Гарольд Роббинс - Воспоминания минувших дней
Дэниэл не ответил. Им вдруг овладела усталость, он закрыл глаза и почувствовал, что вот-вот заснет. Нет, возвращаться домой в таком состоянии нельзя. Он протянул руку и дотронулся до плеча водителя: «Остановите у первого бара», — сказал он.
Возвращаясь с бутылкой бурбона, Дэниэл заметил невдалеке цветочную лавку. Через несколько минут он вернулся к машине с большим букетом роз.
— Поехали, — сказал он шоферу, вытаскивая зубами пробку. Пока они доехали до дома, он уже чувствовал себя хорошо.
— Ты изменился, — Тэсс села за стол. — Раньше, когда я говорила, ты слушал.
— Я думаю, — ответил он, — Мюррей хочет скоро начать забастовку, и я думаю, мы ее проиграем.
— Это очень страшно? — она поставила перед Дэниэлом тарелку с бифштексом.
— Лучше, во всяком случае, никому не будет. — Бифштекс оказался мягким и сочным, как раз таким, как он любил. — Все-таки с домашней пищей ничто не сравнится.
Тэсс была явно польщена.
— А как насчет домашнего секса?
— Подождем, пока ты пойдешь на работу. Дэниэл посмотрел на ее живот.
— Осталось немного, — сказала она. — Доктор говорит, я смогу выйти через несколько недель после родов. — Она придвинула к себе тарелку с бифштексом и картошкой.
— А как же диета?
— Бросила. Я стала очень нервной, да и друзья говорили, что доктора рекомендуют диету не потому, что она действительно помогает, а потому, что им так легче работать.
Дэниэл ничего не сказал.
— А вот ты похудел.
— Я постоянно разъезжал.
— Тебе надо найти работу поближе к дому. Знаешь, недавно звонил какой-то Браун из объединения работников кино. По-моему, он говорил насчет какого-то профсоюза и хотел, чтобы ты связался с ним.
— Он оставил номер?
— Да. Может, он хочет предложить тебе работу?
— Не исключено.
— Было бы очень хорошо, — сказала Тэсс. — Если вы договоритесь, тебе не надо будет возвращаться на Восток.
— Мне придется это сделать, — ответил Дэниэл. — Я обещал Мюррею.
— Но если вы, как ты говоришь, все равно проиграете, какой в этом смысл?
— Я обещал, — повторил Дэниэл. — И даже если Джордж Браун предложит мне что-нибудь, я откажусь. Он всего лишь пешка в руках своих хозяев. Здесь всем заправляет Вилли Байофф, а он, в свою очередь, получает указания из Чикаго.
Тэсс взглянула на мужа.
— Если всем известно, кто он, почему же его до сих пор держат в профсоюзе? — спросила она.
— Не знаю. — Дэниэл пожал плечами. — В любом случае, это не мое дело. Их профсоюз входит в АФТ, поэтому их дело, кого держать, а кого выгонять. Вообще-то, мы в КПП подумывали поговорить с ними на этот счет, но тогда у нас было слишком много проблем. Может, мы еще попытаемся найти с ними общий язык.
— Ты все-таки должен поговорить с ним, — сказала Тэсс. — Кто знает, может, он не такой плохой человек, как ты думаешь.
— Я позвоню ему.
Тэсс собрала со стола пустые тарелки и поставила их в мойку.
— На десерт у меня яблочный пирог и мороженое.
— Я не буду. Я очень устал.
— А я съем кусочек. После обеда мне всегда хочется чего-нибудь сладкого. Кофе?
Дэниэл кивнул.
— Во сколько ты завтра должна быть у врача?
— В десять.
Дэниэл подошел к буфету и палил себе виски.
— Тебе следует меньше пить, это очень вредно для печени.
— Со мной все в порядке. — Дэниэл выпил и, взяв чашку кофе, наблюдал, как Тэсс ест пирог. — Ничего, если я пойду спать?
— Конечно. Я пока уберу здесь и послушаю радио. Сегодня будут передавать «Час долины Руди» и «Театр роскоши». Потом я приду.
Дэниэл прошел в спальню и начал раздеваться. Купленные им розы казались темно-красными, а их нежный аромат наполнил всю комнату. Он лег на кровать и обвел взглядом спальню. Тэсс права. Он, действительно, изменился. Может быть, не только он? Жена никогда не понимала, чем он занимается, и уже не поймет. Видимо, как ни горько это сознавать, их ничто не связывает. Дэниэл закрыл глаза и через мгновение уже крепко спал.
— Ждать нет смысла, — сказал врач после осмотра. — Она все равно не соблюдает диету и с каждым днем прибавляет в весе.
— Вы ей говорили? — спросил Дэниэл.
Тот кивнул.
— Она сказала, что ей это все равно не помогает. Оставшись одна, она могла только слушать радио или есть, и это ее страшно угнетало.
