Сергей Минаев - Media Sapiens-2. Дневник информационного террориста
— А что будет, если новый президент захочет, например, картинку телевизионную под себя менять? — Язык мой начинает заплетаться.
— Во блин, — Никита утыкается лицом в ладонь, — вы где ваще работаете? Я ж говорю — ВСЕ декорации. Никого не ебет, как зовут президента. Мы вчетвером реально рулим поляной. Чи-чи га-га, нефть, газ и телевизор — все под нами. И так продолжается уже бог знает сколько лет. А президент просто типа афиша. Как рекламное лицо. Ну, типа как Шарапова, которая часы рекламирует. Она же этой фирмой сама не рулит? Так и мы. Захотели показать, что у нас все как в Штатах стало, хренакс — берём негра. — Никитос указывает на чернокожего метрдотеля.
— Его, кстати, Адольфыч отечество, — словно просыпается Сашка.
— Ваще клево. Берём его, показываем народу и миру. Говорим: у нас теперь президент Игорь Адольфыч Тумбаюмба, и предъявляем всем негра. А рулим сами. Потом надоел нам негр — выбираем татарина. И все. Ниче не меняется — только декорации.
— Ты «Духлеssа», что ли, начитался? — смеётся Сашка.
— Чего, бля? — Никитос напрягся.
— Книжка такая, — говорю я, — там герой обкурился анаши, и ему приснился бессменный президент Бэтыч. По телику появлялся только в маске Бэтмена и рулил страной.
— Ааа. Не, не читал я никакого мухлиса-тухлиса. Херня какая-то наркоманская. И идея говенная. Бред. Ты скажи, на хрена ералаш лепить с Бэтменами, когда можно реально построить страну в ящике?
— А когда умрут владельцы поляны, что будет? — интересуюсь я.
— А ниче. Они умерли, оставили поляну детям — те рулят по старым понятиям. Главное-то не просто в схеме. А в том, чтобы халдею сотку не забывать отдавать. Понимаете? Чтоб он мог себе пойти ботинки купить или ящик шампанского, — Никитос икает и неуклюже цепляет локтем пустой стакан, который падает на пол и расшибается, — сука-бля. Людям праздник нужно создавать. Иногда. А то они перестанут телик смотреть. И страна в ящике исчезнет…
— Умно… — резюмирую я.
Я смотрю на воду и думаю о том, что схема Никитоса не кажется мне чем-то совсем нереальным. Более того, я подозреваю, что когда-то так оно всё и будет, причём в рамках планеты. Или, может, так оно и есть уже давно? Просто я об этом не догадывался? Если так, то кто тогда регулирует и координирует все эти сложные взаимосвязанные процессы, одновременно происходящие в разных точках земного шара?
Сашка и Вадим молчат. Никитос пытается раскурить сигару, принесённую ему официантом. Сигара вываливается у него изо рта, Никита матерится и снова пытается прикурить. После очередной неудачи он бросает сигару на пол, смотрит прямо перед собой и замирает. Я поворачиваю голову в том направлении, куда смотрит Никитос, и вижу в промежутке между стенами деревянный помост, идущий к воде. В конце помоста пришвартована та самая гондола. Не дай бог! Нет, только этого ещё не хватало. Я смотрю на Никитоса и понимаю, что он собирается сделать как раз то, чего я боюсь.
— Ну что, просим счёт? — я пытаюсь сыграть на опережение. — А то мы уже нажрались порядком. Завтра дел много.
— Ну, что расход? — Сашка поднимает на меня свои абсолютно пьяные красные глаза. — Неплохо посидели.
— А пошли на лодке скатаемся. — Никитос встаёт и, не дожидаясь ответа, двигает в сторону гондолы.
— А че, пошли. Воздухом подышим. — Сашка подхватывается с места вслед за ним.
— Ребят, хорош, а? — я встаю вслед за ними. — Давайте рассчитаемся и по домам.
Наперерез Никитосу двигает охранник, кричащий на ходу:
— Мужчина, стойте, вы куда?
— Я на лодке с друзьями хочу скататься, — отвечает ему Никитос, не останавливаясь.
— Лодка уже не плавает, гондольер ушёл домой. — Охранник встаёт перед Никитосом, пытаясь не пустить его на помост.
— Да я че, без этого… без гондона вашего не уплыву, что ли? — Никитос пытается отодвинуть рукой охранника: — Слышь, отойди на х…
— Мы в нетрезвом виде не пускаем к воде, — вежливо отвечает охранник.
— Слышь, я не понял, тебе че, два раза повторить, чтобы ты отошёл? — Никита оборачивается на нас с Сашкой. — Мужики, он че, глухой?
