Денис Абсентис - Под другим углом. Рассказы о том как все было на самом деле

…Особые изменения произойдут в духовной сфере, которая сама начнет трактоваться как отказ от заблуждений разума. Как будто само время изменит свой ход, прикидываясь лентой Мебиуса. Неверующие станут верующими, а верующие — неверующими. И каждый из них настолько возведет в абсолют свою картину мира, что будет отрицать все, что в нее не укладывается. Все будет подвергаться сомнению, не останется более ничего определенного. И само такое неверие, которое в сути своей есть вера, станет основой мировосприятия. Критичными станут считаться не те, кто сомневается в непроверенных фактах, а те, кто усомнится в проверенных. Скептиками прослывут не те, кто призывает проверять сомнительное, а те, кто отрицает уже давно доказанное. Мир вокруг обернется воображаемым воздушным замком, дрожащим на ветрах времени лишь по воле создавшего его демиурга. И кто-то найдет в Библии слова Иисуса: «пришел Я в мир сей, чтобы невидящие видели, а видящие стали слепы», и увидит в этом доказательство того, что свершилось пророчество. Бытие станет представляться непознаваемым или познаваемым лишь эзотерическими практиками. Великая смута охватит умы. Люди, потерявшие последние ориентиры, будут все глубже погружаться в пучину веры, которая в сути своей станет агрессивным неверием во все, что противоречит самой этой вере…

Иван Карлович поднял глаза и подозрительно прищурился, но ничего не сказал и перелистнул несколько страниц.

…Наука будет умирать. Даже сами звания профессора и академика станут подозрительными. Люди будут считать, что воду можно положительно структурировать, рассказав ей что-нибудь доброе. Торговля гомеопатическими растворами печени утки возрастет в десятки раз. В школах начнет преподаваться религиозная картина мира. На улицах Москвы будут молиться толпы мусульман, а в пасху за куличами будут стоять многокилометровые очереди православных. Жрецы будут обрызгивать святой водой ракеты перед их стартом в космос, и не одна ракета не полетит без иконы. Молебны об изгнании полевых мышей станут регулярной практикой помощи сельскому хозяйству. К молитвам о дожде будут призывать центральные газеты летом, а молитвы о снеге пройдут зимой. Будут тонуть освященные подводные лодки, а священники станут винить в этом жен моряков. Они также будут объяснять, что всеобщие молебны о прекращении засухи и пожаров не приводят к результатам только потому, что грешные женщины продолжают делать аборты. Под псалмы стоящих рядом служителей культа паства будет целовать разводы мочи на стенах клубов, принимая их за образы Христа, а Госдума будет обсуждать законопроекты по лицензированию колдунов. По радио будут выступать научные эксперты, объясняющие, почему алтайские йети отбирают еду у кузбасских медведей, а телевизионное шоу сантехника-целителя о пользе лечения мочой станет даже популярнее астрологических прогнозов, используемых в аналитике финансовых обозревателей…

Отложив помятую тетрадку в сторону, Иван Карлович снял очки и невесело покачал головой, с сожалением глядя на пациента.

— Эх, батенька… А я уж думал вас выписывать. Поторопился. Очень нездоровые у вас фантазии, голубчик, очень. Налицо больное воображение, ложные ассоциации, депрессия. Это ж надо такое напридумывать, что не может произойти никогда, даже в самом кошмарном сне. Что скажете, Евгений Васильевич?

— Будущее представляется пациенту бесперспективным, жизнь — не имеющей смысла, — поддержал лечащий врач Смирнов. — И явная шизофазия в сочинениях прослеживается. Да и взгляните — выражение лица больного скорбное, печальное. Скажите, Алексей, щемящее чувство в области сердца ощущаете?

— Нет, — сухо и безнадежно ответил Алексей.

— Вот видите, и на вопросы отвечает крайне односложно. Характерная клиническая картина, — согласно кивнул главврач психиатрической больницы Иван Карлович Земский. — Чувствуется гнетущее чувство безысходности, душевная боль. Полагаю, мы имеем дело с маниакально-депрессивным психозом в стадии перехода из состояния депрессии с бредом и ажитацией к маниакальной стадии. Тогда он еще и не такого понапишет. Сестра, вколите-ка больному аминазинчика три кубика и в шестую палату его!

Акела и Маугли

— Никто не может быть вожаком Стаи вечно, — сказала Багира.

Акела ничего не ответил. Он думал о той поре, которая настает для каждого вожака Стаи, когда сила уходит от него мало-помалу. Волки убивают его, когда он совсем ослабеет, а на его место становится новый вожак, чтобы со временем тоже быть убитым.

— Возьми детеныша, — сказал он Отцу Волку, — и воспитай его, как подобает воспитывать сыновей Свободного Народа.

