Андрей Иванов - Вандемьер

Вся жизнь определяется контрактом. Условия контракта незыблемы. Правда, каждый четвертый гражданин правового государства — участник судебного разбирательства, но это уже издержки демократии. Стороны приходят к взаимному согласию. Политики и мафия, банкиры и бизнесмены, юристы, военные и спецслужбы — все взаимно вежливы. Прибыль делится в правильных пропорциях. Половина всех доходов укрывается от налогов. Наркотики, торговля оружием, порнобизнес — на то она и «параллельная экономика». Всем выгодно. Высокие жизненные стандарты, благообразие, самодовольство.

Но все ли из этих сытых буржуа вполне понимают, что эти «жизненные стандарты» пятерых из десяти особей человеческого рода достигаются наполовину тем, что шестой из них должен принимать дозы наркотиков, седьмой — поставлять ему эти дозы, минуя таможни, восьмой — стрелять из оружия и т. д., и на четверть — грабежом третьего мира? Добропорядочная Швеция, одна из первых по жизненному уровню, на первом месте и по молодежным самоубийствам. Это — кризис цивилизации.

Проклятия частной собственности, эксплуатации, бездуховности, рыночной сущности человеческих отношений, звучавшие в устах великих революционеров и просто здравомыслящих людей, кажутся нынешним демократам-либералам демагогическими вывертами. Но разве каждый из нас, не имеющий доступа к власти денежной или силовой, не должен продавать себя, свою человеческую сущность, свое время, свою внешность, улыбку за средства к существованию?

«Производство производит человека не только в качестве товара, не только человека-товар, человека с определением товара, оно производит его, сообразно этому определению как существо и духовно и физически обесчеловеченное» (К. Маркс).

Мы нужны друг другу, потому что мы выгодны друг другу. Я приношу прибыль — мне улыбаются, со мной здороваются и с виду ценят., я нерентабелен — меня не замечают. Великий гуманист Карл Маркс мечтал о том времени, когда «потребность человека в другом человеке станет чисто человеческой потребностью» и презренная выгода более не будет самодовлеющим началом. Бред? Утопия? Но почему мы разучились задавать серьезные вопросы?

Возможно ли общество, которое заменит рыночную сущность общественных отношений человеческой сущностью? Когда человек сможет наконец прекратить борьбу за существование и начать жить? Достоин ли уважения человек, который пусть немного имеет, но много значит с точки зрения истинно человеческой сущности? Иметь или быть?

Лучшие представители западной интеллигенции не боялись ставить эти вопросы и давать ответы на вызовы времени. Почему этого не можем мы? Достанет ли нам мужества бросить вызов бездуховности, потребительству, продажности, омерзительному политиканству и отчуждению буржуазной цивилизации или мы погрязнем в этом болоте, царстве ложных идеалов?

«Они превращают верность в измену, любовь в ненависть, ненависть в любовь, добродетель в порок, порок в добродетель, раба в господина, господина в раба, глупость в ум, ум в глупость… Деньги осуществляют братание невозможностей…» (К. Маркс).

Имеющий богатство имеет и власть — в этом ли гармония Вселенной, идеал справедливого общества?

Выход — в коммунизме? Извините за бестактность, Вы читали Маркса? Если же это Вам представляется немодным и скучным, то послушайте Эриха Фромма: «Марксу, человеку, который читал, перечитывал и знал наизусть произведения Эсхила и Шекспира, который постоянно оживлял в себе величайшие творения человеческого духа, ему и в страшном сне не могло присниться, что его идея социализма будет истолкована таким образом, будто его целью является государство сытых, „хорошо одетых рабочих“, или же „государство всеобщего блага“. „По мнению Маркса, человек на протяжении многих веков создал такую культуру, освоить которую он сможет лишь тогда, когда получит свободу, когда освободится от оков — и не только от гнета экономической бедности, но и от духовного обнищания, на которое он обречен в мире отчужденного труда“.

