Андрей Анисимов - Алый чиж
На обед были поданы спагетти, под массой которых Воропаев обнаружил непонятных, но приятных на вкус моллюсков. Жанин обучила гостя есть традиционное итальянское кушанье. Оказывается, нужно было взять в руки ложку и вилку. Ложкой предполагалось отделить порцию спагетти, потом накручивать их на вилку и в таком намотанном состоянии отправлять всю конструкцию в рот. Воропаев без труда освоил данный процесс, но очень быстро понял, что объелся. Отвергнув обязательные в конце обеда сыры, ученый добыл банку пива из отобранного утром запаса и, отомкнув отверстие, расправился с содержимым одним махом.
После обеда Воропаев хотел поваляться в песочной спальне Жан-Поля и полистать журнал с павианом на обложке. Но, поднявшись на третий этаж, орнитолог обнаружил там здоровенного негра. Тот пылесосил песочный ворс ковра и оскалил в улыбке белозубую пасть. Орнитолог решил заменить изучение журнала продолжением осмотра виллы. Он спустился на лифте в самый низ и очутился в гараже, который занимал подвальное помещение под всем домом. Воропаев не знал, как включить электричество, но даже в свете тусклой дежурной лампочки отчетливо был виден поблескивающий серебристый «Ситроен». В точности такой же, на котором встречали ученого в аэропорту Марселя. Дальше, в темных глубинах, тонули маленький «Пежо» и допотопная открытая машинка, явно из антикварных игрушек.
Но не обилие авто поразило Воропаева. Ученый не мог отвести взгляда от темно-зеленой массы бронетранспортера. Бока машины мрачно темнели черными разводами. Над кабиной торчало дуло пулемета.
Воропаев вернулся в лифт и с облегчением вздохнул, оказавшись на солнечном свете.
Вилла опустела. Ни Жанин, ни здоровенного негра… На кухне и на веранде — безукоризненная чистота. Никаких следов обеда. Воропаев еще раз перечитал послание Жан-Поля. Особенно приписку о том, что не стоит покидать территорию виллы…
У орнитолога шевельнулось подозрение, а возможно ли вообще это сделать? В том, что со стороны моря пути на волю нет, он уже убедился. Мысль, что его пристанище просто комфортабельная тюрьма, неприятно задела ученого. Он тут же решил обследовать сад и проверить свои подозрения.
Виллу строили на уступе крутой горы, поэтому мест для легких прогулок вокруг нее почти не оставалось. Сзади — лужайка с бассейном. Вокруг всего здания — небольшой газон. Широкая парадная лестница спускалась к асфальтированной площадке гаража. От гаража асфальт под заметным углом приводил к массивным воротам из сплошного металлического листа без видимых замков и запоров. Воропаев потрогал ворота. Металл намертво врезался в высокую бетонную ограду. По верху ограды и ворот шел обнаженный электрический провод, наводящий на мысль о высоком напряжении. Остальной сад раскинулся на труднодоступном подъеме. Метров сто — двести было расчищено и засажено цитрусами, инжиром и кактусами. Дальше — непролазный дикий кустарник вперемежку с дикорастущими фруктовыми деревьями.
Остаток дня орнитолог карабкался по горе вдоль бетонной стены. Он не был новичком в трудных экспедициях, но ему понадобилось несколько часов, чтобы, устав и исцарапавшись, не обнаружить ни прохода, ни калитки. Даже диковинные гнезда, что попадались ему на пути в хитросплетениях колючего растительного мира, не отвлекали ученого от грустного вывода о невозможности самостоятельно выйти отсюда.
«Что все это значит? Хозяин пишет, что объявится через несколько дней. Это может означать и два-три дня, а может и две недели».
Его раздражение имело под собой почву. Фирма Артура приобрела для путешественника самый дешевый вариант билета с неприличным, на взгляд Воропаева, названием. Не то Ампикс, не то Импикс… Орнитолог не мог запомнить сочетание букв.
«Черт с ним, с названием! Но через две недели я должен быть в аэропорту Марселя… Иначе билет пропадет и за него не получишь ни копейки. Билет потому и был дешев, что связывал пассажира фиксированной датой и обмену не подлежал. Тюрьма на лазурном берегу», — завершил свои мрачные размышления Воропаев и отправился плавать.
В характере ученого была замечательная черта.
Когда тучи сгущались, он находил приятное для себя в данное время занятие, а уже потом выход из затруднения являлся сам собой. Воропаев даже имел что-то вроде теории на этот счет.
