Клара Санчес - Последнее послание из рая
– С тобой что-нибудь происходит?
– Нет, ничего.
– Ну-ка шевелись, девочка.
Он постоянно пытался разговаривать со мной на великую тему о мужчинах, а я приходил в ужас оттого, что между нами могут установиться доверительные отношения. Я очень боялся однажды узнать, что они здесь делают с моей матерью.
– Тут не разгуляешься.
– И что…
– Это о предновогодней ночи. Давай организуем грандиозный праздник в Соко-Минерве.
Он смотрел на меня отсутствующим взглядом, но в то же время было заметно, что он догадывается о том, что я его о чем-то попрошу. Поэтому я решился на откровенность и честно сказал, открыто посмотрев ему в глаза:
– У меня нет костюма, чтобы пойти туда.
– Как, вообще никакого костюма?
– У меня есть костюмы, но все они уже вышли из моды, ничего приличного.
– Да, – сказал он. – Это проблема.
– Еще бы.
– Хорошо. Хочешь, побежим обратно, или ты предпочитаешь дождаться автобуса?
Автобус проходил мимо нового торгового центра, который еще только строился. Его собирались назвать в честь античного героя «Аполлон», и он должен был иметь три уровня. Когда я спускался на автобусе с холма, были видны плавательные бассейны при шале, усыпанные опавшей листвой. Некоторые из них были накрыты брезентом. Длинные линии красных сдвоенных домов плавно спускались к главному проспекту. Над нами сгущались тучи, уже достигшие многочисленных крыш, крытых красной черепицей. Когда я сошел с автобуса, начался дождь, и поскольку я уже был натренирован, решил возвращаться домой бегом.
Моя мать сидела на неподвижном велотренажере и смотрела кино.
– Дождь идет, – сказал я ей.
Увидев, что дождь идет на самом деле, мать через силу что-то ответила.
– Отец не звонил? – спросил я, чтобы спросить хоть что-нибудь.
– Да, он собирается остаться на выходные.
Больше мы ни о чем не говорили. Она бросила на меня взгляд, словно уже знала о костюме и подсчитывала, во сколько он ей обойдется.
* * *– Да, мы очень отличаемся друг от друга, – сказал Эду. – И смог только слегка пошатнуть меня, пытаясь свалить на пол, соревнуясь со мной в силе в играх, которыми мы занимались уже много лет.
Мы с каждым разом все больше отличались друг от друга, особенно в том, что касалось физической стороны дела, потому что я постепенно становился атлетом. Я был доволен тем, как развивались мои руки, ноги и плечи. И все эти усилия были в честь Тани. Я думал о ней, когда поднимался на холм, шел в Ипер и возвращался домой, полуживой, а мне прямо в глаза со стороны эспланады светило огромное красное солнце, заходившее за черепичные крыши домов. Мои легкие увеличивались в размерах, как дети, которые требуют себе места, и это место появлялось – у меня расширялась грудная клетка.
Однажды, когда уже вечерело, я бежал и увидел ее в автобусе сквозь окошечко. Она ехала задумавшись. Меня поразила серьезность ее лица. Я не мог потом несколько дней забыть эту серьезность, почти печаль, которая тотчас же передалась мне, когда она посмотрела в мою сторону, но меня не увидела из-за того, что я был на фоне ярко-красного заката, покрывавшего небо. Поэтому я решил следовать простому и эффективному методу, которым пользовался мистер Ноги, и однажды в среду поднялся в автобусе на холм, чтобы не вспотеть и не пахнуть дурно, и занял позицию во всем своем спортивном великолепии у навеса на остановке, куда она должна была приехать на одном из автобусов. И она приехала.
Она шла к своему дому, глядя то под ноги, то прямо перед собой, но ничего не видела. Она была похожа на тех людей, которые, возвращаясь с работы домой, даже не осознают, где их дом находится. Он вообще мог бы находиться на Луне, и они трудолюбиво месили бы лунную пыль до самого жилища, не понимая того, что они идут. Я медленно побежал, чтобы догнать ее.
– Таня?
– Что? – Ей понадобилось некоторое время, чтобы узнать меня. – А, это ты?
– Как видишь. Я заметил, как ты сошла с автобуса.
Она посмотрела на меня, на мой капюшон, полотенце для вытирания пота и на черные шорты. Ленту на лоб я в тот день не повязал. Я знал, что выгляжу броско, но ее безразличный взгляд быстро вернул мне неуверенность, и я уже не считал, что выгляжу столь внушительно, потому что она принимала меня за молокососа и с этой точки зрения не могла оценить по достоинству мое тело. Подумалось, что молодая женщина не в состоянии оценить по достоинству парня, который моложе ее.
– По правде говоря, ты меняешься изо дня в день.
– Ты тоже, – сказал я ей.
