Чарльз Буковски - Макулатура
— Да уж как не знать.
— Смотри, какой умный засранец! — сказал низенький.
— Спокойно, Луи, — сказал высокий, — у кого-нибудь может оказаться видеокамера. Тут не место.
— Терпеть не могу умных, Билл!
— Мы его оформим, Луис. Оформим по всем правилам, но попозже.
Я был прижат к капоту. Автомобили на шоссе притормаживали. Зеваки глазели.
— Кончайте, ребята, — сказал я, — из-за нас затор на шоссе.
— Ты думаешь, нам не насрать? — спросил Билл.
— Ты угрожал нам, ты бежал к нам и лез рукой за пояс! — завопил Луи.
— Я полез за бумажником. Я хотел показать вам удостоверение.
Я детектив с лос-анджелесской лицензией. Я вел наблюдение за подозреваемым. Луи выпустил мою руку из мертвого захвата.
— Встань.
— Сейчас.
— А теперь медленно достань бумажник и вынь водительские права.
Я вручил ему сложенный листок.
— Это что еще такое? — спросил он. И вернул мне. — Разверни и отдай обратно.
Я развернул и сказал:
— Это как бы временные права. Старые у меня забрали — я не пересдал экзамен, письменный. А с этими я могу ездить в течение недели, до следующего экзамена.
— Ты что же, экзамен не сдал?
— Да.
— Слышишь, Билл, этот урод не мог сдать на права!
— Ну? Правда?
— Голова была занята другим…
— Похоже, она у тебя ничем не занята, — фыркнул Луи.
— Ну смех, — сказал Билл.
— И ты, значит, зарегистрированный детектив? — спросил Луи.
— Да.
— Не верится.
— Я преследовал подозреваемого, когда вы меня остановили. Еще чуть-чуть, и я бы взял ее за жопу.
Я вручил Луи фотографию.
— Мама родная! — сказал он. Он уставился на карточку. Фотография была в рост. Синди была в мини и в открытой блузке, очень открытой.
— Эй, Билл, глянь-ка!
— Я сидел у ней на хвосте, Билл, еще чуть-чуть, и я бы взял ее за жопу.
Билл не сводил глаз с карточки.
— Ух-х, ух-х, ух-х, — твердил он.
— Верните мне фотографию. Вещественное доказательство.
— А, ну конечно, — сказал он и с неохотой отдал.
— И все-таки мы должны тебя оформить, — сказал Луи.
— Но не оформим, — сказал Билл, — запишем, что ты ехал 75, хотя ты ехал 80. Но фотографию мы должны изъять.
— Что?
— Не слышал?
— Но это вымогательство! — сказал я.
Билл дотронулся до револьвера.
— Что ты сказал?
— Я сказал — лады.
Я вернул фотографию Биллу. Он стал выписывать квитанцию. Я стоял и ждал. Он дал мне квитанцию.
— Распишись.
Я расписался.
Он вырвал ее и вручил мне.
— Уплатить в течение десяти дней. А если не признаешь себя виновным, явишься в суд в указанный день.
— Благодарю вас, сэр.
— И езжай осторожно, — сказал Луи.
— И ты тоже, приятель.
— Что?
— Я сказал — хорошо.
Они пошли к своей машине. Я пошел к своей. Влез, завел мотор. Они продолжали сидеть. Я вырулил на полотно и поехал, держа 60.
Синди, думал я, ты мне за это заплатишь! Я тебя так прищучу, как никто тебя не прищучивал!
Доехав до поворота на Портовое шоссе, я свернул и поехал по 110-му, сам на знаю зачем.
12
Я проехал по Портовому шоссе до конца. Это был Сан-Педро. Я проехал по Гаффи, свернул налево на 7-ю, проехал несколько кварталов, свернул направо на Пасифик, проехал еще, увидел бар «Питейный кабанчик», остановил машину, вошел. Внутри было темно.
Телевизор не работал. Бармен был старше лет восьмидесяти, весь белый — белые волосы, белая кожа, белые губы. И сидели еще два старика, белые как мел. Как будто из всех троих выпустили кровь. Они напомнили мне высушенных мух в паутине. Напитков видно не было.
Никто не шевелился. Белое безмолвие.
Я стоял в дверях и смотрел на них. Наконец бармен издал звук;
— А?..
— Тут никто не видел Синди, Селина или Красного Воробья? — спросил я.
Она только глядели на меня. Губы одного из посетителей сложились в маленькое мокренькое «о». Он пытался заговорить. Второй посетитель опустил руку и почесал яйца. Или то место, где они когда-то были. Бармен остался недвижим. Он напоминал фигуру, вырезанную из картона. И старую. Я вдруг почувствовал себя молодым.
Я прошел вперед и сел на табурет.
— Что-нибудь выпить найдется? — спросил я.
— А… — сказал бармен.
— Водка — «Севен ап», лимона не надо.
А теперь выкиньте на помойку четыре с половиной минуты и забудьте о них. Вот сколько потребовалось бармену, чтобы принести мне стакан.
— Благодарю, — сказал я, — и, пожалуйста, сделай еще один, раз уж ты начал двигаться.
Я врезал. Оказалось неплохо. Он, видно, набил руку.
