Паскаль Киньяр - Записки на табличках Апронении Авиции

В 411 году Апронения присутствовала при продаже внучкой своей бывшей подруге, Мелании Старшей, дворца Валериев, полуразрушенного и разграбленного готами во время прошлогоднего, августовского вторжения. Весь жилой квартал на Авентинском холме сгорел и обратился в руины. Внешние стены терм Деция грозили вот-вот рухнуть. Было решено не восстанавливать поверженный храм Юноны-Владычицы, и христиане среди бела дня разворовывали его мраморные плиты, чтобы сложить из них церковь Святой Сабины. Окружение Апронении мало-помалу тает. Дряхлая, скрюченная ревматизмом старуха с гноящимися глазами одиноко ютится в своих дворцах, вернее, в том, что от них осталось, похожая на черно-пеструю сову, забившуюся в дупло гигантского сухого дерева, где только и есть пищи что мшистая, трухлявая кора.

В декабре 412 года ее старый друг Публий Савфей скончался в окружении своих клиентов, оставшихся приверженцами языческой партии, в роскошном родовом дворце на Целиевом холме. Он был не намного моложе Апронении Авиции. В записи CXXI Апронения дает понять, что он любил ее. Однако пишет-то об этом она сама и, вполне вероятно, выдает желаемое за действительное.

В 414 году Атаульф безумно влюбляется в сестру императора Гонория, Галлу Плацидию, и 1 января сочетается с нею браком в Нарбонне; свадебную эпиталаму им поет Приск Аттал. Весной того же года Апронения Авиция умирает. К моменту ее кончины Симмах уже мертв, Стилихон мертв, Аларих мертв, Августин и Иероним давным-давно перестали писать свои труды от руки; сидя на кафедре, держась все прямее, все величественнее, они неумолчно диктуют мальчику-писцу, тевктеру или вандалу, примостившемуся у их ног.

II. ЗАПИСКИ НА ТАБЛИЧКАХ АПРОНЕНИИ АВИЦИИ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

(листы 482, л. с. — 484, о. с. [53] парижского переиздания сборника Фр. Жюре, Орриан, 1604 г.)

I. Ближайшие дела в VI календы с. г. [54]

Пойти в храм Нумы.

Занавеси для носилок.

II. Вещи, редко встречающиеся

Среди вещей, редко встречающихся, назову я тщательно выверенную книгу.

Человека, способного пренебречь взглядами других людей.

Пинцет для волос, который хорошо выщипывает волосы.

Оконные ставни, не пропускающие дневной свет.

III. Прогулка по острову

Я видела, как проплывают по Тибру баржи, груженные овсом, амфорами, зерном, фруктами. Солнечные лучи пронизывали воду. Краски ее были изысканно красивы, особенно зеленые и голубые блики. Голые ребятишки плескались у берега в кажущемся безмолвии, мы находились слишком далеко, чтобы слышать их голоса, а ветер дул с юга. Неподалеку, на берегу прудика, в тростниках, мальчонка лет пяти, загоревший дочерна, сидя на корточках и выпятив розовый задик, удил на лягушку рыбу. Прикрыв ручонкой стыд, он повелительным взглядом и жестом приказал нам удалиться.

IV. Ближайшие дела

В храм Мира, поклониться праху Тита[55].

Чаша, приписываемая Мию[56].

Тибуртинская дорога.

Вино с виноградников Сетии.

V. Роды Ликорис

Ликорис родила ребенка, который спустя несколько часов умер. Я вместе со Спатале и Нигриной помогала Ликорис разрешиться от бремени. Не люблю родильные покои, где умер младенец. Ликорис велела подать нам сирийского вина. Но и вино не помогло мне избавиться от печали, и она мучила меня до самого обеда; за столом я ела устриц и белые грибы.

VI. Вещь, о которой надлежит помнить

Круглый стол из цитронного дерева у Главка.

VII. Разные виды женщин

Женщины, которые все находят изумительным, потрясающим, невероятным, — отвратительны.

Женщины, которые все находят мелким, банальным, глупым, никчемным, безвкусным, — отвратительны.

VIII. Ближайшие дела

К колоссу Домициана, восседающего на коне.

Просторный плащ с застежкой у шеи.

Партия стволов каменного дуба.

Персики, привитые на абрикосовые деревья.

Мул по цене мальчика-раба.

