Катя Миллэй - Океан безмолвия
Мне нравится мистер Тернер, хотя ему все равно, нравится он мне или нет. Ему нужно мое уважение, и я отношусь к нему со всем уважением. Выполняю все его указания. Он — один из немногих людей, кто верит в мои способности. Думаю, в плане знаний и навыков мистер Тернер дал мне не меньше, чем мой отец.
Мистер Тернер сто лет ведет уроки труда, еще с тех пор, когда этот предмет по доброй воле никто не выбирал; меня тогда здесь и в помине не было. Теперь это один из лучших курсов в штате. На основе школьной мастерской он, можно сказать, создал коммерческое предприятие; его занятия — это мастер-класс по искусному ремеслу. На уроках по освоению навыков квалифицированного труда мы изготавливаем изделия, приносящие доход, на который приобретаются материалы и оборудование. Мы берем заказы, выполняем их, а деньги от реализованной продукции идут на оснащение мастерской.
В класс углубленки не возьмут, если не пройдешь подготовительный курс, да и то это не гарантия. Мистер Тернер берет только тех, кто оправдывает его ожидания в плане способностей и трудовой этики. Потому-то классы, в которых он учит уже настоящему мастерству, малочисленны. Без его одобрения в них не попасть, и это в школе, где все факультативы переполнены. Но ему это сходит с рук, потому что он классный препод.
Я подхожу к его столу, он спрашивает, как я провел лето. Из вежливости — хотя знает, что мог бы и не париться. Я посещаю его занятия с девятого класса. Ему известно про мое дерьмо, и меня он знает как облупленного. У меня два желания: мастерить и чтоб меня никто не трогал. И он дает мне мастерить и меня не трогает. Я коротко отвечаю на его вопрос, он кивает — все, приличия соблюдены.
— Театральное отделение хочет полки поставить в своей реквизитной. Сходи туда, сделай замеры, чертеж, составь список необходимых материалов. Здесь тебе сидеть необязательно. — Мистер Тернер берет стопку бумаги — очевидно, инструкции с правилами и порядком действий для учеников. На лице его — скука и покорность. Он тоже предпочел бы просто мастерить. Но не может допустить, чтобы кто-то из его учеников остался без пальца. — В конце занятия покажешь, что ты там надумал, и я дам тебе все необходимое. Полагаю, за недельку закончишь.
— Без проблем. — Я сдерживаю улыбку. На занятиях по труду я не выношу только вводный курс, а меня только что от него освободили. Я буду мастерить, пусть это просто полки. И мастерить я буду один.
Я черкнул свою подпись под инструкциями по технике безопасности и вернул их мистеру Тернеру. Потом схватил свои учебники и увидел, что в мастерскую вошли еще два ученика. На этом факультативе народу будет немного — человек десять-двенадцать, где-то так. Я знаю всех, кто входит, кроме одной — девчонки со школьного двора, той самой, что пялилась на меня. Она-то что здесь забыла? Не иначе как обязали — судя по тому, с каким лицом она рассматривает помещение — от потолка до станков. Взгляд чуть прищурен, в глазах — любопытство, но это все, что я успеваю заметить, потому что на сей раз она оборачивается и перехватывает мой взгляд.
Я часто наблюдаю за окружающими. Обычно проблем это не создает, потому что на меня никто не смотрит, а если кто-то вдруг пытается застать меня врасплох, я навострился быстро отворачиваться. Очень быстро. Но эта девчонка, черт бы ее побрал, оказалась шустрее. Я знаю, что она новенькая. А если не новенькая, значит, за лето сильно изменилась, причем не в лучшую сторону. Я ведь знаю почти всех в кампусе, а даже если б не знал, наверняка бы запомнил девчонку, которая ходит в школу, как восставшая из гроба шлюха. Ладно, бог с ней. Через десять секунд я вылетаю в дверь, а к моему возвращению урока труда в ее расписании уже наверняка не будет.
В реквизитной театрального отделения я вожусь весь четвертый урок — делаю замеры и наброски, составляю списки необходимых материалов для изготовления стеллажей. Часов здесь нет, и, когда звенит звонок, оказывается, что работу я еще не закончил. Я сую блокнот в рюкзак и направляюсь в крыло английского языка и литературы. Иду к кабинету мисс Макаллистер мимо всех, кто слоняется по коридору, тусуясь до последнего, пока не прозвенит звонок. Дверь распахивается, я вхожу, мисс Макаллистер поднимает голову.
— А-а, мистер Беннетт. И снова здравствуйте. — Она вела у меня в прошлом году. Должно быть, теперь ее поставили преподавать английский в выпускном классе.
— Да, мэм.
— Вы, как всегда, сама учтивость. Как лето провели?
