Александр Петров - Сестра Ноя

…И вдруг свет погас, и голова его дернулась от удара. Из носа потекла горячая струйка крови. Страх парализовал тело и волю. Вспыхнул яркий свет – в лицо ударил ослепительный луч мощного фонаря. Он видел только яркое пятно света в абсолютном мраке и каплющую на белую французскую рубашку черную струйку собственной крови.

— Кто ты? Что тебе от меня нужно? – спросил Яша громким шепотом. От страха свело горло. Он чувствовал себя мотыльком, пришпиленным булавкой к стене.

— Ничего особенного, – раздался сиплый голос, явно измененный. – Только забудь Машу, и я оставлю тебя в покое.

— Кто ты? – повторил Фрезер вопрос.

— Ангел–хранитель Марии, – чуть насмешливо сказал таинственный мститель. – Сегодня ты получил последнее предупреждение. Если хоть раз посмотришь в сторону этой девушки… Хоть раз!.. Понял? Я. Тебя. Уничтожу. Ради этой девушки я не только тебя, а всю твою поганую кодлу живьем закопаю. Всё. Пошел вон.

Фонарь погас. Рядом с Фрезером произошло бесшумное движение воздуха, через полминуты свет включился. А несчастный Яша с трудом поднялся со ступени и едва передвигая свинцовыми ногами, тупо разглядывая яркое пятно на белой рубашке, спускался по стене вниз и как заклинание повторял: «Вот тебе и Маша, вот тебе и дурнушка…»

Следующий день с раннего утра просиял ярким солнцем. Казалось, радовалось всё живое: люди и птицы, кошки и собаки, цветы и деревья. По выметенному и политому двору, сверкающему каплями росы, проходила Маша – и все оглядывались на неё, любуясь внезапно проснувшейся в девушке красоте. А в небе парила в окружении охранного эскорта белая голубка. Маша подняла глаза к небу и помахала голубке рукой, а белоснежная птица снизилась и чуть ли не над головой девушки совершила приветственный круг. И чем‑то они были очень похожи – девушка и голубка…

Кто правит бал

Я приду к тебе на помощь,

Я с тобой пока ты дышишь.

Было так всегда. Ты помнишь?

Будет так всегда. Ты слышишь?

(Алена Свиридова «Будет так всегда»)

— Мариам, – позвал отец, – отчитайся о проделанной работе.

Отец именовал любимую дочь по–разному, в зависимости от настроения и ситуации. Мариам – это когда серьезно и уважительно, Мария – просто серьезно, Маша – не поймешь, Маня – ласково и шутливо, Манасевич–Мануйлов – очень смешно, Малява – нежно–иронично, Малявочка – просто нежно, Марево – печально–задумчиво, Манана – во время дегустации грузинского вина или фильма.

Почему, спрашивается, отчет о покупке платья требовался от Маши, которую это платье не очень‑то и волновало? Именно поэтому! Что и почем купила Марина, отец и так знал. Но Маша проявляла безразличие к одежде, она тяготела к маминым старым платьям, поэтому отец чувствовал ответственность за одежду любимой дочки. Маша вошла в кабинет отца в платье–сарафане и плавно прошлась по кругу. Отец порывисто вскочил с кресла, надел очки и стал пристально рассматривать дочь.

— Мария, – наконец, промолвил он, присев на кресло, – доченька, это очень красиво.

— Пап, там была такая тётечка, – превозмогая смущение сказал Маша, – главная по платьям… Она просто заставила нас купить этот сарафан.

— Манечка, видно эта тётка не зря жуёт хлеб. Она абсолютно права! Это твой стиль, это то, что нужно тебе. Но, Машкин, что я обнаружил! Да ты у меня красавица! Просто сияешь! Слушай, а ты, случаем, не втюрилась в какого–нито бандита?

— Нет, папочка, ни в какого бандита я не влюбилась.

— А в кого влюбилась?

— Ну, папа!..

— Так все‑таки втюрилась! – Хлопнул он в ладоши. – Отца не проведешь! Колись, дочь, кто этот несчастный?

— Почему несчастный?

— Потому что, если он хоть что‑то сделает в отношении с тобой не так, как надо!..

— То что?

— Пришибу…

— Пап, ты понимаешь, что вынуждаешь меня молчать обо всем. Не хватало еще, чтобы кто‑то из‑за меня пострадал. Лучше уж в престарелых девушках остаться.

— Не позволю! Ни в старых девах, ни разгильдяев! Ну, ладно. Иди на бал и повеселись как следует. Уверен, что от мальчишек отбоя не будет. Но если что не так – ко мне!

— Не волнуйся, пап, всё будет хорошо.

Готовились на бал и Фрезер с Виктором, первому нужно было проследить продажу крупной партии кокаина, а второму – сорвать её. Да, да, школа эта считалась элитной, потому как учились там отпрыски богатых родителей, которым паралич совести, мера испорченности и наличие денег позволяли покупать недешевый богемный наркотик.

