Елена Хаецкая - Подлинная история королевы Мелисенты Иерусалимской
Мелисента повернулась к своей фрейлине Агнес, чтобы взять у той для подаяния грошик, но когда она вновь поглядела туда, где корячился нищий, то увидела, что он исчез.
Итак, королева узнала, что Балдуин жив и бесконтрольно бродит где-то неподалеку, а это она сочла для себя весьма опасным.
Таким образом, надлежало действовать — и немедленно. Однако Мелисента боялась покинуть Иерусалимскую цитадель, где она находилась, по крайней мере, под присмотром госпитальеров. Те отказались дать ей личную охрану, но тем не менее в их присутствии в черте города Мелисенте не угрожала смертельная опасность.
Она призвала к себе Агнес де Вуазен и поделилась с ней своим планом. Агнес, девица хитрая и отважная, понимала, что ее могут убить, приняв за королеву, однако согласилась отправиться на поиски Балдуина. Для Агнес были приготовлены королевские носилки. Четыре дюжих негра-носильщика подняли их на плечи; сама же Мелисента, измазав лицо и руки сажей, переоделась мальчиком-сарацином; свои длинные волосы она убрала под берет, и так, в обличии черного слуги, побежала за носилками, в которых сидела ее верная фрейлина Агнес.
///Отыгрывалось сие так: впереди шествовало мое величество, вымазанное сажей по уши, и несло на раскрытой ладони спичечный коробок. Следом топала леди Протасик, она же Агнес де Вуазен. Встречным мы объясняли, что они видят пред собою роскошный паланкин, четырех негров-носильщиков и пажа-сарацина; сия же прекрасная дама восседает на самом деле в паланкине, моделируемом этим спичечным коробком. Мое величество очень утомилось отыгрывать четырех негров-носильщиков сразу. Но что поделаешь, если кругом убийцы!!!///
И вот что случилось с ними в пути. За поворотом дороги, недалеко от Иерусалима, увидели они чей-то лагерь, отгороженный цветными платками. То был бродячий, или гулящий гарем. Женщины из гарема были домовиты, добры, болтливы и назойливы; они любопытствовали обо всем на свете, задавали вопросы, пытались торговать и безудержно хвастались.
Среди них бродил, тряся бубенцом, юноша лет пятнадцати; лицо его было обезображено проказой и почти полностью скрыто капюшоном из грубой мешковины; на шее у него болталось несколько амулетов.
Пока Агнес де Вуазен рассеянно болтала с женщинами из гарема, а негры-носильщики отдыхали, сидя у носилок на земле, Мелисента, переодетая и вымазанная сажей, вертелась у ног своей «госпожи», а сама украдкой рассматривала прокаженного. Поначалу она сомневалась, Балдуин ли перед ней, опасаясь ошибиться. Ибо того амулета, о котором Мелисента доподлинно знала, кому он принадлежит, она поначалу не увидела. Но затем тайком пересчитала шнурки на шее у юноши и заметила, что один амулет он прячет под одеждой. Вот юноша наклонился, мелькнула хорошо знакомая королеве печатка… сомнений не осталось. Делая вид, что прислуживает Агнес, «негритенок» шепнул:
— Это он. Уходим отсюда.
Агнес непринужденно поблагодарила простых женщин за добросердечное угощение и в сопровождении слуг покинула лагерь гулящего гарема.
Прокаженный поплеся за нею и, выйдя на дорогу, спросил уныло, не знает ли милостивая госпожа, лечат ли в Дамаске проказу и потерю памяти. Боясь, что хитрость будет раскрыта (ибо невзирая на расстройство рассудка юный безумец мог почуять близость матери), Мелисента-«негритенок» завопила, как резаная, и пала перед Агнес на лицо свое, умоляя «госпожу» пощадить себя и скорее бежать прочь от прокаженного.
Итак, Агнес уселась в носилки, негры подняли их на плечи, а «мальчик»-Мелисента побежал следом. Так Мелисента выяснила местопребывание Балдуина и теперь у нее появилась возможность обдумать все хорошенько.
20. О том, как Мелисента собиралась поступить с Балдуином
— Мелисента прекрасно понимала, что юный, слабовольный и склонный к пороку Балдуин — великолепное орудие против нее. Однако в ее первоначальные планы никак не входило убийство родного сына. Более того, она не намеревалась оставлять его в столь плачевном состоянии. Поэтому Мелисента приняла решение похитить Балдуина, спрятать его там, где никому в голову не придет искать юного принца, — а именно — в синагоге. После же она хотела передать Балдуина Дамаску с тем, чтобы тамошние лекари исцелили его от проказы, а затем обратили в ислам. Таким образом она рассчитывала спасти его тело и отчасти душу (ибо полагала ислам вполне хорошей верой для мужчины и уж всяко лучше беспамятства и безверия, в кои несчастный Балдуин был ввергнут ныне). С другой стороны, Балдуин-мусульманин не мог бы претендовать на место христианнейшего владыки Иерусалима, а в качестве вероотступника и вовсе терял политический вес в глазах Запада.
