Гай Берт - Яма

— Почему?

— Так нельзя.

— А мне хочется, — улыбаюсь я.

— Мне тоже. Но от этого суть не меняется.

— Тогда давай хотя бы еще чуть-чуть, — прошу я.

Жить одному по-своему неплохо, но жить с кем-то — это нечто совершенно новое и особенное. Даже если жить вместе совсем недолго. Сегодня, несмотря на нашу близость — а может, и благодаря наглей близости, — Яма кажется чем-то очень далеким, похожим на полузабытый сон. Эти несколько часов становятся для меня средоточием всего мира, а то, что было до и после, словно утрачивает резкость, выцветает. Если бы мы могли жить только в настоящем, не размышляя о том, что было или будет, жизнь стала бы намного легче. Но мы слишком часто не обращаем внимания на сегодняшний момент, зато мысли о прошлом и предвкушение будущего заполняют наше сознание бесплодными сожалениями и иллюзиями. Думаю, отчасти это и делает нас такими, какие мы есть; но сейчас так приятно хотя бы ненадолго забыть об остальном мире и просто быть вместе.

Наконец мы одеваемся. Каждого из нас ждет свой, отдельный мир, где от нас требуются разные вещи.

— А когда он вернулся, то пропустил два учебных года и выпускные экзамены. Вся жизнь коту под хвост. — Фрэнки помолчала. — Несладко ему пришлось, но все равно он никому не нравился.

— Я даже не знал этого парня, — пожал плечами Майк.

Если верить времени, которое показывали часы, день клонился к вечеру. Лиз готовилась к ужину, вынимая из рюкзака и раскладывая вокруг пакетики с рисом и картонные коробки.

— Знаете, я вовсе не этого ожидал, — неожиданно выпалил Джефф.

— Ты о чем?

— Об этом. О Яме. Понимаете, от Мартина всегда ожидаешь чего-то большего... Не знаю...

— Чего-то более сногсшибательного? — подсказала Фрэнки.

— Ну да. Более необычного. Вы же знаете, какие крутые хохмочки у него в багаже.

— Крутые хохмочки — это еще мягко сказано, — заметил Майк. — Вспомните Гиббона. И инцидент с Лоу.

— Он же говорил, что это эксперимент с реальностью, — напомнила Алекс. — Может, на этот раз все по-другому.

— Хочешь сказать, Мартин на старости лет остепенился? — вмешался Джефф. — Что-то сомнительно.

Майк задумался. Ему никогда не приходило в голову, что предыдущие эскапады Мартина были незрелыми; более того, иногда он сомневался, что школьники смогли прочувствовать их скрытый смысл. Большинству задумки Мартина казались изощренными шутками и не более того. Но стал бы Гиббон так неожиданно увольняться из-за простого дурачества? Майк покачал головой. Нет, Мартин был вполне серьезен. И наблюдать за ним было забавно именно из-за того, насколько изобретательно он заметал следы.

Было и еще кое-что. Возможно, учителя странные люди, но не все же они идиоты; если одному человеку удается всегда выходить сухим из воды и сохранять статус в глазах преподавателей, он не может быть просто шутником.

— Что это вообще означает? — спросила Фрэнки. — Эксперимент с реальностью. По-моему, слишком претенциозно.

— Как и большинство вещей в твоем представлении, — вставил Джефф.

— Заткнись, — она натянуто улыбнулась. — Так что же это значит?

— Думаю, Мартин имел в виду, что это более серьезно, чем другие розыгрыши, — проговорила Алекс.

— По-твоему, другие розыгрыши были недостаточно серьезны? — удивился Джефф. — Поэтому все так и смеялись. Одно дело втихую предположить, что замдиректора время от времени любит побаловаться с овечками...

— Спорим, так он и делает, — встряла Фрэнки.

— Но сделать то, что сделал Мартин, — совсем другой разговор, — закончил Джефф, улыбаясь во весь рот. — Кому такое могло прийти в голову?

— Такому, как Мартин, — ответила Фрэнки. — Чудаку. Конечно, он не такой чудак, как мой дядя, но двигается в том же направлении.

— Кто проголодался, поднимите руки, — решительно переменил тему Майк. — Я есть хочу.

— Безобразие: ты так много ешь и не толстеешь, — пожаловалась Фрэнки. — Меня от тебя тошнит.

— А знаешь, от чего меня тошнит? — спросил Джефф.

— От чего?

— Если два пальца в рот засунуть, — самодовольно заявил он.

Помню, я сидела в открытом кафе на заднем дворе «Всадника»; было еще рано, лишь изредка мимо проходили туристы, а за другими столиками сидело несколько молодых семей. Лиза вышла из бара с двумя стаканами пива в руках и направилась ко мне. Не то чтобы мы были друзьями — скорее, знакомыми. В основном виделись у Мартина в кабинете; она была в его команде, как и все мы. Но за пределами его комнаты я почти ее не встречала, и сейчас, на фоне темно-зеленой живой изгороди, она казалась совсем другой. Совсем не такой, как я думала.

