Андрей Иванов - Вандемьер

Воля к власти одних и напрасные надежды других — вот как для себя определил он смысл происходившего.

Он стал частым гостем у посольств англоязычных стран, просчитывая различные варианты осуществления намеченного плана.

Он опоздал на год — чуть раньше американцы давали статус политического беженца всем желающим. Теперь Запад воздвиг кордоны против русской волны, хлынувшей на посольства.

Наконец, он понял, что нужно делать и осатанело рванулся навстречу судьбе.

Нашему герою выдали заграничный паспорт на основании фиктивного приглашения, купленного в переходе станции метро. Приобретена валюта, новая одежда и обувь. Композитор написал послание родителям и подробную инструкцию жене, как вести себя при всех возможных вариантах. Он умел просчитывать ходы.

Глава II

ПЕРЕХОДЫ

Нужно было отыскать этот самый «Дом научителя».

Композитор написал правильными печатными буквами название по-польски и стал спрашивать у прохожих, как пройти. Ответы были неопределенные. Рядом со зданием вокзала высилось здание «Дома науки и культуры» — точная копия московских высоток. По правую сторону от дома было заметно столпотворение людей. Оркестровая музыка продолжала разрывать душу. Атмосфера была угнетающей. Навстречу попадалось много дурно пахнущих нищих в чудовищных лохмотьях.

Пройдя квартал, он снова лез к прохожим со своей бумажкой и получал взаимоисключающие ответы. Из соображений экономии он не мог прибегнуть к помощи общественного транспорта. Прохожие отличались озабоченностью, худобой и несоответствующей сезону легкой одеждой. На каждом шагу продавались овощи, фрукты, менялы предлагали свои услуги. Отличие от Москвы было разительным.

С приключениями, часа через три Композитор достиг искомого дома. Располагался он на набережной, где ветер дул еще сильнее, чем на привокзальной площади. Преодолев чувство неуверенности, Композитор открыл дверь. Поздоровавшись с портье, справился о цене номера.

— Сто десять тысяч золотых, — был ответ.

Цена в два раза превышала названную поляком-попутчиком.

Но выбора не было. Заплатив почти треть суммы, полученной в обмен на чек из Союза, Композитор получил право переночевать одну ночь в этом заведении.

Утром отправился по уже известным переулкам. В вестибюле американского посольства сидела красивая блондинка. Рядом с ней находилась кабина, подобная тем, которые используются в аэропортах для контроля пассажиров.

Сняв свою шапку и подойдя к девушке, Композитор произнес со своим неповторимым акцентом:

— Good morning. I'd like to speak with some officials.[3]

Последние месяцы перед отъездом Композитор зубрил английский. Его словарный запас был богат, но разговорная практика отсутствовала полностью.

Блондинка улыбнулась и нажала на кнопку звонка. Через минуту из ближайшей к выходу двери вышел бледнолицый янки лет тридцати, безукоризненно одетый и пахнущий дорогим одеколоном. Он подошел к Композитору, протянул руку, а затем широким жестом предложил присесть на диван. Наш герой прошел через кабину, никак не отреагировавшую на это передвижение, и сел рядом с американцем. У того была стилизованная прическа с пробором, темные волосы и ни кровинки в лице.

— Я вас слушаю.

— Я — гражданин Советского Союза, — начал Композитор и достал паспорт. Бледнолицый взял его в руки и долго рассматривал.

— Так.

И уроженец далекого сибирского села начал рассказывать свою тщательно отрепетированную «легенду». После первых же фраз янки предложил подняться и пройти в кабинет.

— Так, так, очень хорошо, что у вас есть такие хорошие статьи, написанная книга, но чем мы можем вам помочь? — скороговоркой спросил американец.

И тут Композитор сдавленным голосом произнес фразу, после которой небеса должны были бы низвергнуться на землю.

Но все осталось на своих местах — и американец, смотревший на него приветливыми глазами, и стол со стопкой бумаг, и сейфы, и висевшая на стене карта Европы, и плафон хрустальной люстры:

— I beg for political asylum…[4]

Американец поднялся со стула, произнес «извините, одну минуту» и вышел из кабинета.

Есть ли надежда? Куда он пошел? Наверное, советоваться с начальством. Прошло несколько минут.

