за два столика от меня, успел подойти и с намеком спросить, нужен ли мне свободный стул. Он унес стул, не дожидаясь ответа, а я проглотил остатки ланча и, посрамленный, выскользнул за дверь.
Я вернулся на станцию и купил билет на следующий поезд до Шрусбери и дальше, на манчестерский Пикадилли. Из-за какой-то аварии на линии поезда опаздывали на сорок минут. На станции было тесно и пассажиры нервничали. Чтобы найти себе место, я потеснил целое купе народу. Они сердито подвинулись, провожая меня гневными взглядами, — еще враги! Ну и денек выдался! Я уселся, не снимая теплой куртки, втиснувшись с громоздким рюкзаком на коленях в крошечный уголок. Я еще питал смутную надежду попасть в Блэкпул, но не мог и пальцем шевельнуть, даже чтобы достать из кармана железнодорожное расписание и посмотреть, где надо сделать пересадку, так что оставалось лишь сидеть смирно и надеяться на пересадку в Манчестере.
У Британских железных дорог выдался неудачный день. Мы проползли от станции милю или около того, а потом поезд встал и долго простоял без видимых причин. Наконец машинист объявил, что из-за неполадок дальше на линии этот поезд проследует только до Стокпорта, чем вызвал общий стон. Еще двадцать минут спустя поезд неуверенно двинулся дальше, ковыляя через зеленые луга. На каждой станции бесплотный голос приносил извинения за опоздание и за сокращение маршрута. Когда через девяносто минут мы прибыли в Стокпорт, я ждал, что все выйдут, но никто не двинулся с места, поэтому остался и я. Лишь один пассажир, японец, честно высадился и потом с отчаянием смотрел вслед поезду, отправившемуся без объяснения причин — и без него — в Манчестер.
В Манчестере я обнаружил, что мне нужно ехать до Престона, и пошел искать телеэкран, но тот давал только станцию назначения и не показывал промежуточных. Тогда я пристроился к очереди пассажиров, спрашивающих у охранника БЖД дорогу в разные места. К несчастью для него, ни на одной ветке не было станции «Вали на хрен», а именно эти слова так и рвались у него с языка. Меня он отправил на платформу 13, к ней я и отправился, но последней оказалась платформа номер 11. Я вернулся к тому парню и сообщил, что не могу найти тринадцатой платформы. Оказалось, на нее есть выход через потайную лесенку и через эстакаду. Как видно, это была платформа пропавших поездов. На ней стояла целая толпа жалких и растерянных пассажиров, похожих на народ из скетча «Монти Пайтон» о молочнике. Кончилось тем, что всех нас послали обратно на платформу 3. Прибывший поезд оказался, само собой, двухвагонным «подкидышем». В него и втиснулись все 700 человек. И вот, через семнадцать часов после того, как утром покинул Портмандог, голодный, усталый, всклокоченный и обескураженный, я прибыл в Блэкпул, куда мне, собственно говоря, не особенно и хотелось.
Глава двадцать вторая
Блэкпул — сколько ни повторяй, это не перестает поражать — привлекает ежегодно больше приезжих, чем Греция, и имеет больше спальных мест для отдыхающих, чем вся Португалия. И поглощает больше чипсов на душу, чем вся планета (расправляется с сорока акрами картофеля в день). «Русских горок» в нем больше, чем во всей Европе. Тут находится второй по популярности на континенте туристский аттракцион — 42-акровый пляжный парк отдыха, и только Ватикан побивает 6,5 миллионов его ежегодных визитеров. Здесь самые знаменитые иллюминации. А пятничными и субботними вечерами тут действует больше общественных туалетов, чем где бы то ни было в Британии, — правда, в других местах их называют подворотнями.
Что бы вы ни думали об этом месте, то, что делает, оно делает хорошо — а если и не очень хорошо, то, по крайней мере, очень успешно. За последние двадцать лет, когда число традиционно отдыхающих на море британцев сократилось на одну пятую, Блэкпул на 8 процентов увеличил число визитеров и зарабатывает на туризме 250 миллионов фунтов в год — немалое достижение, учитывая британский климат и тот факт, что Блэкпул — уродливый, грязный городишко, добираться до него отовсюду далеко, его море — открытый туалет, а его аттракционы дешевые, провинциальные и скучные.
