Билл Брайсон - Остров Ее Величества. Маленькая Британия большого мира

Бормоча себе под нос недобрые слова о «Транспорте Гвиннеда» и железнодорожной компании «Блэно-Ввестиниог», о британском климате и собственной сумасшедшей дури, я отправился в городок. Это Уэльс, и воскресенье — все закрыто и на улочках ни малейших признаков жизни. Не увидел я и ничего похожего на отель или пансион. Мне пришло в голову, что в такую погоду поезда могут вовсе отменить, и тогда я по-настоящему влип. Я промок насквозь, замерз и очень, очень приуныл. На дальнем конце поселка нашелся ресторанчик под названием «Миваннви», и — чудо! — он работал. Я бросился в манящее тепло, отлепил от себя мокрую куртку и свитер и устроился сушить закурчавившиеся вдруг волосы у радиатора. Я был единственным клиентом. Я заказал кофе и немножко чего-нибудь поесть и упивался теплом и сухостью. Под потолком напевал веселенькую песенку Нат Кинг Коул. Я смотрел, как хлещут по улице струи дождя, и уговаривал себя, что когда-нибудь этот день станет далеким прошлым.

Если тот день в Блэно чему и научил меня, так это тому, что чашку кофе и сырный омлет не растянешь на четыре часа. Я старался есть как можно медленнее и заказал вторую чашку кофе, но, как ни деликатно я откусывал и прихлебывал, через час стало ясно, что надо либо уходить, либо платить ренту, и я неохотно собрал вещи. У кассы я объяснил добродушной паре хозяев, в какое положение попал, и оба сочувственно повздыхали, как делают добрые люди, столкнувшись с чужими неприятностями.

— Он мог бы сходить в карьер, где добывали сланец, — предложила жена, обращаясь к мужу.

— Да, можно сходить в карьер, — согласился муж и обернулся ко мне. — Вы можете сходить в карьер, — сказал он, словно я мог не слышать предыдущего обмена мнениями.

— Да, а что там? — сказал я, стараясь скрыть сомнение в голосе.

— Старые копи. Там проводят экскурсии.

— Очень интересные, — вставила жена.

— Да, очень интересные, — согласился муж. — Правда, идти далековато.

— И в воскресенье может оказаться закрыто, — сказала жена. — Теперь не сезон, — пояснила она.

— Конечно, вы могли бы взять такси, если не хочется идти пешком в такую погоду, — сказал муж.

Я уставился на него. Такси? Он сказал «такси»?! В такое чудо и поверить трудно.

— В Блэно есть такси?

— Ну да, — отозвался муж с таким видом, словно ими-то Блэно и славен. — Хотите, я вызову такси отвезти вас к карьеру?

— Ну… — замялся я, подбирая слова.

Эти люди были так добры, и мне не хотелось проявлять неблагодарность, но, с другой стороны, экскурсия по сланцевым копям под дождем в мокрой одежде казалась мне не более привлекательной, чем визит к проктологу. — А как вы думаете, такси не могло бы отвезти меня в Портмандог?

Я не представлял, насколько это далеко, и не смел надеяться.

— Конечно, — сказал хозяин.

Он вызвал мне такси, и не успел я оглянуться, как хозяева уже провожали меня самыми добрыми пожеланиями, и я садился в машину, чувствуя себя жертвой кораблекрушения, спасенной случайным кораблем. Передать не могу, с каким восторгом я смотрел на скрывающийся позади Блэно.

Таксистом оказался дружелюбный молодой человек, и за двадцатиминутную поездку до Портмандога он снабдил меня важными экономическими и социологическими сведениями относительно полуострова Двивор. Больше всего меня потрясло известие, что по воскресеньям на полуострове царит сухой закон. От Портмандога до Абердарона вы даже ради спасения жизни не получите и глотка спиртного. Я и не знал, что в Британии еще сохранились такие островки незыблемой нравственности, но был столь рад вырваться из Блэно, что мне было все равно. Портмандог, под беспощадным ливнем прижавшийся к морю, оказался серым и незапоминающимся местечком, полным мокрого булыжника и темного камня. Невзирая на дождь, я тщательно перебрал немногочисленные местные отели — после ночевки в безрадостном пансионе я чувствовал, что заслужил немного комфорта и роскоши. Я выбрал гостиницу «Королевский спортсмен». Мне достался удобный и чистый, хотя и ничем не выдающийся номер, а большего и не требовалось. Я заварил себе кофе, переоделся, пока закипал чайник, в сухую одежду и уселся на краю кровати с чашкой и сдобным печеньем. По телевизору шла мыльная опера «Побол и Ком», доставившая мне большое удовольствие. Разумеется, я ни слова не понимал, но с уверенностью скажу, что игра актеров и сама постановка были лучше, чем в любом сериале, выпущенном, скажем, в Швеции или Норвегии — или в Австралии, если на то пошло. По крайней мере, когда кто-нибудь хлопал дверью, стены не качались. Было очень любопытно смотреть на людей, существующих в узнаваемо английском мире — они пили чай и носили кардиганы из «Маркс и Спенсер», но говорили по-марсиански. Я с интересом отметил, что порой они вставляли английские слова: «Ух ты!», «Ну, тогда…» и «О'кей», видимо, непереводимые на валлийский, — а в особо запомнившемся мне месте один из персонажей произнес фразу, звучавшую как «Вулх илх ааргх ибси ком паршивый уикенд, понимаешь ли!» — я был в восторге. Как мило со стороны валлийцев не иметь собственного названия для незаконного безделья между пятницей и понедельником!

