Такэо Арисима - Женщина
Ощущение полного здоровья, испытанное ею в начале путешествия на пароходе, больше уже не возвращалось. Наступали холода, и она все чаще чувствовала тупую боль в нижней части живота, а в пояснице была такая тяжесть, словно к ней привязали холодные камни. По ночам у нее нередко стыли ноги. Прежде Йоко легко переносила холод, будто в жилах у нее текла не кровь, а огонь, и теперь удивлялась, когда Курати жаловался, что у нее холодные ноги. С самого детства у Йоко часто немели плечи. Сейчас это проявлялось во все более тяжелой форме, и Йоко постоянно приглашала массажистку. Она заметила, что боли в животе повторяются каждый месяц, и решила, что у нее какая-нибудь женская болезнь, и все же очень не хотелось верить в это, и она старалась найти какое-нибудь другое объяснение своему плохому самочувствию.
Не беременна ли она? Мысль эта привела Йоко в восторг. Нарожать кучу детей, подобно свинье, это ужасно. Но иметь одного, да еще от Курати, Йоко жаждала и постоянно молилась об этом. Родила же она Садако, значит, у нее могут быть еще дети. Но нынешнее ее состояние мало походило на беременность.
В конце января, как она и рассчитывала, пришли деньги от Кимура. Йоко тратила их с легким сердцем, не то что деньги Курати, хотя он давал ей немало.
Как-то солнечным днем они сидели с Курати друг против друга и пили вино. Йоко прислушалась к пению соловья, доносившемуся из соседнего сада, и подняла глаза на Курати.
– Вот и весна, – проговорила она задумчиво. – Что-то она поспешила в этом году.
– Поедем куда-нибудь?
– Холодно еще!
– Да, конечно… А как дела с союзом?
– Дела… Вот как только будет все улажено, поедем… Я порядком измотался. – Он устало поморщился и залпом выпил чашку сакэ.
Йоко поняла, что дела с организацией союза обстоят плохо. «Откуда же тогда берется такая уйма денег?» – мелькнуло в голове Йоко, и она поспешно заговорила о другом.
32
В один из первых дней февраля погода резко изменилась. С утра было ясно, пригревало солнце, а во второй половине дня ветер нагнал серые облака и с шумом засуетился в криптомериевой роще. После нескольких обманчиво теплых дней сейчас все вокруг выглядело как-то особенно мрачно. Можно было ожидать, что в холодном воздухе вот-вот закружатся снежинки. Йоко принесла в столовую котацу[46] и положила на нее одежду, которую должен был надеть Курати. По субботам сестры возвращались раньше. Курати знал это, но нарочно мешкал, сидя у хибати. Йоко в это время выносила на кухню посуду, на ходу разговаривая с Курати.
– Слушай-ка, О-Йо, – громко обратился к ней Курати (он теперь всегда называл Йоко этим уменьшительным именем), – я дождусь сегодня твоих сестер и потом смогу приходить в любое время, когда захочу.
Йоко с тряпкой в руке поспешно вернулась в комнату.
– Почему же именно сегодня?.. – Она наклонилась, чтобы вытереть обеденный столик.
– Потому что мне чертовски надоело так жить…
– Да, да, конечно.
Усевшись возле столика и комкая тряпку, Йоко задумалась. В сущности, она сама давно должна была предложить это. Встречаться с Курати украдкой, когда сестер нет дома или когда они спят, вначале было даже интересно – это напоминало юность. Кроме того, она не хотела, чтобы сестры знали эту сторону ее жизни, – Йоко стремилась уберечь их от сомнительных соблазнов. Вот почему она всячески оттягивала знакомство сестер с Курати. Но сейчас она поняла, что встреча неизбежна и что нельзя было откладывать ее так надолго. К тому же это принесет ей и Курати новые радости, новые ощущения.
– Хорошо, пусть будет сегодня… Только, пожалуйста, переоденься.
– Вот и отлично! – Курати сразу поднялся и заулыбался. Йоко набросила на него кимоно, обняла его и, прижавшись грудью к его широкой сильной спине, шепнула:
– Они хорошие девочки. Люби их, пожалуйста… Но все, что касается Кимура, сейчас для них секрет, понимаешь? Делай вид, что ничего не знаешь, пока я не расскажу им все, как подобает. Хорошо?.. Ты иногда, забывшись, становишься излишне откровенен. Пожалуйста, будь осторожен, не проболтайся.
– Что за глупости! Все равно ведь узнают.
– Только потом. Теперь этого ни в коем случае нельзя делать.
Йоко приподнялась на цыпочки и поцеловала Курати в шею. Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
В это время с шумом распахнулась входная дверь, и послышался звонкий голос Садаё:
– Ой, как холодно!
Йоко в страхе невольно отпрянула от Курати. Они не ждали сестер так рано. Послышался шорох раздвигаемых сёдзи, отделявших переднюю от столовой, быстрые шаги Садаё.