Во-первых, она была красива. Трудно поверить, что в душной атмосфере подавленной сексуальности, питавшей Нашу Любимую Школу, это можно было не заметить, не сострить на эту тему. Но оглядываясь назад, я понимаю, что мои одноклассники никогда не говорили о Лизе. Отчасти, возможно, потому, что она не значилась в их мужском каталоге доступных особей противоположного пола: ведь она была девушкой Мартина, и его популярность словно окружала ее защитной оболочкой. Но я знала: главная причина в том, что раньше ее красота не была столь яркой и очевидной.

— Это подойдет? — неуверенно спросила она.

— Да. Спасибо. — Пиво было освежающе холодным. Я провела пальцем по запотевшему стакану и перечеркнула влажную линию.

— Ты не против? — спросила она. — Не хочу навязываться и отнимать у тебя время.

— Конечно, я не против. Хочешь, останемся здесь, или можно пойти ко мне? Там, правда, беспорядок, но на улице сегодня прохладно.

— Ничего. Да. Пойдем куда-нибудь.

— Ладно. Я только допью.

Я внимательно посмотрела на нее. Она действительно стала красивее. Настолько, что я словно отошла в тень. Но было что-то — в ее поведении или в том, как она неловко застыла на краешке стула, — что подсказывало мне: она в панике.

Она поднялась, и в то мгновение, когда свет упал на ее лицо, я заметила мелькнувшую тень глубокого отчаяния. И сразу все поняла.

— Да, — сказала я. — Пойдем. Дома будет удобнее.

Она кивнула. Мы завернули за угол паба, подальше от чужих любопытных глаз, и она произнесла:

— Я хочу поговорить о Мартине.

Я смотрела прямо перед собой.

— Я знаю. — На самом деле я уже давно думала, надолго ли ее хватит.

После ужина, когда солнце за пределами Ямы катилось к закату, они устроились на полу, чтобы поболтать и выпить.

— Мне нравится, как ты это делаешь — та-да, — напевала Алекс, держа на колене прозрачный полупустой пластиковый стаканчик с кьянти. — У кого-нибудь есть чипсы?

— У меня в сумке были кукурузные палочки, — ответил Майк. — Только они раскрошились да и давно открыты.

— А. Ладно, тогда не надо.

— Я их съем, — вызвался Джефф.

— Фу, — поморщилась Фрэнки. Майк нашел палочки, Джефф помахал одной в воздухе, обмакнул в вино и прожевал.

— Они отсырели, — заметил он. — Может, оставить их на потом, когда всем уже будет все равно?

— В любом случае они лучше, чем кьянти, — бросила Алекс.

— На вкус как моча, — согласилась Фрэнки, осушив стакан. — Майки, добавь, пожалуйста.

Майк подлил ей вина.

— Откуда ты знаешь, какой у мочи вкус? — с любопытством спросил Джефф.

— Наверное, и в свежем и в переваренном вреде вкус у этого пойла одинаковый, — посмеиваясь, признал Майк. — Зато оно дешевое. Ради вас я не собирался разоряться.

— Твое здоровье, амиго.

— У меня тут есть... — пробормотала Лиз, расстегнув клапан рюкзака и доставая несколько коричневых бутылок.

— Лиз, это что, пиво? — удивился Майк.

— Ну да.

Майк почесал за ухом.

— Круто. Ты полна тайн и неожиданностей.

Ее лицо осветила мимолетная улыбка.

— Я люблю пиво.

— Знаешь поговорку, — предупредил Джефф. — Вино после пива — и жизнь красива. Пиво после вина...

— Будешь как свинья пьяна, — хором подхватили Фрэнки и Майк.

— Как это верно! — с чувством вздохнула Фрэнки.

— Так будет кто-нибудь? — Лиз сковырнула пивную пробку.

— Я с тобой выпью, — ответил Майк.

У остальных уже были стаканы с вином; они отказались.

Поставив чашку с пивом рядом на пол, Майк расстегнул молнию на спальнике, превратив его в подобие стеганого пончо, и нацепил на плечи.

— Я-то думал, в пещерах тепло, — поежился он.

Джефф задумался.

— Здесь тепло по сравнению с морозильником, — наконец изрек он. — К тому же это не пещера. Это подвал. А пещеры бывают теплыми, потому что там есть шкуры животных и прочая ерунда.

Фрэнки достала перочинный нож.

— Займусь наскальной живописью, — объявила она.

— Не утруждайся. Лучше напиши наши имена, — подсказал Джефф. — Класс Ямы.

— Оригинально, — одобрила Алекс.

— Вдруг кто-нибудь когда-нибудь сюда забредет.

— Сюда никто не заходит, — махнула рукой Фрэнки. — Здесь полно таких ветхих бесполезных углов.