Джеймс Чейз - Зарубежный детектив (1989)

— Надеюсь, не схватишь от испуга горячку. Я к ним уже немного привык, — небрежно бросил Коварж.

— Как вы считаете, товарищ капитан, что это за искусство? — чуть подобострастно спросил вахмистр Прокоп, подбежавший поприветствовать шефа.

Янда в ответ что-то прохрипел и снова вынул носовой платок.

— Не знаете, что за направление? Я не очень-то разбираюсь в искусстве, для этого нужно специальное образование… — Прокоп хотел сказать еще что-то, но, увидев быстро багровеющее лицо капитана, сразу умолк.

— Хватит разговоров! — во взгляде Янды, все еще обращенном к кикиморам, появился стальной блеск. От добродушного дядюшки не осталось и следа. — С этой самой секунды конец всем шуточкам. Начинается серьезная работа, голубчики.

Комнату на втором этаже, соседствующую с просторным рыцарским залом, только весьма условно можно было назвать конференц-залом. По субботам, когда в рыцарском зале городской национальный комитет сочетал законным браком молодоженов, она служила подсобным помещением. Проводились здесь время от времени и разные собрания. Но так как в комнате был оборудован маленький кухонный уголок, то чаще всего тут готовили себе пищу наведывавшиеся в замок сотрудники института охраны памятников. Они, правда, могли воспользоваться кухней в квартире управляющею замком, но в ту прокопченную до черноты дыру отваживались войти только закаленные души.

Сейчас, собранные поручиком Коваржем, в конференц-зале сидели все обитатели замка и ждали, как им казалось, слишком долго. К тому же с одной стороны окна комнаты упирались в крутой склон, а с другой во двор выходило всего одно окно. Но оно было прорублено в старой толстой крепостной стене, так что из него все равно ничего не было видно. Поэтому всем казалось, что они полностью отрезаны от мира.

— Хорошо, что здесь нет камер для обреченных на голодную смерть, — заговорил маленький очкастый Яначек. — Нас бы определенно посадили туда. А у меня, как назло, разыгрался аппетит!

— Мучение голодом — это первая ступень, — заметил Иво Беранек.

— Интересно, — подхватил Яначек, — кого первым подвергнут следующей ступени. Нас здесь много, есть из кого выбирать. — Он окинул взглядом собравшихся. — Семеро. Как кикимор.

— Думаю, первым пойдет Кваша, — предположил Иво. — Ведь он же ее нашел.

— Заткнитесь! — заорал Рафаэль. Он сидел не на стуле, а на полу у стены и выглядел страшно подавленным.

— Не будут же нас снова допрашивать, — всхлипнула Ленка. — Ведь этот… поручик… записал все наши данные: кто кем работает, где был ночью, кто что помнит… И сказал, что завтра подпишем протокол… — Ленка целый день ревела, хотя и не очень любила Марию. Время от времени она вытирала лицо мокрым платком, постепенно стирая губную помаду, краску с ресниц, с искусно подведенных глаз, и ее личико приобрело детское и наивное выражение

Неожиданностью для всех было то, что сидела она, прижавшись к Рудольфу Гаклу. Более того, Рудольф обнимал ее и, успокаивая, гладил по волосам. Они впервые так откровенно демонстрировали свои отношения.

— Почему вы постоянно говорите только о нас семерых, — впервые за все время подал голос Дарек Бенеш, неподвижно сидевший в углу на раскладушке. — Ведь ее мог убить кто угодно: житель деревни, матрос, рабочий каменоломни… да любой бродяга. Из нас же никто…

— Только у нас есть ключи от входа в барбакан, мудрец, — дружески ответил Иво.

— Для некоторых такой замок совсем не проблема, — не сдавался Дарек. — Его можно открыть проволокой, спичкой, конским волосом — я читал об этом. Или сделать слепок.

— Зачем неизвестному бродяге открывать замок, если можно было напасть на нее на тропе? Или в любом другом месте? — возразила Эмила. — Нет, уважаемые, хотим или не хотим, но мы замешаны в этом. Я знаю, — добавила она назидательным тоном, — что правда станет для всех неприятным сюрпризом. Но до нее обязательно доберутся.

— Как бы поиски этой правды не затянулись, — высказал опасение Яначек. — Не хочется ходить по земле с пятном потенциального убийцы.

— Ну перестань, не плачь, — принялся уговаривать Гакл Ленку, которая снова разревелась. — Ну как дитя малое… Черт возьми, чего мы здесь ждем?

— Вроде бы должен приехать какой-то капитан. Пойду посмотрю. Нет уже никаких сил терпеть, — заявила Эмила и направилась к двери.