На самый худой конец Мелисента могла попросту отречься от Балдуина, ибо в лицо его знала только сама королева — так обезобразила болезнь черты юноши.///И таков был мастерский загруз.///
Вот замысел Мелисенты касательно Балдуина.
21. О том, какое чудо Бог франков совершил в Алеппо
— Поспешно смыв с лица сажу, переодевшись простолюдинкой и закрыв лицо дерюжным капюшоном, Мелисента вместе с Агнес де Вуазен направилась к тому месту, где впервые встретила прокаженного. Ее не смутило то обстоятельство, что юноши там уже не было. Мелисента не сомневалась в успехе. При первой встрече мальчик вел себя вполне доверчиво, и схватить его не представило бы труда.
Обе путницы остановились, размышляя над тем, куда мог направиться несчастный безумец, на восток или на запад, как вдруг мимо пробежали какие-то растревоженные люди, во все горло крича о чуде.
— Чудо! Чудо! — вопили они самозабвенно. — Господь явил нам чудо! В Алеппо у источника святой воды по молитве монахов и праведницы Господь исцелил прокаженного!
Мелисента побелела, как мел, и сердце упало у ней в желудок. Не рука ли Провидения пытается задержать ее? Сцепив зубы, она решительно зашагала в сторону Алеппо.
Крепость Халеб, которую франки называют Алеппо, находится за Дамаском и Каиром, за Мосулом, но прежде Дамьетты и Александрии. Забираться столь глубоко в сарацинские земли было со стороны королевы сущим безумием, однако видя перед собою цель, она стремилась к ней с несокрушимым упорством.
На полпути к Мосулу королеву и ее фрейлину остановили сарацины. Одни были арабы из Дамаска, другие — турки из Мосула. Алчные глаза их задержались на Агнес, которая была молода и очень хороша собой.
— Вах, какой дэвушка! — сказали турки.
В мгновение ока Мелисента выхватила кинжал и приставила к горлу Агнес.
— Я убью ее, если вы меня не выслушаете! — крикнула Мелисента. Она знала, что в Дамаске не хватает женщин.
— Вах, какой жэнщина! — сказали турки. — Зачем убивать? Мы слушаем.
Ибо никто не хотел бессмысленного кровопролития. Агнес же, хорошо зная свою королеву, стояла совершенно спокойно.
— Мусульмане, воины ислама! — заговорила королева. — Я прошу вашей помощи. Мне нужны два воина, дабы сделать одно доброе дело. Если вы поможете мне, я подарю вам эту прекрасную девушку; если нет — я убью ее.
— А мы убьем тебя, — предположил один из турок.
— И какой в этом смысл? — возразила королева. И поскольку турок промолчал, продолжала: — Мне нужно, чтобы два отважных воина отправились со мной в Алеппо. Там мы проникнем за ворота крепости и найдем одного человека. Это юноша лет пятнадцати, темноволосый, кудрявый, темноглазый, смуглый, одетый как нищий или бродяга. Он только что чудом исцелился от проказы. Я хочу пленить его, доставить в Дамаск и там обратить в ислам. Подумайте, к какой благой цели я стремлюсь, мусульмане!
Говорила она это вполне искренне. И не найдя в ее словах никакого подвоха, мусульмане дали ей двоих воинов, выбрав, к несчастью, наиболее стойких в вере и наиболее суровых, но наименее сообразительных.
Итак, вчетвером они приблизились к стенам Алеппо.
У стен большим неопрятным табором расположились женщины из гулящего гарема. Они взмущенно галдели, говоря все одновременно на смеси всевозможных языков. Сетовали они на девку в белом и на монахов несторианской общины из Алеппо, которые увели «их мальчика».
— Такой был хороший мальчик! — голосили они. — Верните нашего мальчика! Мы его подобрали совсем-совсем хворого! Мы его кормили-поили-воспитывали! Он называл нас мамочками! Все деньги, что он добывал милостыней, мы на него и тратили! Или почти все… Отдайте нам нашего мальчика! Ему будет там плохо!
Стараясь по возможности держаться от «мамочек» подальше, Мелисента лихорадочно соображала, как бы ей вместе с сарацинами проникнуть в Алеппо и подобраться к Балдуину. Шепотом она обратилась к одному из воинов ислама:
— Идем вместе в крепость. Плени того, на кого я покажу. Не сможешь пленить — убей.