Два старикана сидели и глядели.
— Хороший денек, а, парни? — спросил я.
Они не ответили. У меня возникло такое чувство, что они не дышат. Или мертвых не положено хоронить?
— Слушайте, парни, когда кто-нибудь из вас в последний раз стянул трусики с женщины?
Один из стариков отозвался:
— Xe-xe-xe-xе!
— А-а, вчера ночью?
— Хе-хе-хе-хе!
— Понравилось?
— Хе-хе-хе-хе!
У меня испортилось настроение. Жизнь моя уходит псу под хвост. Мне нужно что-то — сверкание огней, блеск, что-нибудь эдакое, черт возьми. А я тут толкую с покойниками. Я прикончил первый стакан. Второй уже был готов. В дверь вошли двое, с чулками на лицах. Я осушил второй стакан.
— ТИХО! БЕЗ ГЛУПОСТЕЙ! БУМАЖНИКИ, КОЛЬЦА И ЧАСЫ — НА СТОЙКУ! ЖИВО! — выкрикнул один.
Второй перемахнул через стойку и подбежал к кассе. Ударил по ней кулаком.
— ЭЙ! КАК ОТКРЫВАЕТСЯ ЭТА ХЕРОВИНА?
Он огляделся, увидел бармена.
— ЭЙ, ДЕД! ПОДИ ОТКРОЙ ЭТУ ШТУКУ! — Он навел на старика пистолет. И тот вдруг научился двигаться. Миг — и он уже у кассы, и она открыта.
А первый складывал в мешок то, что мы выложили на стойку.
— ВОЗЬМИ КОРОБКУ ИЗ-ПОД СИГАР! ПОД СТОЙКОЙ! — крикнул он напарнику.
Тот перекладывал в мешок деньги из кассы. Он нашел коробку из-под сигар. В ней были деньги. Он кинул ее в мешок и перепрыгнул через стойку. Они постояли еще несколько секунд.
— Меня разбирает! — сказал тот, который прыгал через стойку.
— Кончай, уходим! — сказал другой.
— МЕНЯ РАЗБИРАЕТ! — заорал первый. Он прицелился в бармена. Он выпустил три пули. Все в живот. Старик три раза дернулся и упал.
— МУДАК! ЗАЧЕМ ТЫ ЭТО СДЕЛАЛ? — заорал его партнер.
— НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ МУДАКОМ! Я ТЕБЯ ТОЖЕ УБЬЮ!
— Он повернулся и навел пистолет на партнера.
Но опоздал. Пуля попала ему в нос и вышла из затылка. Он упал, повалив табурет. Другой выбежал в дверь. Я досчитал до пяти. потом выбежал за ним. Оба старика еще были живы, когда я убегал. Кажется.
Я быстро сел в машину. Рванул от бордюра, проехал квартал, свернул направо, в переулок. Потом сбавил скорость, поехал не торопясь. Тут послышалась сирена. Я зажег сигарету от прикуривателя, включил радио. Передавали рэп. Я не мог разобрать, чего он там рэпает. Я не мог решить, ехать мне домой или в контору.
Кончилось же это все супермаркетом, где я погрузил в тележку пять грейпфрутов, жареную курицу и картофельный салат. Да, и еще 0,75 водки и туалетную бумагу.
13
Я очутился у себя на квартире. Я углубился в курицу и картофельный салат. Я покатал по ковру грейпфрут. Я был угнетен. Весь мир ополчился против меня. Потом зазвонил телефон. Я выплюнул непрожаренное куриное крыло и взял трубку.
— Да?
— Мистер Билейн?
— Да?
— Вы выиграли бесплатную поездку на Гавайи, — сказал кто-то.
Я повесил трубку. Пошел на кухню, налил водки с минеральной водой, добавил соуса «табаско». Сел со стаканом, выпил половину, и тут постучали в дверь. Стук был плохой, но я, вопреки своему правилу, сказал: «Войдите».
И зря. Это был сосед из 302-й, почтальон. У него как-то странно были приделаны руки. И мозги тоже. И глаза смотрели не совсем на тебя, а куда-то тебе за голову. Так что ты не совсем понимал, где ты находишься. Были у него и некоторые другие недостатки.
— Привет, Билейн, а мне не найдется выпить?
— На кухне, налей сам.
— Понял.
Он ушел на кухню, насвистывая «Дикси». Вернулся вразвалочку, в обеих руках по стакану. Сел напротив меня.
— Взял с запасом, — сказал он, кивнув на стаканы.
— Знаешь, эта штука продается во многих местах, — сообщил я.
— Ты бы запасся.
— Да плевать… Слушай, Билейн, я пришел поговорить по делу.
Он выпил то, что было в правой руке, разбил стакан об стену. Этому он научился от меня.
— Я пришел затем, чтобы открыть нам путь к легкой славе.
— Ясно, — сказал я. — Послушаем.
— Меланхолик Майк. Бежал на днях. Идет, как язык прокаженного по девичьей сиське, — первую четверть мили за 21,0. В торговом заезде 20- тысячников вышел на прямую на 5 корпусов впереди, проиграл всего полтора корпуса. Теперь его ставят в 15-тысячниках.
