Денис Абсентис - Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле

— Честно говоря, не вижу особой разницы с мединским червем. Я что-то слышал еще о каких-то других нематодах, первая стадия которых проходит в овцах, вторая — в волках, и были домыслы о том, что они выделяют какой-то фермент, снижающий мозговую активность овцы, та отбивается от стада, увеличивая вероятность того, что ее поймает какой-нибудь волк. В этом есть какой-то смысл?

— Да, но также известны и более шокирующие факты из жизни гусениц, зараженных личинками ос. Создается впечатление, что паразиты способны манипулировать своим хозяином на расстоянии и тем самым повышать свои шансы на выживание. Например, после выхода личинок осы из зараженной гусеницы-пяденицы, последняя продолжает вести себя так, будто личинки до сих пор контролируют ее поведение. Гусеница-зомби не пытается уползти, а остается на месте, выгибается дугой над коконом и охраняет его от посягательств со стороны. Если вблизи появлялся клоп щитник, который в дикой природе охотится на коконы ос, гусеница начинает трясти головой во все стороны и, в конце концов, стряхивает хищника с ветки. Как это происходит — пока не совсем понятно. Вероятно, несколько отложенных яиц ос жертвуют собой, чтобы помочь выжить всем остальным. Существует и другое мнение, что здесь играет роль вирус, которым оса заражает гусеницу, отключая ее иммунную систему и управляя поведением несчастной. Также загадочно выглядит и ситуация со всем известной божьей коровкой. Если до нее доберется самка наездника, выследив жука по запаху, и уколом яйцеклада отложит в нее яйцо, то со временем божья коровка тоже превратится в зомби. Из яйца вылупится личинка и будет поедать жука изнутри. Потом личинка выйдет наружу и начнет окукливаться прямо под божьей коровкой. Если же удалить кокон, коровка из рода Hippodamia в неистовстве бегает вокруг и ищет его. Когда жук находит кокон, то садится на него и пытается снова впутать свои ноги в рыхлую шелковую ткань кокона. Затем из куколки появляется молодой наездник и улетает. Жук же и после выхода наездника остается живым — и живет еще больше недели, сидит неподвижно, вцепившись в пустой кокон своего убийцы.

— Ну просто стокгольмский синдром какой-то, — усмехнулся полковник, одновременно почувствовав легкое раздражение от этой лекции — ведь не для того же его срочно вызвали, чтобы рассказывать о жуках. К чему клонит этот профессор?

— Или возьмем плоского глиста, живущего преимущественно в печени баранов. Личинки этого глиста не могут вылупиться из яиц в месте своего проживания. Их ждет целое путешествие. Яйца покидают тело барана вместе с его экскрементами. После периода созревания яйца лопаются, и из них появляются крошечные личинки, которые будут съедены новым хозяином, улиткой. Слизь улитки, похожая на гроздья белых жемчужин, привлекает муравьев, и плоские глисты в этом своеобразном троянском коне попадают в организм насекомого. Но и в муравье они надолго не задерживаются. Глисты выходят, протыкая в теле муравья тысячи дырочек и делая его похожим на сито. Отверстия они замазывают особым затвердевающим клеем, позволяющим насекомому не погибнуть от этой операции. Личинки знают, что муравья ни в коем случае нельзя убивать, он необходим для последующего воссоединения с бараном. Но как глистам удается добиться того, чтобы баран, который питается вовсе не насекомыми, съел муравья? Поколения плоских глистов должны были задавать себе этот вопрос. И они нашли выход, распределившись по всему телу муравья. Только один плоский глист поселяется в мозгу муравья, и поведение насекомого меняется. Крошечный, примитивный как инфузория туфелька, глист научился руководить действиями столь высокоорганизованного существа, как муравей. И вот вечером, когда все рабочие муравьи спят, пораженные глистами особи-зомби покидают город и взбираются на верхушки травы. И не какой попало травы, а той, которую любят бараны: люцерны и пастушьей сумки. И в оцепенении ждут, пока их съедят. Баран проглатывает инвазированных муравьев вместе с травой. Этот сложный цикл поставил перед биологами множество проблем. Особенно непонятно, как плоский глист, находящийся в мозгу, может видеть то, что находится снаружи, и приказывать муравью выбирать ту или иную траву? Но главный вопрос — как же так получается, что такие на наш взгляд разумные действия предпринимает существо, заведомо неразумное?

— Профессор, — полковник с нарастающим раздражением демонстративно посмотрел на часы, — вы ведь вызвали меня не для того, чтобы читать лекции о баранах и муравьях. Не пора ли перейти к делу?