— Когда вы хотите сделать операцию?
— Завтра утром, поэтому сегодня вы должны привезти ее в роддом.
— Она согласилась?
— Да, — ответил врач. — Кстати, она говорит, что сейчас чувствует себя даже лучше, потому что скоро все кончится. В кесаревом сечении нет ничего страшного, — продолжал врач. — Мы делаем такие операции ежедневно. Многие женщины предпочитают операцию естественным родам. Операция никак не скажется на ее здоровье, и если вы пожелаете завести второго ребенка, то пожалуйста.
— По-моему, выбора у нас все равно нет.
— Боюсь, что так.
— Хорошо, — согласился Дэниэл.
— Сестра выпишет вам пропуск. Приезжайте в пять часов и не волнуйтесь. Все будет в порядке.
Саннисайдский родильный дом находился на бульваре Пико, неподалеку от Ферфакса. Это было небольшое, покрытое розовой штукатуркой четырехэтажное здание, стоявшее посреди красивого сада с множеством живописных лужаек. Остановившись на стоянке, Дэниэл вышел из машины и взял с сиденья приготовленный чемодан.
— Как интересно! — сказала Тэсс. — Я никогда не бывала в таких местах.
— Действительно, неплохое здание, — ответил Дэниэл, помогая ей выбраться из машины. — Во всяком случае, оно намного лучше, чем больницы, которые я видел до этого. Все они какие-то серые от пыли, покрыты грязью.
— Но все-таки это больница, — заметила Тэсс.
— Роддом, — поправил Дэниэл. — Место, где на свет появляются дети.
Они вошли внутрь и оказались в просторном вестибюле с розовыми стенами, увешанными картинами.
— Добро пожаловать в Саннисайд, — с улыбкой сказал дежурный санитар. — Проходите, пожалуйста. Регистратура в конце коридора.
Регистратура была такой же чистой и опрятной. В небольшой комнате стояли несколько столов со стульями и мягкие диваны вдоль стен. К ним вышла сестра и, сев за стол, знаком пригласила их подойти.
— Добро пожаловать в Саннисайд. Вы мистер и миссис Хаггинс?
— Да, — ответил Дэниэл.
— Мы ждем вас, — сказала сестра. — Для вас зарезервирована целая палата, но сначала мне надо заполнить несколько карточек.
Регистрация заняла около двадцати минут.
— Все в порядке. Теперь, пожалуйста, распишитесь здесь. Это обычная доверенность, которой вы поручаете нам помогать миссис Хаггинс во время операции.
Дэниэл и Тэсс расписались. Сверив подписи, сестра положила доверенность в папку, где уже лежали остальные документы.
— Остается еще один вопрос, мистер Хаггинс, — сказала она. — Всего с вас двести долларов. Эта сумма включает плату за комнату, предоставляемую миссис Хаггинс на восемь дней, операционную, анестезию и другие услуги. Конечно, после выписки миссис Хаггинс мы составим окончательный счет и тут же направим его вам.
Достав бумажник, Дэниэл отсчитал десять двадцатидолларовых бумажек и положил на стол. Пересчитав деньги, сестра убрала их в ящик стола и нажала кнопку.
— Сейчас подойдет другая сестра, которая проводит вас в палату. Как вы думаете, — спросила она, неожиданно улыбнувшись, — у вас будет мальчик или девочка?
— Муж говорит, мальчик, — ответила Тэсс.
— Надеюсь, если будет девочка, он не очень обидится на нас, — сказала сестра.
Они засмеялись. Дверь открылась, и на пороге регистратуры появилась вызванная звонком сестра с каталкой.
— Не надо, — сказала Тэсс. — Я могу дойти сама.
— Таковы правила, миссис Хаггинс. С этой минуты вы стали нашей пациенткой, и мы обязаны заботиться о вас. Полы у нас моют часто, и, если они еще не высохли, вы можете поскользнуться.
Тэсс неловко уселась в коляску.
— Муж может пойти со мной?
— Конечно, — улыбнулась сестра. — Счастливо вам. Надеюсь, у вас будет мальчик.
Они направились к лифту. Сестра толкала перед собой коляску, в которой сидела Тэсс, а Дэниэл шел сзади с чемоданчиком. Поднявшись на третий этаж, они вышли из лифта и, пройдя еще немного, остановились перед одной из дверей.
— Подождите, пожалуйста, в вестибюле, — сказала сестра Дэниэлу. — Сейчас я помогу миссис Хаггинс устроиться, и через несколько минут мы вас позовем.
Дэниэл кивнул и, проводив взглядом Тэсс, пошел в зал ожидания, где уже сидели три человека. Двое были настолько поглощены игрой в карты, что даже не заметили его появления; третий сидел в стороне, устало и равнодушно глядя перед собой.
