Екатерина Вильмонт - Фиг с ним, с мавром!
– С удовольствием. Хочу загладить утреннюю неловкость. Еще раз извините, нервы.
– Куда пойдем?
– Да все равно…
– Тогда пойдем вдоль набережной, где нам приглянется, там и сядем.
– Хорошо.
Очень скоро им приглянулось маленькое кафе, почти всегда пустующее днем, сейчас же там было довольно людно. На круглом столике с клетчатой скатеркой стояли цветы и горела свеча.
– Хотите сесть лицом к океану? – галантно предложил он
– Зачем? Его сейчас все равно не видно…
– Нина, вы не голодны?
– Нет. Я буду только кофе.
– Может, по бокальчику вина?
– Вы пейте, я не хочу.
– Да нет, я тоже не хочу. Но, может, мороженое или какой-то десерт?
– Спасибо, нет.
– А я хочу мороженого. Я вообще обожаю сладкое.
– Мужчины часто бывают сладкоежками, – улыбнулась она.
– Нина, вы в прошлом танцовщица?
– А что, заметно?
– Да.
– Я танцевала в ансамбле Моисеева.
– О! Но почему бросили? Вы же еще молоды.
– Спасибо, конечно, но так получилось… Я вышла замуж, а муж не хотел, чтобы я работала, вот я и бросила. Любовь… А потом мы уехали из России в Испанию, у него там бизнес наметился… и все вроде было здорово, а потом … Впрочем, я не хочу об этом сейчас говорить, незачем. А вы? Почему вы здесь один?
– Устал, приехал отдохнуть, прийти в себя.
– А вы кто? На бизнесмена не похожи…
Он засмеялся.
– Да уж, я точно не бизнесмен.
– А можно, я попробую угадать, кто вы? – Она лукаво улыбнулась ему, и он почему-то испугался. Она была очень хороша сейчас.
– Попытка не пытка.
– Только обещайте, что скажете правду, если я угадаю.
– Хорошо, обещаю.
– Вы… ученый…
– О нет!
– Тогда… художник?
– Холодно!
Она окинула его внимательным и как ему показалось, опытным взглядом, задержавшимся на его хоть и швейцарских, но далеко не роскошных часах, которые ему давным-давно подарил отец.
– Вы… наверное, вы писатель?
– Теплее.
– Издатель?
– Лютый холод.
– Киношник?
– Очень, очень тепло!
– Ага, вы сценарист?
– Угадали!
– Как интересно! А что вы написали? Какие фильмы у вас есть?
– Вы любите кино?
– Да. Раньше не любила, а тут так иногда домой тянет, поставишь какой-нибудь русский фильм…
– Вы видели «Весну вместо лета»? – назвал он сравнительно недавно прошедший небольшой сериал.
– Это с Телегиным?
– Да!
– Классный фильм! Я так волновалась, что его убьют. И любовь там такая… Здорово! А как ваша фамилия, Илья?
– Голицын.
– Вы из князей?
– Нет, отнюдь.
– И не косите под князя? Удивительно!
– Знаете, я не такой дурак.
Она пристально посмотрела ему в глаза.
– Вы, кажется, хороший человек, Илья. А почему вы утром сказали, что я уже сыграла какую-то роль в вашей жизни? – спросила она, интимно понизив голос.
Ему не хотелось сейчас заводить этот разговор.
– Я вам как-нибудь потом объясню.
В ее глазах промелькнуло торжество. Ага, ты уже предполагаешь, что мы еще встретимся!
– Илья, мне очень неудобно, но у вас такое аппетитное мороженое, я тоже хочу!
Он махнул рукой официанту.
– Может, и вина выпьем? Нина?
– Пожалуй, за знакомство… У меня никогда не было знакомых сценаристов.
Принадлежность к миру кино своего рода билет к сердцам большинства женщин, независимо от возраста и внешних данных. И хотя профессия сценариста была, по его мнению, основной в деле кинопроизводства, но для непосвященных существовали только актеры, ну изредка еще и режиссеры, однако магические слова «кино» и «телевидение» словно накладывали золотой отпечаток и на другие скромные профессии этого цеха. Старый друг Ильи звукооператор Олег Самохвалов, жуткий, патологический бабник, уверял, что стоит сказать девушке, что он приглашает ее в Дом кино – и она уже на все готова. Илья и сам это знал, только никогда специально этим не пользовался. Его не привлекали девушки такого сорта. Но Нина… В ней было что-то волнующее, таинственное, и сейчас он мог бы поручиться, что она согласится пойти к нему в отель. Он только не был убежден, что сам хочет этого. Он почему-то поверил ей, когда она утром сказала, что не годится для курортного пересыпа. Или пересып с киношником не в счет? Он решил для себя: если она сейчас начнет спрашивать, кто на ком женат, кто с кем спит, он больше не станет с ней встречаться. Неинтересно. А если просто переспать и забыть? Он боялся, что так у него не получится… Для этого можно найти дамочку и в отеле, без всяких моральных обязательств и угрызений.