Так Лягушонок Маугли был принят в Сионийскую стаю.

Акела еще раз разбежался и прыгнул. Опять ничего не получилось. На этот раз он промахнулся еще сильнее и не только ободрал бок об острый камень, но и вывихнул лапу. Это был конец. Последние проблески надежды угасли. Волк-одиночка отполз в сторону и завыл от безысходности.

— Эй! — окликнул старого волка Маугли, спрыгнув с дерева. — Что случилось, Акела?

— А, это ты, Маленький Брат, — пробормотал старый волк, вздрогнув от неожиданности. — Зачем ты спрашиваешь, что случилось? Ты ведь и сам видел. А я, действительно, уже настолько стал стар, что даже не учуял твоего приближения.

— Ты тренировался перед охотой? Боишься промахнуться?

— Теперь я не то чтобы промахнусь, а просто прыгнуть уже не смогу, — Акела посмотрел на свою вывихнутую лапу. — Я теперь уже Мертвый Волк. Они сейчас убьют меня прямо на Скале Совета. Но умирать-то не хочется! Сам понимаешь, инстинкт выживания. Да и тебе, человеческий детеныш, тоже придется поскорей убегать подальше отсюда. Ведь без меня задерут тебя молодые волки, науськанные Шер-Ханом.

— Да, ну и законы у вас тут в волчьей стае! Все не могу привыкнуть… — Маугли замолчал, удрученный перспективой.

— Что ж поделаешь, с волками жить — по-волчьи выть.

— Погоди, а вот это уже интересно! Давно хотел спросить, зачем вы на луну воете? Я вот тоже всегда с вами выл, но за компанию, не задумываясь. А истоки-то где?

— О, это древняя легенда. Когда-то в давние-давние времена, когда был великий голод, и некоторые волки от отчаяния даже ели волчьи ягоды, наш вожак Великий Волк отошел по нужде к кусту. Но только он поднял лапу, как сама Луна заговорила с ним. И приказала ему Луна вести стаю в Благословенный Лес. Некоторые волки сначала не послушались, говорили, что не надо никуда идти. Мол, неизвестно, много ли там тельцов, и даже намекали, что от волчьих ягод не только Луна из куста заговорит. Но остальные волки бунтовщиков, слава Луне, перегрызли, и стая отправилась в путь. И сорок лет блуждала наша стая по чащобам, пока мы не пришли сюда…

— Мда… — протянул Маугли, осмотрев пожухшие от жары безжизненные джунгли Сионийских гор. — Трудно было найти место, более… Ну да ладно, не об этом речь. Есть идея. Главное — ни о чем не спрашивай и делай то, что я скажу.

Маугли постоял с минуту, задумавшись, и полез обратно на дерево.

Вскоре Стая уже собралась у Скалы Совета. Шер-Хан с шакалом Табаки болтались неподалеку.

— На охоту, на охоту! — злобно тявкали молодые волки. — Пускай волк-одиночка покажет свою силу! Дорогу Вожаку Стаи! Пусть прыгнет Акела!

Акела, хромая, вышел из джунглей и окинул Стаю печальным взглядом.

— Свободный Народ, и вы, шакалы Шер-Хана! Двенадцать лет я водил вас на охоту и с охоты, и за это время ни один из вас не попал в капкан и не был искалечен. Но мое время прошло. Теперь за мной идет тот Сильнейший, которому я даже ноги лизать не достоин. Покайтесь! — Акела еще раз посмотрел на ничего не понимающих волков и спокойно улегся под деревом рядом со Скалой Совета.

Следом за ним из джунглей появился Маугли.

— Акела сегодня не пойдет на охоту. На него в реке вчера напал Некто и повредил ему ногу. Но он не смог победить нашего Акелу! Хотя и боролся Некто с ним до появления зари! — громко сообщил Маугли.

— Что за чушь ты несешь? — раздраженно протявкал один из молодых волков.

— Волки, братья мои! — начал вещать Маугли, воздев руки к небу. — Мы все одной крови — я и вы. Так говорит Закон Джунглей. Я родился в джунглях, я слушался Закона Джунглей, и нет ни одного волка в Стае, у которого я не вытащил бы занозы. Я исцелял вас и изгонял из вас болезни. И не нарушить Закон я пришел, но исполнить. Все вы — мои братья! Плоть от плоти. Моя Кровь — ваша Кровь.

— Да он здесь демагогией занимается! — прорычал Шер-Хан. — Убейте его!

— Заткнись, полосатая кошка! — презрительно закричал Маугли. — Ты всегда был противником рода волчьего от начала, и Луна покарает тебя.

— Не слушайте этот бред! — проревел Шер-Хан. — Я разорву человеческого детеныша!