Меня привела сюда иллюминация. Я так долго слушал и читал о ней, что просто изнывал от нетерпения увидеть своими глазами. И вот, заняв номер в скромном пансионе на боковой улочке, я поспешил на набережную, сам не зная, чего ожидать. Ну, скажу я вам, иначе как помпезной блэкпулскую иллюминацию не назовешь, а кроме помпезности в ней ничего нет. Конечно, каждому грозит разочарование, когда он наконец воочию видит то, что так долго стремился увидеть, но и в степени разочарования с блэкпулским световым шоу ничто не сравнится. Я-то думал, лазеры будут бороздить небо, стробоскопы разрисуют облака и вообще будет нечто потрясающее. А увидел просто-напросто процессию старых трамваев, декорированных под ракеты или рождественские хлопушки, и несколько миль жалких гирлянд на фонарных столбах. Полагаю, человек, незнакомый с действием электричества, мог бы разинуть рот, но даже за это не поручусь. Просто пижонство и по большому счету — фальшивка, как и весь Блэкпул.
Что поразило меня не меньше скудости иллюминации — какие толпы народа собрались полюбоваться зрелищем. Машины шли по набережной бампер к бамперу, к стеклам прижимались лица детей, и масса счастливых людей бродила по просторной прогулочной части. То и дело попадались лоточники, продающие светящиеся ожерелья, браслеты и прочие недолговечные забавы, и товар их просто сметали с лотков. Я как-то читал, что половина посетителей Блэкпула побывала там не меньше десяти раз. Бог весть, что они тут находят. Я прошелся по набережной примерно с милю и не отыскал в ней ничего притягательного — а я, как вы должны были уже понять, большой любитель показухи. Может, я просто был не в духе после утомительного путешествия из Портмандога, но никакого энтузиазма все это во мне не пробудило. Я брел мимо ярко освещенных пассажей, заглядывал в залы для игры в бинго, но праздничная атмосфера, заразившая всех и каждого, меня не захватывала. Я удалился в рыбный ресторан на тихой улочке, где получил морского окуня с чипсами и горошком, попросил соус тартар, за что на меня посмотрели как на капризулю-южанина, и в который раз рано ушел спать.
Утром я поднялся пораньше, чтобы дать Блэкпулу второй шанс. При дневном свете он мне понравился значительно больше. На прогулочной набережной было полно решетчатых чугунных беседок с куполами-луковками, торгующих конфетами «морские камешки», нугой и прочими липкими сластями, не замеченными вчера в темноте, а пляж был огромным, пустынным и вполне приемлемым. Длина блэкпулского пляжа — 7 миль, а самое любопытное в нем — что официально он не существует. Я не выдумываю. В конце 1980-х, когда ЕС принял директиву о минимальном стандарте сброса отходов в океан, оказалось, что почти все приморские поселки Британии не дотягивают даже до минимального уровня. В большей части городов покрупнее, как Блэкпул, дерьмомер, или как он там называется, просто зашкаливало. Правительство столкнулось с очевидной проблемой: ему совершенно не хотелось тратить деньги на британские пляжи, ведь на Мустикве и Барбадосе хватало отличных пляжей для богатых, и оно издало распоряжение — столь вопиющее, что мне самому трудно поверить, но это правда, — что в Брайтоне, Блэкпуле, Скарборо и многих других ведущих курортах купальных пляжей, строго говоря, нет. Бог знает, как обозначили эти песчаные пространства — промежуточные буферные отстойники, надо полагать, — зато от проблемы избавились, не решая ее и не потратив ни пенса из казны, и это, конечно, главное, а в случае с нынешним правительством — вообще единственное, что имеет значение.
Но хватит политической сатиры! Оставим ее и поспешим в Моркам. Туда я отправился, пересаживаясь с одного дребезжащего «подкидыша» на другой, отчасти, чтобы провести показательное сравнение с Блэкпулом, но больше потому, что я люблю Моркам. Не знаю точно, за что, но люблю.
Сейчас, глядя на него, трудно поверить, что не так давно Моркам соперничал с Блэкпулом. На самом деле, начиная с 1880-х годов и много десятилетий после того, Моркам был воплощением северного английского курорта. В нем впервые в Британии устроили иллюминацию на набережной. В нем родились бинго, надписи на скалах и спиральные горки. В праздничные недельные каникулы, когда северные фабрики целиком выезжали на отдых (они называли Моркам Брэдфордом-на-море), в здешних пансионах и отелях собирались до 100 000 приезжих. Во времена высшего расцвета в Моркаме было два больших вокзала, восемь музыкальных залов, восемь кинотеатров, аквариум, ярмарка развлечений, зверинец, вращающаяся башня, плавучий сад, Летний павильон, Зимний сад, самый большой в Британии плавательный бассейн и два причала. Один из них, центральный, входил в число самых красивых и необычных в Британии, со сказочными башнями и крышами-куполами — арабский дворец, выплывший в Моркамский залив.
