Десятка (сборник) - Козлов Владимир Владимирович
– Смотри, какое загаженное стекло. Ничего через него не видно.
– Типа их кто-то моет…
– Ну я не знаю… Должны мыть – уборщицы какие-нибудь.
– Какие уборщицы? Ты видела хоть раз, чтобы подъезд убирали?
– Не-а.
– Ну вот. Взяла бы и вымыла, если не нравится, что грязное.
– Вообще, мне все равно. А если бы и ты вымыл – сидишь днями дома на каникулах. Все б тебе спасибо сказали…
Я вынимаю из кармана ключ, ковыряю зеленую стену. На ней до ремонта была надпись «Семь лет прошло, немалый срок – вставай за хеви-метал рок. Мой друг, кончай вола доить, нам без металла не прожить». Это написали друзья Дэника из сороковой квартиры. Он уже год, как в армии.
– Что ты делаешь? – говорит Юля. – На фига стену портить? Только ремонт сделали.
– У тебя не спросил.
– А мог бы и спросить – у старшего товарища. – Она смеется.
Я смотрю на полоску ее загорелого живота между юбкой и кофтой. В пупке – серебряная сережка.
– От тебя воняет, ты ебалась.
– Ты что – дурной?
– Говорю – воняет.
– Не, ты что – на самом деле дурачок?
– Ты пила и ебалась, ты пьяная и оттраханная дура, ясно, кто ты?
– А ты кто? На себя посмотри. Ты еще молодо выглядишь, мальчик, ясно?
– Неясно.
– Ну, неясно, так неясно. Меня это не волнует.
Юля начинает подниматься по лестнице. Я смотрю на ее ноги.
* * *Захожу в троллейбус. Сзади кто-то трогает меня за плечо. Поворачиваюсь. Юля.
– Привет. Откуда ты?
– Так. Гулял.
– И я тоже гуляла. – Она смотрит на кабину водителя. – Надо билетики купить.
– Забей. Уже десять часов – никаких контролеров давно нет.
– Ну, смотри. Не дай бог контролер – будешь платить за меня штраф, хорошо?
– Хорошо.
– Давай сядем – вон два места.
– Давай.
Садимся на высокое сиденье над колесом. Людей немного. Троллейбус катится мимо забора хлебозавода.
– А почему ты сегодня на троллейбусе? Всегда на машине…
Она не отвечает.
– А как его зовут?
– Кого?
– Ну, твоего парня.
– А какая разница?
– Никакой. Так просто – интересно.
– Ну, Петя его зовут.
– Петя? – Я улыбаюсь. – Имя такое пидарастическое.
– У тебя, можно подумать, красивое. Вова – жизнь моя херова.
Я отворачиваюсь. Впереди, через проход, лицом к нам сидят две девчонки. Одну я знаю – она в нашей школе, на класс старше меня. Волосы разобраны в четыре тонкие косички, накрашена, как обезьяна, облегающие короткие шорты, ноги белые, в комариных укусах, вертит в руках зонтик – не знает, куда деть. Вторую я не знаю. Она в белой блузке с разрезом спереди – виден черный лифчик – и короткой юбке. Сидит, широко расставив ноги. Если б сидел напротив, мог бы заглянуть ей между ног.
Юля шепчет:
– Без мазы. По ним сразу видно, что малолетки. Даже если не ты, а взрослый чувак подойдет знакомиться – убегут. – Она смеется.
Девчонки смотрят на нее, фыркают.
Выходим из троллейбуса. Я говорю:
– Пошли, если хочешь, ко мне – пива попьем.
– А тебе уже можно пиво? На киосках везде написано – «с восемнадцати лет».
– Ты купишь – я деньги дам.
– Не надо деньги, у меня есть.
– Тогда купим – и пошли.
– А мама?
– Ее нет. В больнице.
– Что с ней такое?
– Гипертония. Она каждый год ложится на три недели.
Сидим на креслах, между креслами – журнальный столик. Телевизор работает без звука. Я кладу сигарету на тарелку, беру пластиковую бутылку. Разливаю остаток пива себе и Юле, швыряю бутылку под стол.
Беру стакан, делаю большой глоток. Юля смотрит в окно – там ничего не видно, одни листья и ветки.
Она говорит:
– Уже август, скоро лето кончится, да?
Я киваю, отпиваю еще пива. Юля тушит бычок о тарелку, берет свой стакан.