Поплавав в отгороженной лагуне, ученый уселся на большой камень и стал смотреть, как солнце уходит в море. В синеватых сумерках средневековый город зажег огоньки. Несколько яхт медленно скользили недалеко за ажурной оградой. Надрывно кричала чайка. После ее криков по-особенному зазвучала вечерняя тишина. Мир затих, и Воропаев мог бы ощутить полное счастье от единения с великолепной природой. Но он думал…
«Негры! — вскочил с камня орнитолог. — Негры приходят и уходят».
«Надо следить за прислугой», — ученый облегченно вздохнул.
Теперь есть задача. Воропаев вернулся на виллу.
Ужинать ему не хотелось. Он пожевал инжира и подумал, как хорошо было бы позвонить Гвоздиной и высказать ей все, что считает нужным в связи с этой поездкой… Но тут Воропаев сообразил, что телефона на вилле нет. Этот факт представился орнитологу не менее зловещим, чем запертые ворота. Он послонялся по вилле с целью еще раз в этом убедиться. Телефона ученый не нашел.
В тягостном раздумье о своем странном положении он уснул в верхней спальне с песочным ковром.
Уснул, настежь раскрыв окна, под тихий шум моря, и встал утром уже не в столь мрачном расположении духа.
Самый угрюмый человек, если он проснулся ранним утром в этом сказочном уголке Божьего мира и огляделся вокруг, должен был бы улыбнуться и поблагодарить Всевышнего. Воропаев по натуре никогда не был мрачным ученым занудой. В гранях его характера, наряду с необходимой для всякого естествоиспытателя усидчивостью, уживались озорство и бесшабашная веселость в редких случаях удачи, ироничность по отношению к себе и другим. Встав с постели и оглядев утреннее Средиземноморье, Воропаев скатился в чем мать родила вниз, резво проплыл вдоль ажурной ограды, принял душ, дивясь странностям зарубежной сантехники, оделся и направился на кухню. Позавтракав куском малосольной рыбы, напоминающей лосося, выпив пива из новой порции, ученый пошел на пляж.
Сегодня он имел намерение следить за Жанин.
;Чтобы не вызвать подозрения негритянки, он решил изображать безмятежное довольство жизнью. С утра это ему удавалось. Ровно в час Жанин подала обед в столовую. Дул легкий ветерок, и негритянка решила, что на веранде холодно. Здоровенный негр не появлялся. Видимо, стерилизация спален происходила на вилле не каждый день. Воропаев заранее прихватил журнал из библиотеки. В конце обеда он взял журнал в руки и стал поглядывать на Жанин. Он ждал, когда девушка закончит работу и начнет собираться восвояси.
Открыв журнал на первой попавшейся странице, Воропаев обомлел. С большой фотографии на развороте, источая оптимизм и немного щурясь, сверкала очками Лена Гвоздина. И как бы для того, чтобы у орнитолога не возникло сомнений в подлинности снимка, на заднем плане глупо улыбался шеф Лениной редакции под руку с бронзовым господином в белом костюме с сияющей звездой на лацкане пиджака. Шефа Воропаев знал лично, а бронзового господина видел на дорожном снимке своей подруги.
Когда ученый вспомнил о Жанин, девушки уже не было. Воропаев оставил раскрытый журнал на столе и бросился к воротам. Никого не обнаружив, он вернулся в столовую. Журнал со стола исчез. Орнитолог обшарил весь дом, но журнал как сквозь землю провалился. Ученый окончательно запутался. Пришлось взять себя в руки и разобраться со всеми событиями по порядку. Воропаев спустился к морю и, шагая взад-вперед по причалу, задал себе первый вопрос:
— Куда исчез журнал? Испариться он не мог. Выходит, похищен. Из этого следует, что, кроме Воропаева, в доме кто-то есть. Вывод: его не только заперли, но и стерегут. Вопрос второй. Как Гвоздина сюда попала? От этого вопроса, возможно, зависит решение всех остальных.
Ученый вернулся на виллу, взял письмо Жан-Поля, перевернул его чистой стороной и написал: «Версия № 1». Затем разжег камин, устроился в кресле и стал думать. Через полчаса первая версия выглядела так: Гвоздина договорилась во время симпозиума о заграничной карьере Воропаева. Зная, что по своей воле он место жительства и службу менять не захочет, она подговаривает своих новых знакомых выманить ученого на Алого Чижа. А выманив, поставить перед фактом выгодной для него, с точки зрения Гвоздиной, карьеры. Если эта версия верна, Жан-Поль должен появиться с предложением. Правдоподобна ли такая отгадка? Правдоподобна, если представить, что Воропаев не изучает пернатых, а изобретает бомбу. Надо смотреть на вещи трезво. Его встречали на дорогой машине, везли на шикарном катере с прислугой, готовой не только кормить его ужином. Его поселили на вилле, стоящей не один миллион. И все это ради места в университете, где месячной зарплаты едва хватит на несколько дней той жизни, что сейчас ведет ученый?