— Мне, конечно, нет до этого никакого дела, Эмила, — Иво изобразил попытку преградить ей дорогу, — но поручик всем нам категорически запретил покидать эту комнату. Не стоит его злить.

— Катись к черту, — отрезала Эмила и вышла в рыцарский зал.

— Какова, а? — оживился Гакл. — Всегда была тише воды, ниже травы. Кто бы мог подумать! И с Марией в последнее время беспрерывно ссорилась.

— Не только она, кое-кто еще, — взглянул на него Яначек.

— Например, вы, пан архитектор, — отплатил ему Гакл.

— Спокойно, спокойно! — Иво замахал руками. — Позавчера она жаловалась на меня в институте, хотела докладную написать. И что же — я ее за это убил?

— Пока неизвестно, — пискнул Дарек.

— А тебе сейчас надо бы помолчать. Ты… не хочу оскорблять. На твоем месте я сидел бы тихо-тихо, как курица перед престольным праздником, — ты первый пойдешь под нож.

Дарек принял слова Беранека слишком близко к сердцу: побледнел и скрючился на своей раскладушке.

— Мне плохо, — захныкала Ленка.

— Что они там делают так долго? — повторил Рудольф Гакл.

Неожиданно для всех отозвался Рафаэль Седлницкий:

— Обыск в наших комнатах, — сказал он тихо. — Взяли у меня запасные ключи.

Как у каждого хорошего начальника, у Янды была привычка лично контролировать точность донесений своих подчиненных. Поэтому он тщательно осмотрел замки обеих дверей, ведущих в барбакан, и не обнаружил каких-либо внешних повреждений. В то, что не обнаружено следов лазания через слишком высокие стены, пришлось поверить на слово: сползти на гребень стены из окна башни, как это сделал молодой ротный Коуба, ему уже было трудновато.

— Прокоп, — обратился капитан к вахмистру, — позвони в речную полицию. Надеюсь, те суда еще не покинули нашу территорию. Звякни нашим, пусть ребята посмотрят на бывшего мужа Залеской, да и на других родственников. Близких, конечно. Потом… ладно, иди, тебе кто-нибудь принесет список, куда еще позвонить. Пойдем, Петр, сядем на ступеньки, доложишь. Пока — общие сведения для ориентировки.

— Их семеро, — Коварж вынул блокнот.

— Как тех уродин, — капитан кивнул в сторону кикимор.

— Интересно, зачем они их здесь держат?

— Для воспитания вкуса и так далее… Ладно, продолжай.

— Управляющий замком — Ян Седлницкий. По образованию художник, тридцать пять лет, не женат. Постоянно живет здесь, другой квартиры не имеет. Вчера вечером был в ресторане и крепко там нализался. Ушел сразу за Залеской, то есть около половины первого. Даже директор этого кабака не помнит точного времени. Седлницкий якобы хотел догнать и проводить Залеску, но был, по его словам, пьян в стельку. Смутно помнит, что несколько раз падал. А на горе, у леска, который здесь называют заказником, свалился окончательно. Но лежал довольно далеко от тропы. Как туда попал, не знает. Проснулся от холода и росы, когда запели петухи. Более точное время назвать не может. Пришел в себя и направился к барбакану, где и обнаружил убитую. Ему якобы стало плохо, и он не знает, сколько времени там был и что делал. В городской отдел позвонил в шесть часов девять минут.

— Когда Залеска пришла в ресторан?

— Со слов Беранека — это еще один занятный тип — где-то после девяти. Мне удалось из него вытянуть что было это примерно в четверть десятого. Итак, Иво Беранек двадцать пять лет, разведен. Живет здесь, заведует коллекцией. Это не то же самое, что управляющий замком или смотритель, понимаешь? Коллекции — это картины, мебель, фарфор… Здесь в замке они сложены в хранилище.

— Не считай меня идиотом. Какая профессия у Беранека?

— Учился девяти специальностям, не доучился. Десятая — учет и систематизация коллекций. Не знаю, где его раскопали. Скорее всего взяли из-за недостатка кадров. Если хочешь, можешь познакомиться с его прежними местами работы. Чего здесь только нет…

— Я прочитаю. Когда он ушел из ресторана?

— В полночь. Утверждает, что знает это точно. Якобы так устает от инвентаризации, что решил уйти пораньше: хотел с утра быть в форме.

— Шел тропой по косогору через барбакан?

— Да.

— Никого не встретил, ничего не видел.

— Конечно.

— Дальше. Кто еще был в том уютном заведении?

— Дарек Бенеш, фотограф, двадцать шесть лет, не женат. Слушай, это имя мне что-то напоминает. Боюсь, этот мальчик не совсем чист.