Аноним Кикиморра - О детях и прочей нечисти

После того, как художников разняли и подлечили, кому-то из них пришла в голову светлая мысль попросить меня о помощи. Дескать, я же как-то терплю своего мужа, значит, наверное, знаю, как именно надо на него смотреть, чтобы было красиво. Я почесала в затылке и предложила им тупо нарисовать, как есть, потому что Совет Старейшин пришёл к решению, что надо рисовать, а не что надо рисовать красиво. Мне удивлённо сообщили, что нарисовать некрасиво совершенно невозможно, ибо всё искусство рисования заключается в том, чтобы сделать красиво. А для того, чтобы изобразить как есть, существует фотография. Я почесала в затылке второй раз, покопалась в Сети и продемонстрировала господам художникам подборочку старинных земных портретов всяких малоприятных граждан, дескать, вот, портреты, а некрасиво. Но мои доводы разбились в прах о несокрушимое представление муданжцев, что все земляне красивы, даже если у них по восемь подбородков, фиолетово-зелёный цвет лица и нет одного глаза. Я попыталась поискать портреты уродцев с других планет, но ничего убедительного не нашла. Тогда я предложила нарисовать Азамата в левый профиль, на котором шрамов почти нет, а что есть, то можно проигнорировать, списав на то самое приукрашивание. Но мне категорически заявили, что у портрета Императора есть канон, а именно анфас, в полный рост, на лошади и с мечом, и изменить канону -- это такое же нарушение традиции, как не рисовать портрет вообще. В итоге, когда мастера искусств вновь потребовали Азамата на ковёр для рассматривания под лупой, он отказался в довольно грубой форме и заявил, что у него всё равно нет времени позировать, так что пусть рисуют без него, раз уж так подробно его изучили. Художники обиделись и разъехались, оставив столичных представителей профессии разбираться самостоятельно.

Так вот, стоит, значит, на пороге моей спальни мастер искусств, первый в столице, длинный тощий старый хрен с условно одухотворённым лицом и жиденькой косичкой до колен. Он ко мне наведывается всякий раз как я бываю в столице, что в последнее время не очень часто на моё счастье. Чего он хочет, я не понимаю. То есть, понятно, что он надеется, что я как-нибудь решу проблему с портретом Азамата, каким-нибудь чудесным способом. То ли исцелю его, то ли богов попрошу... не знаю. От постоянных размышлений об этом несчастном портрете у меня даже появилась идея, но донести её до мастера мне не удалось с пяти раз, так что я отчаялась.

-- Здравствуйте, мастер, -- уныло приветствую я. -- Чем могу быть полезна?

-- Здравствуйте, Хотон-хон. Да вот, зашёл поинтересоваться, вы случайно с мужем не поговорили?

Собственно, я почти исключительно этим и занималась последние несколько дней между схватками и кормлениями.

-- О чём я должна была с ним поговорить? -- тоскливо протягиваю я, заранее зная ответ.

-- Ну как, о портрете об этом. Уже лето на исходе, а всё по-прежнему. Надо же что-то делать!

-- Так делайте, раз надо, -- говорю. -- Я-то тут причём? Моя забота вон в кроватке спит.

-- Да как же делать-то? Вот ведь в чём проблема! Ещё, видите, он позировать отказывается...

В таком духе с ним можно разговаривать вечно. Это, кстати, ещё одна причина, по которой я не хотела лететь в столицу на именование, но Азамату я о художниках напоминать не стала, а то он и правда клыки отрастит.

Я с горечью понимаю, что придётся предложить мастеру сесть, потому что стоять я уже устала, а он нескоро уйдёт, даже если я его грубо пошлю. Он принадлежит к категории счастливых людей с избирательным слухом. Но мне везёт -- дверь гостиной открывается и заходит какой-то ещё человек, мне не знакомый.

-- Мастер Овыас! -- окликает он с порога. -- Где вы... ой!

Последнее явно относится ко мне, потому что вошедший молодой человек застывает посреди комнаты, уставившись на меня круглыми глазами.

-- Куда ты вломился, болван! -- неожиданно эмоционально рявкает на него мастер. -- Здесь вообще-то императорские покои!

-- П-простите, Х-хотон-хон... -- мямлит несчастный парень, пятясь к выходу. Ну нет, он сейчас сбежит, а я останусь один на один с мастером? Нет, спасибо!

-- Подождите, -- я милостиво улыбаюсь парнишке и машу рукой в сторону кресел в гостиной. -- Присядьте, пожалуйста, и вы тоже, мастер, я сейчас.

Иду проверить, дрыхнет ли чадушко. Возвращаюсь в гостиную и закрываю за собой дверь.

-- Я была бы вам очень признательна, мастер, -- говорю сахарно, -- если бы вы не кричали в присутствии спящего князя. А то, понимаете, мне придётся отрывать мужа от управления планетой, чтобы его укачать...