«Странно, оставляет у себя в кабинете какого-то неизвестного русского», — подумал Композитор. Шестое чувство подсказывало, что ничего хорошего ждать не приходится. Бледнолицый вернулся, сел на место, посмотрел Композитору в глаза и произнес:

— Я сожалею, но решения по вопросу убежища могут принимать только Вашингтон или Москва.

— Что же мне делать?

— Не знаю.

— Представьте себя на моем месте.

— Мы ничем не можем вам помочь.

— Вы могли бы дать мне совет?

— Совет? — американец удивился. Возвращайтесь домой, к своей семье, к своим делам, какой еще может быть совет?

— Взгляните, пожалуйста, еще раз вот на эту ксерокопию.

— Я вижу. — Он добавил еще какую-то фразу. Композитор не понял и начал волноваться.

— Вы не могли бы повторить последнее более медленно?

— How about your English? I think not excellent?[5]

Продолжать разговор было бессмысленно. Композитор молча поднялся, подошел к вешалке, достаточно неловкими движениями оделся. Американец вернул ему бумаги и проводил до выхода.

— Вы не могли бы назвать мне адреса других посольств? — спросил Композитор.

— Например?

— Канада. Австралия.

— Австралия? — снова удивился американец. Пожалуйста. — И попросил блондинку дать нужные сведения.

— До свидания. Спасибо.

— Счастливо, — ответствовал бледнолицый.

Янки, конечно же, прав — надо возвращаться домой. Композитор был достаточно рационален, чтобы не строить иллюзий. Но он закусил удила.

Перед ним возвышалось белоснежное здание канадского посольства. Нужно драться. Вперед!

В помещении находилось человек сорок посетителей. Несколько стеклянных окон. Композитор приблизился к одному из них и спросил — куда он может обратиться?

— Здесь очередь, — был ответ.

— Но у меня другое! — Хотя он прекрасно понимал, что вопрос тот же самый.

«Русский, русский», — послышался шепот других сотрудников.

— Подождите, мы пригласим вас. — Он сел на стул. Приближалось время ланча и Композитор опасался, что он не успеет поговорить до перерыва. Была пятница, и Консульский отдел закрывался раньше, чем в другие дни. Но ждать пришлось недолго. Его пригласил человек с точно такой же внешностью, как у бледнолицего в американском посольстве.

— Я слушаю. — Англосакс наклонился к окошку. Во время рассказа Композитора, который практически слово в слово повторил заученный текст, канадец кивал, поддакивал, как будто был даже рад встрече с таким посетителем.

Наш герой закончил свое повествование.

— Ну что же, может быть, может быть.

— Есть ли у меня шансы?

— Конечно. Мы дадим вам анкету, заполните ее в двух экземплярах, приложите объяснения, почему вы просите политического убежища, и приходите в понедельник.

— Как долго решаются такие вопросы?

— Месяца два-три. Бывает больше.

— Спасибо!

Композитор выбежал на улицу. Впервые за последние дни он почувствовал облегчение. Все только вопрос времени! Америка, Канада — какая разница? За анкетой надо прийти после перерыва на ланч.

Композитор неторопливо прогулялся до вокзала, съел хот-дог и вернулся в посольство. Ему вручили желтый конверт с гербом Канады, в который были вложены два экземпляра анкет и подробные инструкции по их заполнению.

Да! Он заполнит эти анкеты, пройдет все нужные собеседования и через несколько месяцев будет в Канаде. С семьей воссоединится насколько это возможно быстро. Он испытал удовлетворение от того, что общий план действий, задуманный в Москве, был верен.

Композитор не мог себе позволить платить за проезд в автобусе или трамвае. Впереди он видел только расходы и никаких доходов. Деньги уже начали неумолимо таять.

Был выстроен план ближайших действий: сфотографироваться, заполнить анкеты, сдать в посольство, продать имеющийся товар, узнать стоимость билета до Канады, найти более дешевое жилье и, главное, изыскать способ заработать деньги.

Настроиться надо на три месяца ожидания, а это время надо прожить, не замерзнув и не умерев с голоду, и при сем иметь достаточно средств для дальнейшего путешествия.

Он пересек площадь Варшавского восстания и направился вниз к Висле, к Дому научителя. Портье вежливо осведомился — собирается ли он жить дальше? Композитор решил продержаться до понедельника, а после решения вопроса в посольстве заняться поисками жилья.

За тридцать тысяч злотых он мгновенно получил три фотокопии своего заметно осунувшегося лица со странно помутневшими глазами. Его поразили и расстроили эти глаза. В чем дело?