— Вы уже третий человек, который меня спрашивает.
— Это не ответ. Попробуйте еще раз.
— С огоньком.
— Красноречия вам по-прежнему не занимать. — Она улыбается.
— А вам — иронии.
— Полагаю, мы оба верны себе. — Мисс Макаллистер встает и поворачивается, чтобы взять журнал и три стопки каких-то бумаг со шкафа, что у нее за спиной. — Пододвиньте, пожалуйста, ту парту вперед, ко мне. — Она кивает на покосившуюся парту в углу класса. Я бросаю свои вещи на одну из парт в заднем ряду, подхожу к сломанной и двигаю ее вперед. — Сюда. — Учительница показывает на место перед классной доской. — Нужно куда-то все это положить, пока я буду говорить. — Она кладет стопки на парту. В это время раздается предупреждающий звонок.
— Вам бы кафедру сюда.
— Джош, слава богу хоть стол есть с рабочим выдвижным ящиком, — восклицает она с притворным раздражением, уже идя к открытой двери. — Так, балбесы, живо в класс, пока звонок не отзвенел, а то наложу на вас штрафные санкции в первый же учебный день и устрою дополнительные занятия с утра, а не после обеда. — Последние слова она произносит нараспев. Толпа учеников вваливается в класс, и звонок тут же умолкает.
Мисс Макаллистер просто так не болтает. Она не пасует ни перед заводилами, ни перед сынками и дочками богатеньких родителей и не набивается к тебе в друзья. В прошлом году ей удалось убедить меня, ни разу даже не вызвав к доске, что на ее уроках я и впрямь могу узнать что-то стоящее.
В целом, своих учителей я делю на две категории. На тех, кто игнорирует меня, делает вид, будто меня не существует, и на тех, кто постоянно тормошит меня, навязывает свое внимание, считая, что мне это только на пользу, — или, может быть, они просто сами балдеют от собственного диктаторства. Мисс Макаллистер не принадлежит ни к той, ни к другой категории. Она не трогает меня, но и не игнорирует — почти что идеальная училка.
Только она собирается закрыть дверь, как в класс проскальзывает Дрю.
— Привет, мисс Макаллистер. — Он улыбается, подмигивает ей — ни стыда, ни совести.
— На меня ваши чары не действуют, мистер Лейтон.
— Когда-нибудь мы с вами будем читать стихи друг другу. — Он усаживается за единственную пустую парту, в первом ряду.
— Непременно. Поэзия у нас в следующем семестре, так что придется вам попридержать свои сонеты до той поры. — Она возвращается к своему столу, достает из ящика желтую полоску бумаги и подходит к нему. — Но вы не очень расстраивайтесь. Завтра утром у нас с вами свидание. В шесть сорок пять. В пресс-центре. — Она тоже подмигивает Дрю и кладет перед ним на парту уведомление о штрафных санкциях.
НастяЧетвертым был урок труда. В общем-то, ничего страшного. Мистер Тернер внимания на меня не обращал, а это надо очень постараться, если в классе всего-то четырнадцать человек. Он сразу проверил мое расписание, решив, очевидно, что я забрела не в тот класс, затем спросил, почему меня записали на его факультатив. Я пожала плечами. Он пожал плечами. Вернул мне расписание, сказав, что за остальными я не угонюсь, но, если действительно хочу остаться здесь, он разрешит мне помогать, как-то так. Он, конечно, против того, чтобы я посещала его занятия, но, думаю, я останусь. Класс маленький, доставать меня здесь, скорей всего, не будут, а это самое большее, на что я могла бы рассчитывать в свой первый учебный день в новой школе.
Я благополучно, более или менее, дожила до пятого урока, на котором мне вместе со всеми было предложено поучаствовать в тупой игре из разряда «Давайте познакомимся». Это — урок музыки. Ненавистный факультатив, от которого я скоро попытаюсь отбрыкаться всеми возможными способами. Преподаватель, мисс Дженнингс, миловидная женщина двадцати с чем-то лет, белокурая, с короткой стрижкой — у нее руки настоящей пианистки, аж смотреть тошно, — заставила нас сесть в круг. Как в детском саду. Что позволило бы каждому из нас рассмотреть во всех деталях друг друга, составить мнение о каждом. Ну и, конечно, познакомиться. Не без этого.
Игра как игра, бывает и хуже. Каждый должен озвучить три факта о себе, один из которых не соответствует действительности. И весь класс пытается вычислить, какой из фактов недостоверен. Вообще-то, жаль, что я не приму участия в этой игре, потому что иначе это было бы нечто. Я бы многое отдала, чтобы послушать, как мои одноклассники вместе с прелестной белокурой феей обсуждают правдивость каждого из трех моих заявлений.