Ко мне подходит Вадик и говорит шёпотом: «Я закрыл счёт, поехали отсюда». Я оборачиваюсь, хочу ему ответить и вижу стоящего у входа владельца ресторана Игоря Бухарова, с которым шапочно знаком. Бухаров наблюдает картину «недопущения отрока Никитоса к плавсредству». Он поворачивает голову, и мы встречаемся взглядами. Я киваю, он кивает в ответ и грустно смотрит на меня и моих друзей. Кажется, что его взгляд спрашивает — «Таки будут громить?» Я два раза моргаю, отвечая, что «таки да, к сожалению», и развожу руками, изображая бессилие помочь. Сию же секунду в его глазах читается вся скорбь еврейского народа, и он подзывает к себе метродотеля. Никитос с криком «Да пошёл ты, казел!» внезапно наносит охраннику первый удар поддых. Охранник отступает на шаг, но не сгибается от боли — то ли удар слишком слабый, то ли охранник слишком крепкий. Никитос снова замахивается, но в этот момент к нему подбегают ещё двое охранников и заламывают руки. Завязывается небольшая драка. В конце концов охранники берут верх. Никита матерится, старается раскидать их, но охранники трезвы и натренированы, в отличие от него.
Никитоса уводят к выходу. За ним, шатаясь, идёт Сашка, приговаривая скороговоркой «ланамужикиеп-таотпуститемоегодруга». За Сашкой плетёмся мы с Вадиком. Поравнявшись с Бухаровым, я говорю: «Извините, мы выпили», на что он, смотря на меня искоса, говорит:
— Значить так. Вы не ходите ко мне больше. — И после паузы выдыхает: — Пожалуйста.
Мы с Вадиком вываливаемся из «Шатра», и я верчу головой по сторонам в поисках своих в жопу пьяных приятелей, но никого из них не вижу.
— Поехали, поехали, — тянет меня за рукав Вадик.
— Не… погоди, — я икаю, — мне нужно прогуляться. Давай кружок вокруг пруда?
— Ну… Ок, пойдём. — Вадим нехотя соглашается.
Мы молча доходим до метро «Чистые Пруды». На площади перед памятником Грибоедову в это время было весьма многолюдно. Помимо традиционных влюблённых парочек и клиентов ночных палаток присутствовали также две группы молодёжи и студентов. Первая была явно тусовкой готов: девочки с густо подведёнными тушью глазами, ярко-красными, в пол-лица губами и фиолетовыми волосами, и мальчики, которые в общем мало чем отличались от девочек. Одеты все они были в чёрные хламиды, высокие ботинки или казаки. Все, понятное дело, с пивом в руках. Вторая группа была более политизирована и состояла в основном из студентов старших курсов. Парни — одетые в джинсы и пиджаки, девушки — опрятного вида, некоторые из них носили майки с портретом Че Гевары, некоторые с портретом Лимонова, кое у кого на одежде были прикреплены значки молодёжного движения «Яблоко». Знаете, из тех, которые никак не определятся, что им делать по жизни — кушать яблоки вместе с Явлинским, кидать помидоры в окна ФСБ с Лимоновым или просто пиво пить. Поскольку в их возрасте внешняя атрибутика бьёт по мозгам сильнее внутреннего содержания, все они являли собой этакий симбиоз леволиберального толка. Эта компания сгрудилась вокруг длинноволосого урода, тренькавшего на гитаре что-то из репертуара «Гражданской Обороны».
Между ними, как бы разделяя эти группы, стояли несколько мужиков весьма потрёпанного вида с баночными коктейлями и пивом в руках, горячо обсуждавшие проблему телевизионной рекламы. Это было, в общем, то немногое, что я смог разобрать из их маловнятной речи. Учитывая моё состояние в тот момент. Я подошёл к памятнику и вдруг довольно ловко взобрался на парапет. Вадим попытался было поймать меня за ногу, но я брыкнулся, что твой горный козёл, и заставил его отпустить мою ногу. Встав на ноги, я осмотрел своим мутным взором аудиторию и громко крикнул:
— Здравствуйте, дорогие мои сограждане!
Многие прохожие остановились и повернули головы в мою сторону. Готы с интересом принялись разглядывать меня, студенты прекратили играть на гитаре. Даже мужики отвлеклись от своих коктейлей.
— Здравствуйте ещё раз, граждане свободной России!
— Здарова, мужик! Че нажрался? — крикнули мне готичные ребята.
— Да, нажрался, вы что-то имеете против? Или мы живём не в свободной стране? Вадик, скажи как друг — имею ли я право нажраться в свободное от работы время?
Вадик покраснел и отошёл на два шага от памятника. Мужики заржали. Некоторые прохожие вновь заспешили по своим делам. Где-то в компании студентов раздался довольно чёткий девичий голос:
— Ещё один торгаш нажрался, и потянуло его на общение. Саша, играй дальше.
— Эээ… Саша, постой, не играй, — обратился я к невидимому Саше, — я, может, хочу с вами на общественные темы о будущем страны поговорить.
— С такими, как вы, у страны нет будущего, — ответил мне чернявый паренёк с эспаньолкой, бывший у них тут, видимо, за лидера,
— Ух как интересно. А с такими, как вы, оно, значит, есть?
— Непременно.