Маркс не был „практикующим политиком“, поэтому трудно себе представить, как бы он экспроприировал экспроприаторов», осуществлял «одинаковую обязательность труда для всех», учреждал «промышленные армии, в особенности в земледелии» и т. д.

Можно ли считать, что сегодня мы дожили до апокалипсиса коммунизма, несмотря на то, что мы по-разному относимся к этому явлению? Или прав Александр Зиновьев, и коммунизм переживает временный кризис, из которого он обязательно выберется? Каково место этой идеологии в общем строе человеческой мысли?

В своей знаменитой «Критике Готской программы» Маркс приходит к удивительному выводу: на протяжении «первой фазы коммунистического общества» (т. е. при социализме), когда для всех применяется равная мера — труд, однако она применяется к людям, которые не равны между собой («один сильнее, другой слабее; один женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше и т. д.»), объективно сохраняется не только буржуазное (т. е. неравное) право, но и буржуазное государство — без буржуазии!

Подробнейшему анализу подвергает данное утверждение В. Ульянов (Ленин) в «Государстве и революции» и ему ничего не остается, как повторить упомянутый вывод!

«Буржуазное право по отношению к распределению продуктов потребления предполагает, конечно, неизбежно и буржуазное государство, ибо право есть нечто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права».

Итак, буржуазное государство и право. Ну, а как быть с моралью, нравственностью, этикой и т. д.? Неужели они становятся коммунистическими после победоносной пролетарской революции? Мы подходим к главному вопросу.

Взаимосвязь всех идеологических форм (= форм общественного сознания) обусловливает сохранение при социализме буржуазной сущности не только в государстве и праве, но и в морали, нравственности, этике и т. д. Что это означает, если мы говорим о социализме истинном, достигнутым в результате постепенных процессов интеграции, кооперации, социализации? Только одно — буржуазный индивидуализм, противоречащий провозглашенным лозунгам коллективистской морали и «общего блага».

Маркс делал ставку на возможность безденежного учета в экономике социализма, предполагая использовать трудовые карточки, по которым трудящиеся будут получать на складах общественного богатства причитающийся им продукт, однако практика показала, что обойтись без денег невозможно. Экономика социализма сохраняет товарно-денежную, т. е. по сути дела буржуазную форму.

Однако это, скажут коммунисты, первая фаза, «плохой коммунизм».

Но вторая фаза не наступает никогда. А «буржуазное» останется буржуазным навсегда.

Ограниченность природных ресурсов Земли порождает необходимость их обмена, а «раз остается обмен, о социализме смешно и говорить» (Ленин). Деньги отменить не получается.

Что же касается сознания, то здесь буржуазный индивидуализм неискореним. Сделать из человека, а тем более из «человека-товара», целиком стадное существо невозможно.

Все, что реально удается, — это уничтожение частной собственности, обобществление. Но социализация не может быть большим благом, нежели свобода.

Вопрос о коммунизме — это вопрос о единичном и общем. Критика коммунизма не должна носить узкопрактического характера. Коммунисты будут полностью отвергать обвинения, что их идея ведет к «исчезновению личности человека перед целым» (В. И. Вернадский). На знаменах коммунизма всегда было начертано, что он рожден на свет ради человека.

Сегодня тоталитарный бюрократический коммунизм уходит, ибо его ценности оказались фальшивыми монетами, дешевой бижутерией. Он не смог, да и не мог приспособиться к реалиям современности, поскольку сам назвался целью и совершенством. Идеологической машине тоталитарного коммунизма так и не удалось поставить под сомнение тезисы о враждебности коммунизма личности, свободе, культуре.

Но он может еще вернуться. Ибо мечта о царстве Божием на Земле никогда не покинет человека.

Он может вернуться, как сорная трава на плодородном поле человеческой культуры. И кто знает, сколько раз еще повторится этот цикл?

Коммунизм во все времена будет претендовать на лавры конечной цели. Отмирание государства — его запатентованное интеллектуальное достижение, которое он сгубил проповедью, а затем и чудовищной практикой насилия и экспроприации.