– Ну что ты. Я-то в чем могла измениться?
– Мне кажется, что ты стала печальнее.
– Да уж, – сказала она очень серьезным тоном. – Теперь у меня появились проблемы, которых не было раньше.
Вообще-то говоря, мы, молодые ребята, были полными ничтожествами. Она с трудом тащила на холм тяжеленный портфель с книгами, а я шел рядом такой свеженький. Я отпустил ее руку и сказал:
– Позволь.
После чего мы некоторое время шли молча. Когда мы подошли к ее двери, на которой по-прежнему красовалась знакомая позолоченная и натертая до блеска пластинка, она сказала:
– Не знаю, захочешь ли ты войти. Я не хочу прерывать твою тренировку. Тебе нельзя охлаждаться.
Она была до боли в сердце безразлична ко мне.
– Мне не помешал бы сейчас стаканчик воды.
Больше я ничего не сказал.
Девушка открыла ключом черную дверь, и меня удивило то, что здесь остался запах моего детства и та же самая полутень. Я спросил сам себя (не сразу, а позднее, когда смог поразмыслить о случившемся не спеша), почему существа примерно одного и того же вида с примерно одинаковыми привычками ухитряются наполнять свои жилища такими разными запахами и создавать в них такую разную атмосферу, пользуясь одинаковыми бытовыми электроприборами и мебелью.
Мы прошли в приемную. Таня сказала, что хочет освежиться и через минутку вернется. Я сел и снял с шеи полотенце для вытирания пота. Из консультации донеслись вой собаки и отрывистый лай. Прислуга спросила, не принести ли мне воды, но я ответил, что предпочел бы пиво. Я вообще еще закурил бы сигарету. Мне ее принесла сама Таня. Было видно, что она помыла лицо.
– Ты встретил меня в особенно плохой день. Я только что порвала со своим женихом.
– В таком случае это может оказаться не таким уж плохим делом, – сказал я, сам не зная, что несу, чем развеселил ее.
– Кажется, я тоже выпью с тобой пива.
Потягивая пиво, она сказала:
– Я бы и сигаретку выкурила, но дым вызывает у моей матери аллергию, и хотя она сейчас на другом конце дома, все равно почувствует этот дым и заболеет.
Завизжала собака, а потом послышался голос Ветеринара:
– Ну, вот и все.
Девушка задержала взгляд на моих коленях с интересом, но в глубине души с безразличием. Мускулы не должны были бы привлекать ее внимание, поскольку они и у нее были. Их было заметно под натянутой материей брюк. Как бы там ни было, некоторое время спустя ее лицо словно осунулось, а глаза широко раскрылись и превратились в две бездонные пропасти. Я и думать не мог, что где-то может существовать девушка, которая нравилась бы мне больше, чем эта. Она отбросила рукой волосы назад.
– Возможно, ты прав, и все это к лучшему. Забыть, наверное, легче. Как ты думаешь?
– Да, – ответил я, – нам нужно лучше управлять своей памятью.
Она бросила на меня быстрый внимательный взгляд:
– Ты так думаешь?
Я интуитивно почувствовал, что ей лучше всего подойдет вариант надоедливой болтовни Эйлиена:
– Наша способность к пониманию невероятно велика, но используем мы ее по пустякам. Мы фокусируем наш дар наблюдения и интерпретации на вещах смехотворных, которые если чего и заслуживают, то лишь мимолетного взгляда. Мы называем это «углубляться в дело». День за днем мы ходим вокруг очевидного. Наше восприятие нашим собственным сознанием не руководствуется. И это поистине ужасно. Вот вызов, брошенный человечеству.
– Ты кажешься более взрослым, чем есть на самом деле. Серьезно, ты повзрослел. Заметно, что все, о чем ты говоришь, является продуктом твоих размышлений. Эдуардо, наш «семейный гений», основывается больше на том, что он слышит и читает. Он не такой, как ты. Ты мыслишь.
– Уже стемнело, – сказал я ей.
– Если хочешь, можешь покурить в саду. Я пойду с тобой.
Я не курил, потому что спортсмен не имеет права курить, кроме того, я не приобрел этой привычки. Но в такой момент простая мысль, что я могу побыть с Таней и то, что я нахожусь в доме Ветеринара, подвигнули меня на то, чтобы закурить. Я смотрел на небо. Звезд было еще мало. Луна находилась очень низко и была неестественно большой. Она как бы опиралась на строящийся торговый центр, к которому спускались шале, сады и деревья, росшие на этой стороне холма.
Я показал девушке на крышу ее дома:
– Смотри, над твоим домом появилась Венера.
– Похоже, она его предпочла другим, правда? Я влюбилась в мужчину, который старше меня на двадцать лет. Думала, что возраст не имеет значения.