– Сестрица, снег идет! – кричала Садаё, открывая фусума в комнату Йоко. Садаё, видимо, надеялась, что сестра встретит ее словами: «Ага… Замерзла, наверно», – и вдруг увидела, что Йоко в комнате не одна. У котацу сидел какой-то огромный человек. Девочка широко раскрыла глаза от удивления и тут же выбежала в переднюю.
– Сестрица Ай, а у нас гость! – сообщила она, чуть понизив голос. Курати и Йоко с улыбкой переглянулись.
– Так ведь здесь стоят гэта, разве не видишь? – услышали они спокойный ответ Айко.
Наконец девочки вошли в комнату. Они уселись, Айко, как всегда, чинно, Садаё – по-ребячески шумно, поклонились и в один голос сказали: «Здравствуйте». Когда Йоко была в возрасте Айко и ходила в католическую школу, где были строгие пуританские порядки, ей приходилось носить некрасивую, очень похожую на мальчишескую, одежду. И теперь, словно из мести, Йоко наряжала Айко с большим вкусом, и та привлекала всеобщее внимание. Вместо обычной гладкой прически, которую носили сверстницы Айко, Йоко стянула ей волосы узлом на затылке и, как было модно в Америке в то время, вплела в них широкую черную ленту, завязав ее бантом. На Айко было темно-лиловое кимоно из чесучи, кашемировые короткие хакама, украшенные той самой пряжкой, которую когда-то изобрела Йоко. В коротко остриженные волосы Садаё сбоку была вплетена алая лента. Вместе с укороченными до колен хакама это придавало девочке, старавшейся походить своими манерами на взрослую девушку, забавный вид. Холод разрумянил сестрам щеки и выдавил из глаз несколько слезинок, что делало их еще более очаровательными.
Строго поглядывая на девочек, Йоко проговорила:
– Здравствуйте. Сегодня вы раньше, чем обычно… Идите к себе, положите учебники и снимите хакама. А потом кое о чем потолкуем не спеша.
Из комнаты девочек некоторое время слышалось веселое щебетание Садаё. Вскоре они вернулись. Айко надела будничное кимоно, повязала широкий пояс. Садаё ограничилась тем, что сняла хакама.
– Ну, садитесь вот сюда. – Йоко усадила сестер рядом с собой. – Этот господин – Курати-сан, о котором я вам как-то говорила еще в гостинице. Он иногда заходит к нам, но все не было случая познакомить его с вами… Это Айко, а это Садаё. – Йоко не без смущения повернулась к Курати. Тот, по обыкновению спокойно улыбаясь, чуть кивнул головой и произнес очень серьезным тоном:
– Рад. Да они красавицы обе!
Взгляд его лишь на секунду задержался на Садаё и надолго остановился на Айко.
Айко спокойно, без всякого смущения, кротко смотрела в глаза Курати. В них светилась наивность, еще не делавшая различия между мужчиной и женщиной. В то же время было в Айко что-то от порочной женщины, которая хорошо знает мужчин и стремится испытать на них свое обаяние, настолько странным казалось равнодушное выражение ее глаз.
– Рад с тобой познакомиться. Сколько тебе лет? – спросил Курати, не отрывая глаз от Айко.
– А мы с вами немного знакомы. Я уже видела вас однажды, – опустив глаза, бесстрастным тоном ответила Айко. Йоко не подозревала, что Айко, в ее возрасте, может так смело разговаривать с мужчиной, и с невольным любопытством на нее посмотрела.
– Вот как? Где же? – спросил Курати: видимо, он тоже был удивлен.
Айко молчала, не поднимая глаз. Словно легкая тень ненависти промелькнула в комнате. Это не ускользнуло от Йоко, и она подумала: «Когда я в первый раз показывала их Курати, Айко еще не спала. Наверно, это она и имеет в виду». Йоко заметила, что и на лице Курати отразилось легкое замешательство. «Ну, неважно!» – ободрила себя Йоко.
Садаё с детской непосредственностью решила, что этот большой, похожий на медведя, человек может стать ее товарищем по играм. Она обычно с мельчайшими подробностями докладывала старшей сестре обо всем, что видела и слышала в школе. Курати весело ее подзадоривал, и Садаё, после переезда сюда совсем отвыкшая от гостей, была рада случаю поболтать. После полудня Курати ушел. Йоко, сославшись на то, что поздно завтракала, велела сестрам обедать одним, а сама присела неподалеку.
– Курати-сан сейчас организует одну фирму и без конца проводит совещания, – сказала она. – У него на квартире ему мешают, и он попросил разрешения заниматься делами здесь. Поэтому время от времени он будет приходить к нам. Но только вот что, Саа-тян, – заметила Йоко, – все время болтать с ним, как сегодня, не годится. Лучше попроси его помочь по-английски, если чего-нибудь не поймешь. Многие вещи он знает гораздо лучше меня… А ты, Ай-сан, когда к Курати-сан будут приходить гости, не дожидайся, пока я позову тебя, сама ухаживай за ними.
