Ричард Мораис - Путь длиной в сто шагов
Кульминации вся эта история достигла тогда, когда Мехтаб подала мне ведомости о зарплате Клода. За тот год, что он работал у нас, «Бешеная собака» выплатила ему семнадцать тысяч евро одной зарплаты плюс еще три раза по столько же в виде всяких социальных и пенсионных налогов. «Бешеная собака» оставалась должна ему еще десять недель оплачиваемого отпуска.
Клод был аферистом, а не официантом.
Я позвонил в лионский ресторан, поговорил с его владельцами, и они в итоге признались, что Клод проделал с ними тот же фокус, и в конце концов им пришлось составить для него отличные рекомендации просто для того, чтобы избавиться от этого мошенника. Я велел Жаку уволить его. Что тот и сделал.
Но мальчишка вернулся – с представителем профсоюза.
– Все очень просто, мсье Хаджи. Увольнение этого молодого человека незаконно.
Мехтаб использовала всю поэтическую изощренность урду, чтобы проклясть семью этого профсоюзного деятеля до такого-то колена. Жак рвал и метал.
Я поднял руку и попросил их обоих помолчать.
– Объяснитесь, мсье Леклер. Этот человек – жулик. Мошенник. Как этого может быть недостаточно для увольнения?
Клод выглядел таким же безмятежным, как и всегда, и весьма мудро не говорил ни слова, предоставляя вести переговоры профсоюзному деятелю.
– Ваши обвинения несправедливы и голословны, – мягко заговорил Леклер, складывая пальцы домиком и задумчиво поджимая губы. – И, что, возможно, самое существенное, совершенно бездоказательны.
– Это неправда, – вмешался Жак. – Я весьма тщательно задокументировал, как Клод намеренно тянет время, выполняя свою работу, даже самые простые задания вроде того, чтобы накрыть на стол. У него это занимает в четыре раза больше времени, чем у остальных.
– Мы согласны, Клод – не самый расторопный работник, но это еще не достаточная причина для того, чтобы уволить его, тем более что ваши же собственные записи хвалят его за «высочайший профессионализм». Нет-нет, мсье Жак, вы поступили неправильно. Ему требуется столько времени на выполнение ваших заданий как раз из-за профессионализма, который вы так высоко оценили ранее. Скажите мне, вы когда-нибудь были не удовлетворены его работой после того, как она была закончена? Она была выполнена небрежно? Я не смог найти в его деле никаких жалоб на качество работы, только на время, которое ему требовалось, чтобы завершить ее.
– Ну да, это правда…
– Таким образом, в суде мы сможем весьма убедительно доказать, что работа занимала у него больше времени именно потому, что он так заботился о качестве ее выполнения…
– Это возмутительно, – заявил Жак. Лицо его приобрело опасный свекольный оттенок. – Все мы прекрасно понимаем, чем занимается Клод и в чем тут вообще дело. Он вымогатель. Он нарочно раздул цифры в своих рабочих листах. Мсье Леклер, вы сговорились с мошенником. Поверить не могу, что вы приняли его сторону.
Дородный Леклер ударил кулаком по столу:
– Возьмите свои слова обратно, мсье Жак! Вы уволили Клода незаконно, а теперь подвергаете сомнению мою профессиональную порядочность, чтобы замести следы. Ну, вам это не удастся. В отношении подобных дел законы весьма однозначны. Вы должны немедленно восстановить Клода в должности. Или, если вы желаете с ним расстаться, вам следует предложить должного размера выходное пособие, как полагается по закону, а не ту жалкую сумму, которую вы выдали ему вчера.
Я посмотрел на Мехтаб, которая яростно подсчитывала что-то в блокноте.
– А если мы откажемся?
– Тогда профсоюзу придется вызвать вас в арбитражную комиссию с обвинением в неправомерном увольнении, и это будет ужасно. Это я вам обещаю. Мы непременно сделаем так, чтобы на заседании присутствовала пресса и чтобы вы были справедливо обличены как эксплуататоры трудящихся.
– Это шантаж.
– Называйте как хотите. Мы просто следим за тем, чтобы члены профсоюза не становились жертвой злоупотреблений со стороны собственников и чтобы вы платили им, как положено по закону.
Я встал.
– Довольно. Мехтаб, дай им то, чего они хотят.
– Гассан! Это зарплата за два года и еще отпускные. Чтобы избавиться от этой свиньи, нам придется потратить сто девяносто тысяч евро!