– Илья, хотите, я расскажу вам свою историю, почище всяких сериалов?
– Расскажите, но только если вы сами этого хотите.
– Да, я вдруг поняла, что хочу хоть кому-то рассказать. Сначала не хотела, а теперь… Мне кажется, вы умеете слушать. С мужчинами это редко бывает, а женщины… Они сами норовят свою историю рассказать…
– Я вас слушаю, Нина, очень внимательно.
– Вам правда интересно?
– Правда.
Она задумчиво смотрела на него. Глаза у нее были печальные.
Боже, какие глаза, вдруг заметил он. Что называется, бездонные… Но что там, в этой бездне? Черт ее знает, но хороша, сразу и не сообразишь, как хороша… Не все ли равно, как там она скачет на батуте, смотреть бы в эти глаза и смотреть…
– Знаете, Илья, не буду я вам ничего сейчас рассказывать.
– Почему?
– Раздумала. К чему грузить совершенно чужого человека своими бедами? И вообще, сегодня такой чудный вечер, мне приятно с вами, не хочу я ничего бередить. А вот если у вас есть потребность выговориться, расскажите, мне интересно.
– Знаете, в моей жизни не произошло ничего… сверхобычного, что ли. За один год умерли трое самых близких мне людей. Просто умерли, без криминала, без долгих страданий. Поэтому говорить тут не о чем. И я не хочу.
– Вам плохо, да? Одиноко? – она слегка коснулась рукой его предплечья.
– Да нет… У меня есть моя работа, есть друзья… Они отправили меня сюда, и я понял, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается.
Он даже испытал облегчение от того, что она не стала рассказывать о себе. Зачем ему это?
– Илья, вы давно уже здесь?
– Пять дней, а кажется, что очень давно.
– Вам надоело?
– Нет, что вы, нисколько!
– Вы на неделю приехали или больше?
– На две. Нина, вы обычно заняты по вечерам?
– Да, но когда приезжает Лялин отец, он меня отпускает. – Вот как сегодня. А почему вы спросили?
– Просто хотелось бы еще увидеться с вами.
– А я еще пока не ухожу, – зазывно улыбнулась она. Вы танцуете, Илья? – огорошила она его вопросом.
– В каком смысле?
– Ну, потанцевать с девушкой в кафе можете?
– Ну, вообще-то могу, но с танцовщицей еще не пробовал. А вам хочется танцевать?
– Да, я так давно не танцевала…
– Но здесь же не танцуют.
– А тут недалеко есть место, где танцуют. Пошли?
У нее так блестели глаза, что он сразу согласился, хоть и не был большим любителем танцулек.
– Но только не на дискотеку, этого я не выношу.
– Да нет, зачем, тут есть ресторан с танцполом…
– Да? А я не видел…
– Идем, идем, Илья! Я так хочу танцевать! Я хочу, чтобы ты увидел, как я танцую! – шепнула она.
Кадреж по полной программе, мелькнуло у него в голове. Что ж, если она хочет, почему бы и нет. Если в постели она так же хороша, как на батуте…
Танцевала она действительно классно! Но это было совсем не то, что он воображал. Никаких объятий. В его представлении танцы в ресторане с женщиной – это ничто иное, как топтание под медленную музыку, когда совсем не важно, какие делать па, а важно прижаться друг к другу, ощутить пресловутый «запах женщины», понять, почувствовать ее ответный импульс и окончательно решить для себя, хочешь ты эту женщину или нет. А тут… Он растерянно, с глупым видом топтался на месте, а она показывала себя, не только ему, но всем, кто был в ресторане. Ах, как она танцевала! Гибкая, темпераментная, великолепно слышащая музыку. В какой-то момент он почувствовал себя полным идиотом и тихо ретировался за столик, а она упоенно продолжала танцевать. Маленький оркестрик, видимо, восхищенный этим спектаклем, играл не переставая. Другие пары, не выдержав марафона, просто смотрели на нее, а она все танцевала, казалось, ей это не стоило никаких усилий.
Я ей совершенно не нужен, без всякой обиды констатировал он, ей нужно показать себя не мне, публике. Она, видимо, вкусила когда-то этот яд сцены и при первой возможности наслаждается им. Значит, она вовсе меня не кадрит. Или кадрит таким вот образом? Но, как говорится, не на того напала. Ему никогда не нравились женщины такого рода… Все друзья потешались над ним за то, что у него никогда не было романов с актрисами, даже самыми ослепительными, хотя они частенько заигрывали с ним. Он был видным, привлекательным мужчиной, но… Вот Артур бы сейчас наверняка завелся, с усмешкой подумал он. У него и жена красавица-актриса, да и других он не пропускает…
Наконец, оркестр смолк. Она слегка ошалело огляделась вокруг, словно очнулась от наркотической грезы, и с виноватой улыбкой подошла к нему.