Я, естественно, и сама прекрасно справлюсь, но муданжские мамаши очень любят сделать вид, что дети их не слушаются, чтобы спихнуть все хлопоты на и без того перегруженных мужей. Мастер искусств сразу принимает виноватый вид и долго извиняется. Так-то тебе, старому зануде.

Я присаживаюсь напротив гостей.

-- Я Элизабет, -- сообщаю парнишке. Мне последнее время доставляет массу удовольствия смотреть, как муданжцы теряются, когда я им представляюсь. По их убеждениям моё имя должно храниться в строгом секрете, чтобы не приведи боги никто не напакостил, а уж если так необходимо кому-то моё имя сообщить, то делать это должен кто угодно, кроме меня, потому что в устах другого человека имя несёт меньше силы... ну или какой-то подобный бред. Я-то вполне уверена, что если кто-нибудь захочет мне подгадить, его успех или неудача будут связаны не с тем, как я своё имя скрываю, а с тем, как хорошо меня охраняют телохранители и духовник. Зато в ответ на моё доверчивое представление рядовые муданжцы чувствуют острую необходимость выложить о себе всю подноготную, а потом ещё хвастаются перед друзьями, что я им благоволю.

-- Я Бэр, -- после секундной ошарашенной паузы выпаливает юноша. -- Подмастерье, учусь у мастера Овыаса. Я хороший ученик, родился под Долхотом, отец рыбак... Я зашёл за мастером, потому что он задержался в канцелярии, а надо уже семинар у первогодок начинать, а... простите, я не знал, что вы тут... э-э...

-- Ничего-ничего, -- я продолжаю милостиво улыбаться. Мастер сидит мрачнее тучи. Ему, видимо, довольно стыдно за простака-ученика, да ещё и теперь я точно знаю, что ему пора идти. Ох, чувствую, парню влетит... Ладно, сейчас как-нибудь поправим ситуацию. -- Как вовремя вы зашли, а то, я боюсь, я бы тут надолго задержала мастера разговором. Что ж, в таком случае мы с вами, мастер, увидимся в другой раз...

-- Н-да, прошу прощения, -- он встаёт и угрюмо кланяется. Паренёк Бэр тоже порывается встать, но я останавливаю его жестом. -- Вы не возражаете, если я задержу вашего ученика ненадолго? Он ведь в курсе проблемы с портретом, правда?

-- Безусловно, -- слегка огорошенно отвечает мастер, потом зыркает на ученика и наконец очищает помещение от своей персоны. Ну слава богу! Не знаю уж, что он подумал... хотя на самом деле знаю, только размышлять об этом не хочу. Они все думают одно и то же, что у такого человека, как Азамат, не может быть верной жены. Судя по всему, мальчишка не сильно отличается от своего учителя в этом отношении: сидит красный, как Азаматов свитер, теребит в пальцах край рукава.

-- Говоришь, ты хороший ученик? -- спрашиваю гораздо менее светским тоном. Если его удивить, есть шанс, что он перестанет ждать, что я его сейчас изнасилую.

-- Да-а, -- охотно отвечает он. -- Мастер даже позволяет мне заканчивать его картины.

Я уже успела разобраться в здешних художественных правилах достаточно, чтобы знать, что это очень высокая оценка умений ученика. Значит, есть шанс, что он справится с моей задумкой. Теперь надо его немного заинтриговать...

-- А хранить секреты ты умеешь? Только честно!

-- Вы хотите доверить мне секрет? -- спрашивает он шёпотом, таращась на меня во все глаза. -- Да я его под пыткой не выдам!

-- Отлично, -- усмехаюсь. -- Тогда слушай. Я хочу поручить тебе одну очень ответственную работу. Если ты хорошо справишься, то получишь вознаграждение как самостоятельный художник.

-- А если я не справлюсь? -- в ужасе уточняет мальчишка. Ему лет шестнадцать, наверное.

-- Ну, тогда придётся мне искать кого-то другого, -- пожимаю плечами. -- Зато если справишься, то сразу станешь мастером, и тебе будут заказывать картины всякие богатые люди.

У парня глаза начинают сиять, как лазеры.

-- И я смогу больше не работать у мастера Овыаса?

-- Естественно, -- я заговорщицки улыбаюсь. -- Ну что, берёшься?

-- Да! А что надо делать?

-- Надо нарисовать портрет Императора, -- развожу руками.

Парнишка моментально сникает.

-- Но ведь никто не знает, как это сделать!

-- Я знаю, -- говорю. -- И я тебя научу.

-- Вы умеете рисовать? -- изумляется он.

-- Нет, но у меня есть идея, -- я подмигиваю, чем окончательно отшибаю впечатлительному мальчику дар речи.

Пока он ищет слова в своём образно-одарённом сознании, я беру бук и открываю в нём две папки с картинками. Одна -- это отобранные специально для этой цели фотографии Азамата. Попытки объяснить мою идею мастеру Овыасу оканчивались ровно на этом месте: он категорически отказывался рисовать Императора с фотографии. Вторая папка -- это просто картинки, накачанные из Сети, в основном, иллюстрации к книгам.