– Мне все равно. С меня довольно. Клод мутит воду, и, если мы его оставим, нам в итоге это будет стоить дороже. Заплати ему. Он все предусмотрел.
Клод мило улыбался и даже, я думаю, собирался поблагодарить меня за щедрость, хотя я говорил тихо и подчеркнуто обращался к мсье Леклеру.
– А теперь выведите эту дрянь из моего ресторана.
Поль Верден был одним из первых высококлассных шеф-поваров Франции, который понял, что ресторанный бизнес в наше время полностью изменился и что великие французские рестораны, как раковые больные, чудом доживали последние дни. Французское правительство сделало для нас выживание в условиях экономического спада совершенно невозможным. Тридцатипятичасовая рабочая неделя; пенсионные выплаты и десятки «социальных» налогов; эта малопонятная бюрократия, требовавшая полдюжины бухгалтеров и адвокатов. В ту зиму правила, ограничения и дополнительные расходы толкали нас все ближе и ближе к краю пропасти.
Поль, конечно, обнаружил эти финансовые проблемы на горизонте раньше остальных и вполне успешно справлялся с ними, пока они не достигли своего апогея. В частности, он изучил историю французских модных домов, переживших пятьдесят лет назад подобную встряску. Он хорошо усвоил их уроки. Он заметил, например, что трудоемкая высокая мода, находившаяся на вершине пирамиды, создала модным домам репутацию во всем мире благодаря смелым новым решениям, но лишь немногие современные женщины могли себе позволить покупать их продукцию. В результате ателье высокой моды теряли деньги.
А вот более низкие этажи той же пирамиды – линии по производству готовой одежды и лицензии на производство парфюмерии, наоборот, приносили деньги. Дальновидные импресарио мира моды, такие как Бернар Арно в «LVMH», эффективно использовали эти линии для того, чтобы обратить в деньги прекрасную репутацию, созданную нерентабельной высокой модой, находящейся на верхушке их империй.
Интуитивно Поль понял, что его «Золотой петух» был кулинарным эквивалентом высокой моды от Кристиана Диора, и потому он спустился на нижестоящие уровни гастрономической пирамиды, чтобы заработать денег. Он давал свое имя всему: от столового белья до оливкового масла. Поль продемонстрировал нам, как это делается, и явился вдохновителем и образцом для подражания всем, целому поколению менее значительных шеф-поваров, пытающихся создать свой гастрономический бизнес в это трудное время.
Так что можете себе представить, насколько я был потрясен, когда наконец понял, что успех Поля оказался мнимым. Он обанкротился и погиб. Словно в подтверждение, что на французской земле больше не стало места для той высокой кухни, какой мы ее знали, – даже если никто до сих пор и не признавал этого факта.
Если я и тешил себя какими-то иллюзиями относительно моего собственного ресторана, то выходное пособие, которое мы выплатили Клоду, тут же сорвало пелену. Чистая прибыль ресторана за прошлый год составила 87 евро при обороте в 4,2 миллиона евро. За год до того «Бешеная собака» потерпела 2200 евро убытка. После вынужденной выплаты 190 000 евро Клоду (это были траты, не запланированные в бюджете) мы должны были прийти к новому году с большим дефицитом. Все сводилось к следующему: чтобы не понести убытков, заполняемость ресторана должна была держаться на уровне 93 %. На данный момент среднегодовая заполняемость зала «Бешеной собаки» составляла 82 %.
Внезапно я понял, как Поль начал скатываться по этому скользкому склону, потихоньку занимая деньги, чтобы покрыть убытки, – немного в одном месте, немного в другом каждый раз надеясь, что следующий год непременно будет лучше. Даже если бы я не отдавал себе полного отчета в том, что это все означает и куда скатывается «Бешеная собака», мне об этом постоянно напоминала моя сестра, в ресторане, где она занималась бухгалтерией, и дома, в моей квартире, где жила в одной из комнат.
В тот вечер после работы я вернулся домой (я жил в многоквартирном доме за мечетью Мусульманского института), бросил ключи и телефон на столик в коридоре и прошел на кухню. Тарелка с едой, которую Мехтаб всегда готовила для меня на ночь, уже ждала меня на столе: по ложке пюре из баклажана и картофеля в йогурте. Но Мехтаб не спала, как обычно в столь поздний час, а сидела в ночной рубашке у кухонного стола перед чайником чая с пряностями. Глаза у нее были красные и припухшие.
Она встала, налила мне стакан газированной воды из холодильника и подала салфетку.