Я встаю, подхожу к ее креслу, сажусь рядом на пол. Она – в белых штанах из «мятой» ткани, и ноги кажутся толстыми, а когда в мини-юбке – наоборот. Я кладу руку ей на коленку.
Юля ставит стакан на стол, наклоняется мне к уху, шепчет:
– Того, что ты хочешь, не будет. Ни-ко-гда. Ты понял?
Она улыбается. Помада на верхней губе чуть-чуть размазана. Я резко встаю, заношу кулак, бью.
Мимо. Кулак ударяется в спинку кресла, пружинит, я падаю на Юлю, утыкаюсь головой в грудь.
Юля говорит:
– Ладно, хватит, успокойся. Все нормально.
Ниагара
Сижу после занятий в университетской библиотеке, листаю Rolling Stone. В журнале рекламируется клуб BMG – я заказал через него диски, а платить, само собой, не собираюсь.
В библиотеку заходит Оля из Калининграда. Я махаю ей рукой, она подходит. Нормальная девчонка, хоть и некрасивая.
– Hi, what’s up?
– Not much. How are you?
– I’m okay. What about you?
Я пожимаю плечами.
– Хочешь поехать с нами в этот уикенд на Niagara Falls?
– Что это?
– Ниагарский водопад. – Она смеется. – Стыдно не знать.
– Он же, вроде, далеко отсюда – в Канаде.
– Не так уж далеко. Миль, может триста. Мелисса, ну, моя руммэйт, ты ее видел, предлагает поехать на ее машине.
– А кто еще поедет?
– Ну, Ахмед, само собой – у нее на него краш. Не знаешь, что такое «краш»? Влюбилась, короче говоря. Ну, значит, каждый может еще взять с собой по одному человеку. Он, конечно, пригласил Бахыта, а я хочу, чтобы поехал ты. Пусть хоть один нормальный человек будет, а то они меня за поездку знаешь как достанут?
Казах Бахыт достает Олю весь семестр. Рассказывала – они ездили вместе в Олбани, и там возле какой-то гостиницы он ей открытым текстом сказал: как бы было классно, Оля, снять с тобой номер в гостинице и залечь на целый день в постель. Она его прокидывает, потому что он – мудак и потому что у нее есть парень, тоже сейчас в Штатах по студенческому обмену, только в другом университете, в штате Юта.
Я спрашиваю:
– Когда выезжать?
– В пятницу вечером, после классов Мелиссы, а назад – в воскресенье. Она предлагает поехать к ее маме в Буффало, переночевать, потом в субботу – на Ниагару, вернуться, опять переночевать – и утром назад.
– У меня работа слетает, целая смена, четыре часа почти двадцать баксов.
– Ну и что? Посмотреть Ниагару – это в сто раз важнее твоей работы.
– Ладно, уговорила.
В пятницу вечером собираемся в кафетерии. Все с рюкзаками. Ахмед – добродушный высокий узбек, всегда улыбается. Здороваюсь с ним и Бахытом за руку. Киваю Оле и Мелиссе. Мелисса – настоящая колхозница: толстая, низкорослая, ходит всегда в грязных спортивных штанах и ветровках. Она спортсменка, играет в лакросс, и ей за это дали стипендию в университет. Но она все равно тупая – Оля делает ей письменные работы.
Идем к стоянке машин. Дура Мелисса забыла, где поставила свою «Тойоту». Ищем ее минут десять.
На кампусе полно добитых машин, но ее – одна из худших: крылья проржавели насквозь, стекла грязные, краска облезла. Я шепчу Оле:
– На такой тачке мы до Буффало не доедем.
Оля махает рукой – типа, ерунда, все будет в порядке.
Ахмед садится спереди – здесь это место почему-то называют «Shotgun», ружье. Я, Оля и Бахыт втискиваемся сзади.
Радио в машине нет. Мелисса с гордостью рассказывает, что его вытащили в Буффало два года назад, а на новое денег нет. Ахмед просит ее повторить почти каждое слово – он знает английский хуже всех.
Едем по безликим маленьким городишкам. Возле припаркованных у домов тракторов Deer и грузовиков Ford носятся чумазые дети и собаки.
– Задрала меня уже эта Америка, – говорит Бахыт. – Хочу домой.
– Два месяца осталось, – говорю я. А потом – хочешь, не хочешь, а сядешь в самолет и полетишь в свою Алма-Ату.
– Не Алма-Ату, а Алматы, – поправляет он.
– А какая разница?
– Наша столица теперь называется Алматы.
