Сергей Сеничев - Лёлита или роман про Ё
— А если…
— Что — если?
— Не знаю, Тим. Не знаю…
— Ну и нечего тогда!
— А если туда нельзя?
— Что значит нельзя? Опять селезёнка?
— Вы чего меня пугаете, — вклинилась Лёлька.
Действительно: два дурака — старый и малый: льзя-нельзя. Ничего же ещё не случилось.
— План такой, — предложил я, — сейчас едем до хаты, отвозим Лёлю, потом возвращаемся сюда и…
— А я чего? Одна там сидеть буду? В пустом доме? Ждать, что и вы пропадёте, так, что ли?
— Лёля, мы мужики, — я пытался заполучить племяша в союзники, — нам тут без тебя спокойней будет…
— А папка, значит, не мужик?
— Ну при чём здесь…
— А притом что никуда я не поеду. У меня все там, — и кивнула в неопределённость.
— У меня, кстати, тоже, — хмуро вставил не поддавшийся на подкуп Тим.
— Ну давайте сидеть и ждать, — ничего креативней я предложить не мог.
— Да хватит уже ждать. Я вот сейчас пойду и сама посмотрю, что там не так. Мы — пойдём и посмотрим. Это дорога. Ясно? Уйти с неё можно, а уехать нет.
— Отец же сказал, что эта дорога тоже в Шивариху…
— Вот только хитрить не надо, ладно? Они туда ушли, и я туда пойду.
И встала и пошла. Просто встала и просто пошла.
— Й-ёлки! — вскочил Тимур. — Стой, слышь? Я с тобой…
Меня они уже не замечали.
На их месте я и сам бы давно перестал обращать на меня внимание. Горе-командир. Страус обделавшийся…
— Да погодите вы! — гаркнул я вдогонку. — Не отпущу я вас одних!
— Ну, годим, — откликнулась Лёлька и остановилась. И Тимка послушно замер рядом как вкопанный.
Мне — разрешили, и я кинулся догонять…
3. Чудесатости, как они есть
Лес был как лес. Что там, что здесь, что везде — живой и неживой. И какой-то теперь не очень гостеприимный. Километра через полтора нам попался выблекший щит с классическим призывом беречь зелёного друга от пожара.
— Да чтоб он вовсе сгорел! — пробурчал Тим, и эти слова стали первыми и последними на всём пути.
Говорить было не о чем. Песчаная дорога петляла, что трасса для велокросса. Следы различались отчётливо, и мы двигались по ним, как сказочный дурак за ниткой чудесного клубка, или что там его вело…
Взоры были до того запрограммированы на машину, что сиди сейчас наши мирком на обочине и не окликни нас почему-нибудь, мы промаршировали бы мимо. Я не мог отделаться от мысли, что не они потерялись, а мы. И теперь уже окончательно. Как в лесу…
Есть в великом-могучем удивительно ёмкое слово: смеркалось. Десять букв, и ничего объяснять не надо. Так вот: вокруг начинало это самое смеркаться. Не темнело ещё, но краски постепенно блекли. Хвоя поголубела, а песок под ногами и даже воздух посерели. И как-то заметно попромозгло. Было совершенно понятно, что движемся мы медленнее джипа, и брести так можем до ночи, и гарантии, что нагоним, никакой. И я уже сдерживался от желания оборать упрямцев, как вдруг — а попробуйте-ка без вдруг? — за очередным поворотом в просвете между стволами нарисовался силуэт «Ниссана».
И всех троих тут же одолела оторопь.
Даже Лёлька — не закричала, не бросилась к машине — с минуту, наверное, не то прислушивалась, не то принюхивалась. Да и было к чему: от мирно стоящего посреди дороги авто веяло терпкой тревогой.
Из оцепенения вывела спланировавшая прямо перед лицами сова. Едва не заехав мне в морду крылом, она уселась на ветку напротив, уставилась на нас круглыми глазищами, хлопнула ими картинно и сделала классическое «У-у!» — как если бы это была никакая не сова, а обернувшийся совою Володька…
— Пойду погляжу? — скорее спросился, чем предложил Тим.
— Вместе пойдём, — шёпотом скомандовал я.
И мы двинули. Напрямик, стараясь не хрустеть тем, что под ногами. Но чем ближе подбирались, тем сильнее колотилось в груди и клокотало в горле.
Это было самое настоящее дежа вю: одинокий джип на безлюдной просеке, приоткрытая дверь, и шагов с десяти хорошо различим недвижный силуэт за баранкой. Я подхожу, заглядываю — Валька. С раскроённым ко всем чертям черепом. И всюду кровь… И совсем как Егорка давеча, я схватил Лёльку за руку. И то ли мой мандраж передался ей, то ли девчонке и своего хватало — почувствовал, что долбит обоих.