Ко времени, когда я допил свой кофе и вернулся на улицу, дождь временно унялся, но улицы были залиты огромными лужами: стоки не справлялись с таким объемом воды. Поправьте меня, если я не прав, но если какой нации и пора бы уже освоить искусство дренажа, так это британской. Так или иначе, автомобили дерзко подражали глиссерам, преодолевая эти временные озера, и заливали брызгами соседние дома и магазины. Памятуя о своем столкновении с лужами в Уэстоне и о том, что в этом городке по воскресеньям воистину нечего делать, я пробирался по Хай-стрит с особой осторожностью.

Я сунул нос в туристский информационный центр, где обзавелся брошюркой, сообщавшей, что Портмандог построен в начале девятнадцатого века для вывоза сланца из Блэно неким Александром Мэддоксом и что к концу того же века тысяча кораблей в год перевозили из этого порта 116 000 тонн валлийского камня. Ныне причалы, как и следовало ожидать, приспособлены для проживания яппи — булыжные мостовые и модные квартирки. Я из вежливости осмотрел их и переулком по задворкам гавани прошел в район маленькой верфи и других морских предприятий, вверх по одному склону застроенного домами холма и вниз по другому. За холмом стояла тихая деревушка Борт-и-Гест с кирпичными виллами по берегу подковообразной бухты с роскошным видом через Трает-Бах на мыс Харлех и бухту Тремадок за ним. Борт-и-Гест сохранил очаровательный дух старины. Посреди деревни, с видом на залив, стояла почтовая контора, а рядом с ней висел синий полотняный навес, на свисающей части которого виднелись надписи «Сласти» и «Мороженое», а рядом находилось заведение под названием «Кафе с видом на море». Все это местечко словно явилось со страниц «Приключений на острове». Я был очарован с первого взгляда.

По травянистой тропинке над морем я прошел к концу мыса. Даже под низкими тучами открывался великолепный вид через залив Гласлин на хребет Сноудон. Дул порывистый ветер, и волны внизу грозно бились о скалы, но хотя бы дождь приустал, и воздух был свежим и сладким, как бывает только у моря. Смеркалось, и я, из опасения присоединиться к волнам у подножия утеса, предпочел вернуться в город. Там я увидел, что и то немногое, что раньше работало, уже закрылось. Только один маячок неярко разгонял смыкающуюся тьму. Поднявшись к источнику света, я с интересом обнаружил, что вижу южную конечную станцию и штаб-квартиру знаменитой железной дороги из Блэно-Ввестиниог.

Захотелось изучить нервный центр организации, доставившей мне столько сильных и мучительных переживаний, и я вошел внутрь. Хотя подходило уже к шести, все вокзальные книжные киоски были открыты и окружены любопытствующими читателями. Я сунул нос в один из них. Это было исключительное заведение: целые полки книг с заголовками вроде «Железные дороги долины Уинион и залива Мэйвддах» или «Полная энциклопедия сигнальных будок». Здесь были многотомные серии книг с названиями «Поезда в беде», со множеством фотографий столкновений, сошедших с рельсов поездов и иных катастроф — литература, способная, надо полагать, пощекотать нервы железнодорожного фанатика. Для тех, кто ищет более животрепещущих ужасов, имелись десятки фильмов. Я взял наугад диск «Ралли ста паровозов в Ханслете, 1993 год» с крупной этикеткой, сулившей «сто минут жаркого действия». Наклейка под ней гласила: «Внимание: содержит откровенные сцены между тяжелым «Стеррок 0–6–0» и «GWR Хоппер»». Понятно, последнюю я только что выдумал, но меня немало изумило, что люди вокруг просматривали книги и кассеты с той же глубокой безмолвной сосредоточенностью, какую можно увидеть в порномагазинах, и мне вдруг пришло в голову, что увлечение паровозами таит в себе неведомые некоему Брайсону наслаждения.