— Да, конечно, но мне казалось, что без этой прелюдии то, что я хочу вам сказать, может показаться просто нелепым. Я бы и сам еще недавно не поверил в то, что… Дело в том, что один наш академик год назад высказал мнение о наличии сходных паразитов у человека. Он утверждал, что такие паразиты могут провоцировать не только отдельные социальные всплески, но и формировать нужную им структуру общества. Мы тогда посмеялись, конечно, над этими утверждениями, и дело заглохло, тем более, что упомянутый академик вскоре погиб в автомобильной аварии, и никто поначалу не продолжил его исследования. Только полгода спустя доктор Комин, разбирая файлы покойного академика, заинтересовался этим вопросом. Он изучал эту тему в свободное от основного задания время, работал в одиночестве, чтобы избежать насмешек коллег. Злые языки, впрочем, утверждали, что он делает сканер для определения наличия паразитов. Поскольку, как я уже сказал, доктор Комин занимался данной темой в свое свободное время, мы закрывали на эту блажь глаза. У каждого свои увлечения и свои странности, в конце концов. Комин был очень увлеченным исследователем. А побочные эффекты от таких работ могут иногда быть важнее основного результата. Вспомните ту же Виагру, например. Или пенициллин, радиоактивность, вулканизированную резину, микроволновые печи… Все эти важные открытия и изобретения — результат побочных случайностей.

— Полагаю, вы хотите сказать, что ваш доктор Комин теперь утверждает, что может изготовить такой сканер? — зло бросил полковник, уже догадываясь, что за долгими рассуждениями о муравьях он услышит просьбу об увеличении финансирования лаборатории для проекта борьбы с новой мировой угрозой. Как уже достали эти научные фрики, пытающиеся выманить из министерств и военных ведомств деньги на их мифические чудо-разработки!

— Он его уже изготовил. Вы проходили через сканер, когда вошли в лабораторию. Я на всякий случай установил его у входа. Правда, сам доктор Конин уже ничего не утверждает — он повесился месяц назад, после того, как испытал этот сканер на себе.

— Действительно, мне докладывали, теперь я вспоминаю его фамилию. Но он ведь был признан сумасшедшим, не так ли?

— Да, внезапное помешательство. Это не вызвало особого удивления — я ведь говорил, что он был человеком со странностями. Он даже записи о своих исследованиях делал в бумажном журнале, а не на компьютере. Три недели назад я забрал эти его записи для изучения. Поначалу мне показалось, что это записки явного параноика. Он утверждал, что человеком значительно легче управлять, чем бараном. Достаточно, чтобы появилось навязанное паразитом желание — а дальше человек сможет легко подобрать обоснования появления у него этого желания, чтобы избежать когнитивного диссонанса. Психологи называют это рационализацией. С бараном трудней — там надо с инстинктами бороться. Человек же способен для оправдания своего желания придумать сумасшедшие хитрости, а само это желание может вызываться довольно просто биохимически. Комин писал, что ему, якобы, удалось обнаружить биохимические следы деятельности паразитов, как проявление адаптационной реакции организма на хроническую интоксикацию. На основании чего он и сконструировал сканер, который может определять зараженность на самых ранних стадиях, даже когда паразит еще не может управлять человеком в полную силу. Доктор Комин особо отмечал, что это временное решение, так как даже при незначительной удачной для паразитов мутации сканер перестанет действовать и окажется бесполезным.

— А о зеленых человечках ваш Комин ничего не написал? Договаривайте уже. А потом соизвольте объяснить мне, какого черта вы решили, что я должен тратить свое время на изучение писем шизофреника.

— Действительно, далее он писал совсем уж запредельные вещи. Он считал, что в мировой науке намечается кризис, вызванный тем, что паразиты будут стараться сдержать развитие науки, которое представляет для них неприемлемый риск. Люди становятся слишком логичны, изучают причины своих поступков… Для паразитов это опасно. Цель паразитов — лишить человека разума, пока их не обнаружили. Отсюда растут корни диких верований и суеверий, захлестнувших в последнее время как все общество, так и науку в частности, что особенно заметно в России, хотя такая тенденция прослеживается по всему миру. Паразиты объявили науке скрытую войну. Комин считал, что некоторые ученые уже попали под их влияние. На полях своей рукописи он даже отметил, что Докинз был не совсем прав, говоря об эгоистичном гене. То, о чем он писал — это вовсе не ген человека. Нет, это только гипотеза, конечно, я ее не поддерживаю, но…