Боже мой, ну почему я всегда, всю жизнь, в самой невинной ситуации тут же предполагаю непоправимое? Редактора молчат — догадались, что графоман и ничтожество, и навеки вычеркнули из списков живущих. Любимая трубку не берёт — на пьянь в подъезде нарвалась, и нет у меня больше любимой. Свет отключился — по всей стране началось…
Ну, сколько можно жить в ожидании одних несчастий и утрат? С какой стати сразу уж и расколотый? А хоть бы и расколотый — почему непременно братухин?..
Первым дар речи обрёл, как водится, Тим:
— Ну, слава те лапоть! — машина была пуста.
Ёкэлэмэнэ, а парень-то, выходит, того же боялся…
Я затравленно заозирался. Вокруг не наблюдалось ничего подозрительного, но это-то и было подозрительней всего. И где же он тогда? куда делся? зачем вообще надо было выходить? выволокли?.. Да чёрта лысого его выволочешь — он же с пистолетом! Хотя бы и с пукалкой… Значит?..
Значит, показали что-то такое, что сам — встал и вышел…
— Па-а-а-ап! — заорала Лёлька куда-то вверх.
И ещё раз — уже во все стороны и во всё горло:
— Па-а-а-апа-а-а-а!
Затыкать её было поздно: если эти здесь, они нас и так уже видят (без ЭТИХ ничего не складывалось, без ЭТИХ я не мог нащупать и тени логики).
А если уже далеко? А если они до сего момента и не подозревали о нашем существовании?
— Тише, Лёль, — попросил я.
— Дядь Ва-а-аль! Ба-тя-а-а! — заголосил явно назло мне и Тимка. — Его-о-о-ор!
— Я же сказал: хватит.
— Чего хватит?! — окрысился он.
— Пока хватит, — как можно спокойнее отчеканил я. — И знаете что, мои милые: ну-ка хорош бузить. В конце концов, это я за вас перед родителями в ответе, а не наоборот. И не приведи господь… Возражения есть?
Удивительным образом возражений не воспоследовало.
— Давай приглядывай кругом, — велел я Тимке и полез в джип.
Ну и что у нас тут? Бензин кончился? Нет, навалом бензина. То есть, сам остановился. По факту чего-то. И вышел, будем надеяться, по собственной инициативе.
На автомате заглянул в бардачок, автоматически же сцапал распечатанную пачку «Winston» а, а заодно и оставшиеся полблока. И что это означает? А это означает, что не было у Вали лишней секунды даже на то, чтобы курево в карман сунуть. И какой отсюда вывод?
Да никакого.
Блин! Всё на месте. Не хватает только братана со стволом… И — погоди-ка — ключа в замке. И, стало быть, чего бы тут ни стряслось, братишка хотел, чтобы машина оставалась за ним. И если он намеревался мне этим что-то сказать, будем считать, что я его понял. И понял верно…
Я выбрался наружу и сам взвыл:
— Ва-ля-а-а! — и прижал к губам палец.
Мы не услышали в ответ даже эха.
— Это просто фигня какая-то, — озвучил Тим общее недоумение. — И чего теперь? Дальше пойдём?
— Нет, Тима, мы не пойдём дальше.
— Поедем?
— И не поедем. Он ключ забрал. Видимо, хотел, чтобы…
— Не надо так: «хотел», — урезонила Лёлька. — Ой! — наша старая знакомая перепорхнула и заняла пост на ближайшей ели.
Не нравилось мне это соглядатайство, ох не нравилось.
— Ну не под землю же они! — рявкнул Тим. — Лёльк, ты со мной или как?
— Тима, милый, — я ухватил его за плечи и встряхнул так, что и самому бы мало не показалось, — дальше дядя Валя почему-то не поехал. Правильно?..
— Ну…
— А теперь разуй глаза.
И развернул его, куда и самому смотреть было невмоготу: сразу же за следующим поворотом дорога кончалась. Дальше росла трава, за ней кусты, за кустами начиналась чаща.
Мне показалось, что я услышал, как под рубашкой у племяша выстроились и побежали здоровенные мурашки.
— Да это чего же? — выдохнул он. — Тут же всегда… мы же здесь сколько раз… там же Шивариха!
— Почему и говорю: уходим отсюда. Быстро.
Их даже понукать не пришлось — зачастили как миленькие. Если не считать совы, погони не наблюдалось. Правда, в сгущающейся мгле эта пикирующая тварь казалась здоровенной летучей мышью. И, пытаясь бодриться, я тарахтел. Тарахтел не переставая:
— …он сказал: убираться сразу же. А мы? А мы самодеятельность развели. А нам не в шерлок холмсов сейчас играть нужно, а до дома добраться и подмогу звать. Серьёзную, судя по всему, подмогу. Весь город надо на уши ставить… И хватит уже меня в сикуны записывать, если вырвемся из этой прорвы живыми и невредимыми, мне родители ваши такой памятник отгрохают, что мама дорогая, так что давайте пока не о них убиваться, а себя эвакуировать… И пошустрей, ребятушки, бегом!..
И мы понеслись. Так быстро, как только могли…