Нарядные ученики с букетами съезжались на дорогих иномарках к школе. На улице, в некотором отдалении от въездных ворот, стояли две машины: в серебристой «хонде» находился Фрезер с Цаплей, в старенькой черной «Волге ГАЗ-24» сидел седой интеллигент в очках, который Фрезера не интересовал: ну, сидит себе лох, ждет костлявую дочурку в очках… Как стало темнеть, из школы вышел десятиклассник, одетый как артист: в красном парике, в ярко–бордовом сценическом костюме – гитарист школьной рок–группы. Он встал у ворот и замер, вращая головой в разные стороны. По сценарию, он изображал ожидание опаздывающей подружки, на самом деле – внимательно оценивал степень опасности.

Темнота сгустилась, а фонари по всей улице почему‑то не загорались. Из «хонды» вышел Цапля с товаром и встретился с рокером, они обменялись сумками. В этот момент к школе подъехал огромный мусоровоз и заслонил Фрезеру обзор. Он вышел из машины и замахал руками: уезжай! Рабочий в синем комбинезоне, не обращая внимания на сигналы, неспешно загружал мусорные контейнеры в кузов машины под вспышки сигнальной вертушки на крыше, от чего затемненная улица стала похожа на сцену дискотеки. Когда ослепленный Фрезер обогнул мусорный агрегат и подскочил к школьным воротам, ни Цапли, ни рокера, ни старой «Волги» с очкариком уже не было.

— Ну, и где тебя носило? – чуть не закричала Жанна.

— Прости, я тут за порядком наблюдал, – спокойно ответил Виктор, приглашая девушку на танец.

Пожалуй, на балу эта пара была самой красивой: королева красоты Жанна в серебристом обтягивающем платье с обнаженными плечами и Виктор в элегантном темно–синем немецком костюме. Они свободно кружились по паркету, в котором отражались вспышки лазеров и софитов, и никто другой не смел включиться в танец. Так принято: первый танец королева красоты танцевала с партнером в гордом одиночестве, остальные пары могли только восхищаться и терпеливо ожидать следующего танца.

О чем так оживленно разваривали одинокие танцоры, никто понять не мог – музыка заглушала все звуки. Но что это!.. Сразу после окончания танца, королева красоты в наступившей тишине закричала партнеру: «Оставь меня!» – с высоко поднятой головой подошла к Вадиму и… повисла у него на шее. Вадим, сын ресторатора, ездил на красном «форде», считался завидным женихом и с шестого класса был безутешно влюблен в красавицу Жанну. Он растерянно обнял девушку, как сумасшедший крутил головой и тупо повторял: «Видели! Она моя!»

Виктор подошел к шведскому столу и взял с подноса бокал с крюшоном. В душе теснились противоречивые чувства, от обиды до облегчения. К нему, покачиваясь на высоченных каблуках, приблизилась Марина, изобразила на лице самую искрометную улыбку и мурлыкающим голосом завела светскую беседу. Но не успела она произнести и пары банальных фраз, от стены, у которой выстроились телохранители начальственных отпрысков, отделился широкоплечий мужчина в черном костюме, оттеснил девушку и заговорил с Виктором:

— Слушай, Виктор, мне же голову снимут! Куда подевался мой Эдик и еще несколько ребят, его приятелей?

— Не волнуйся, они в кабинете директора дают показания следователю прокуратуры. Здесь намечалась распродажа партии кокаина. Твой Эдик деньги отдал на приобретение нескольких порций, за что согласно Уголовному кодексу…

Мужчина в черном застонал, схватился мясистыми ручищами за лысую голову и вприпрыжку понесся выручать подзащитного.

Виктор огляделся, его со всех сторон с явным интересом рассматривали старшеклассницы, шушукаясь друг с другом. Он решительно вздохнул и сквозь плотный строй девушек не без труда пробился к дальнему угловому столу, где в одиночестве сидела Маша со стаканом апельсинового сока в руке, рассеянно посматривая по сторонам.

— Позволь, Маша, пригласить тебя на танец.

— Так ведь он уже кончается.

— Подожди минутку, я сейчас вернусь. – Он подошел к солисту на сцене и что‑то ему сказал, тот в ответ кивнул. Зазвучала приятная мелодия «медленного танца». Виктор вернулся и заключил девушку в объятья, властные и бережные. – Всё, Маша, я свободен, – сказал он, обдав щеку девушки горячим дыханием. – Наваждение прошло. Страшный сон закончился, я проснулся, увидел солнце и пошел ему навстречу.

— Вы что, с Жанной поссорились? Как жаль… вы такая красивая пара.

— Да не было пары, Маша! Всегда была и будет только одна она и куча воздыхателей вокруг. Такие как она не способны любить, разве только себя.