IX. Кв. Альцимий

Когда-то Квинт любил меня. Мы были молоды. Д. Авиций еще был жив. Альцимий пробирался ко мне тайком, через заднюю дверь, нас ждала целая ночь. На заре он с видимой неохотою вставал, принимался искать свою тунику, говорил, что ему больно расставаться со мной. Он не спешил затягивать шнурки своих сандалий. Наклонялся ко мне, целовал мое лицо и лоно. Я открывала глаза. И с тоской говорила ему: «Уже светает. Поспеши!» Он вздыхал. Его вздох казался мне скорбным эхом реки, протекающей через Эреб, царство мертвых. Он выпрямлялся и продолжал сидеть на ложе. Завязывал шнурок. Потом, вновь наклонившись, шепотом поверял мне на ухо новое зародившееся желание или доканчивал какой-нибудь рассказ, начатый ночью. К рассвету он совершал короткое омовение, ополаскивая водою рот и член, протирая глаза. Я на цыпочках следовала за ним к дверям. С минуту мы стояли, прислонившись к створкам и глядя друг на друга. Он говорил о том, как ему тяжело будет провести вдали от меня целый день. Жаловался, что даже краткая разлука для него непереносима. Мы четыре или пять раз повторяли час нашей следующей встречи. Я клала руку ему на плечо. Касалась губами его губ. Он переступал порог и тут же скрывался из виду. В полумраке я возвращалась к постели. Садилась. Вновь переживала сладость прошедшей ночи. Завидовала себе самой. Сидела, опершись локтями на колени и чувствуя себя влажной, пахучей, всклокоченной. Я была счастлива, но проливала слезы под крик петухов и звон ведер на дворе. Мне приятна была эта смутная тоска, это изнеможение, эти смешанные запахи и это подобие глубокой, всепроникающей печали, не всегда отличимой от сердечной боли и рожденной самым полным утолением желаний.

X. Кормилицы

Антулла прогоняет свою кормилицу, ибо у той больше нет молока.

Ликорис прогоняет свою кормилицу, ибо у нее больше нет ребенка.

XI. Эпиграмма Плекузы на Сп. Поссидия Барку

Ликорис говорит, что сорок зим назад Спурий был очень красив. Плекуза сочиняет следующую эпиграмму:

Сей муж еще хранит следы былой красы,Найдете их в ушах да, может быть, во взгляде.

XII. Ближайшие дела в VIII иды с. г. [57]

Уезжаю в Аргилет.

Я попросила Спатале сходить за зеркалом. Потом долго гляделась в него. И громко, во весь голос, обратилась к себе самой со словами:

— Ты, милая моя, похожа на статую Тарквиния Древнего, которую пахарь в один прекрасный день откопал на своем пшеничном поле.

И я отправилась к столу, где поела сладкой молодой свинины с вареным виноградом и выпила два сетье[58] массикского вина.

XIV. Вещи, внушающие стыд

Это когда я вхожу в спальню моего мужа, в западном крыле дворца, и вижу его стоящим на четвереньках на ложе, в окружении юных рабов с воском, холодной водой, полотенцами и притираниями, при раскаленной жаровне (в самом разгаре лета!), и мальчик-умаститель выщипывает ему волоски на ягодицах и лобке, обходя мошонку.

ГЛАВА ВТОРАЯ

(листы 485, л. с. — 490, л. с.) 

XV. Подросток, опершийся плечом на колонну

Юные подростки, что познают первое томление.

Юные подростки, что познают первые минуты опустошенности, когда жажда жизни уходит из пространства тела, как океан ежедневно уходит к западу, медленно обнажая песчаные долы, усеянные ракушками.

Юные подростки, что взращивают и лелеют в душе стремление убить себя из-за прочитанной греческой книги, обидного замечания педагога, лица женщины с улицы Субуры. Вот они стоят. Опираются плечом о колонну. Их окутывает легкий запах не то молока, не то семени. Глаза устремлены в пустоту. Волосы щекочут шею. Легкий сквознячок из комплувия[59] временами вздымает им прядь. И по спине пробегает дрожь.

XVI. Кошки и канарейки

У меня есть пара короткошерстых кошек с желтыми ошейничками и канарейки, которых я держу на ленточках — ярко-голубых, как египетские эмали.

XVII. Моя собачка

Муола, маленькая собачка, родившаяся под ложем Публия, спит, опрокинувшись на спину. Она дышит тише, чем младенец с остатками материнского молока на губах. Ночью я ощущаю нежное касание ее лапки на своем плече — это она просит, чтобы ее вывели[60].

XVIII. Вещь, о которой надлежит помнить

Картина на дереве, изображающая трех Парок за прялкою.