Сергей Алексеев - Покаяние пророков
— Ладно тебе прикидываться-то!.. Не принимают, а приватно приглашают достойных. Видел, кто возле Цидика вертелся? Сроду не подумаешь, какой-то технарь Желтяков оказывается настолько близким к нему, что ходит через черный ход.
— А он что, технарь, Желтяков?
— Кто же еще? Преподает в Технологическом и подвизается в оборонке.
Что-то удержало сказать о письме Цидика, адресованном профессору, махнул рукой.
— Веселые дела…
— Так вот, Космач, я приглашаю тебя в нашу стаю.
— Спасибо, но что я должен делать?
— Пока ничего особенного. Для начала пойдешь работать к нам в управление. В качестве вассала.
— А что за такое хитрое управление?
— Главное управление ревизии архивов, — с удовольствием объяснил Василий Васильевич, — Сокращенно ГУРА. Почти учитель в переводе с тибетского.
— И что за работа в этой ГУРе?
Данила порылся в шкатулке с трубками, извлек совсем маленькую, набил сладковатым на запах табаком и стал просто посасывать мундштук. На ироничность он не обращал внимания.
— В общем-то, по нашему профилю… За последние полтораста лет во всяких закрытых… да и не совсем закрытых архивах скопилось огромное количество исторических ценностей и документов. Самых разных… В эти хранилища нога историка не ступала, в основном топталась жандармерия, полиция, милиция, КГБ, ну и прочие карательные организации… У кого-то изымали частные коллекции, наворованное или контрабанду… Что-то вывозили из побежденных стран в качестве контрибуции или просто как добытый трофей, но по каким-то причинам прятали. В музеи это не попадало… Документы терялись… Сам знаешь, сколько за эти полтора века сменилось властей. И элит!.. А три последних войны внесли полный сумбур. Эвакуировали, возвращали, потом снова эвакуировали… Что-то по дороге теряли, что-то находили… Короче, сейчас никто толком не знает, чем набиты многие сотни ящиков. Стоят с послевоенного времени. Конечно, советская элита кое-что пошерстила… Но по мелочам и лишь в Москве и Питере. Например, всю позапрошлую неделю работали в Рязани… В пятидесятых милиция сняла с поезда бесхозный багаж — шесть металлических контейнеров. Глянули сверху — черепки, косточки, ржавые железки, короче, материалы с археологических раскопок. Кто послал, откуда?.. Опечатали, присвоили инвентарные номера и сдали на склад… Через пятьдесят лет кто-то о них запнулся, собрали комиссию, вскрыли один контейнер, не поленились и развязали каждый мешочек… Мы потом насчитали пятьсот пятьдесят шесть только золотых изделий. Скорее всего, из раскопок скифских курганов в Сибири… Ты помнишь, кто в шестидесятых копал курганы в Сибири?
— Вроде академик Окладников, — отозвался Космач.
— Вроде… Не вроде, а он!.. Но если он, почему материалы очутились в Рязани? А может, не один академик копал? — Данила вдохновился. — Есть еще и почище! В прошлом году выезжали в Пермь. Там городской организации ветеранов отдали полуподвальное помещение. Раньше был вещевой склад воинской части… Стали делать ремонт и за перегородкой в полкирпича обнаружили залежи холодного оружия семнадцатого — восемнадцатого веков. Да не простого! Есть драгоценные экземпляры восточной работы, в золоте и сапфирах. И в хорошей сохранности… Кто собирал? Кто замуровал?.. В общем, сейчас мы разработали специальную программу, правительство денег на это не жалеет… Конечно, есть и неприятные моменты. Самые лучшие образцы оружия продали с аукционов на Западе. Надо же чем-то пополнять бюджет, казна пустая… Но это дело временное и поправимое. С жильем вопросов не будет. Видишь, какой домик? Из конфискованных, три года работаю и нынче уже рассчитался…
— Понял вас, Василий Васильевич. — Космач принес телефонную трубку. — Спасибо за предложение. Правда, очень интересное, даже в душе что-то ворохнулось…
— Слушай, К-космач… Я отказов н-не принимаю! Если т-тебе д-делается предложение, значит, все ппродумано и сог-гласовано. М-можно сказать, ты уже в штате. Сам Ровда двумя руками за тебя!
Упоминание о бывшем декане всколыхнуло их последний неприятный разговор.
— А что, и этот шахтер с вами архивы копает?
— Да он же заместитель начальника ГУРА! Мозговой центр!
— И он — за меня?
— Такие дифирамбы тебе поет — заслушаешься. Телефон справочной службы был занят.
— Понятно… Только одно не ясно… Почему такое заманчивое предложение прозвучало сейчас, когда я приехал в Москву? Совпадение? Или увидели и вдруг вспомнили? Или есть еще какие-то особые причины?
— Ч-чего ты придираешься? Т-тебя берут п-под новую п-программу. Нам нужен хороший эксперт, к-которому можно доверять и к-который знает дело. Н-ну, если так важно, спроси сам у Ровды.
— Ладно, выпадет случай, спрошу… В общем, я отказываюсь. Знаю, что делаю глупость, но…
— Об-бъясни причину.
— С этим шахтером не хочу добывать уголек в одном забое.
— Юрка, только н-не ври и н-не выкручивайся! Начнешь мне тут сочинять… Говори правду!
— Есть понятие — непреодолимые силы природы. — Космач постоянно набирал номер справочной. — Мороз, например, жара в пустыне, извержение вулкана… Короче, то, что человек не может остановить или как-то изменить. Я столкнулся с этим… только в другом смысле. Конфликт со средой обитания такая же непреодолимая сила. Может, самая непреодолимая…
— К-красиво сказал, молодец. Н-но я тебя быстро помирю со средой.
— Каким же образом?
— Н-надо ее поменять!
— Научите, как?.. Это же не квартира, не соседи и не жена…
— Т-ты дурью-то не майся, Космач. И не ври мне тут! Сам-то п-понимаешь, что говоришь? П-про конфликты девушкам рассказывай, им головы морочь!
Надо было бы ему ответить резко и определенно, может, даже послать, но Космач до сих пор не мог преодолеть комплекс студента: кем бы ни был Данила — навсегда оставался преподавателем, человеком довлеющим и оценивающим. А поскольку над ним исподтишка посмеивались, передразнивали, иногда грубовато шутили в его присутствии, распевая на экзаменах, то было еще и жаль его, как жаль немощного, выживающего из ума родителя.
И сейчас он показался обиженным и жалким…
— Вы не сердитесь, Василий Васильевич… Но я не хочу что-то менять в жизни. Сижу в глуши, работаю в свое удовольствие. Кое-что скоро опубликую, есть предложение… Почти нет конфликтных ситуаций, и мне хорошо.
Данила неожиданно закурил трубку и сделал несколько торопливых жадных затяжек.
— Знаю, почему не хочешь. Что ты мне про силы природы? Какую философию подверстал!.. Знаю я эти силы. К тебе же на днях… девица пришла, из скита. Боярышня Углицкая. — Он подождал реакции, засмеялся натянуто, неприятно. — Уж не собрался ли ты с ней в скит убежать?.. Если ты на княжне женишься, сам-то князь будешь или так холопом и останешься? Как там у них, по традиции?..
Космач отложил телефонную трубку и сжал кулаки. Бывший феодал заметил его состояние, оборвал смех, сказал деловито, но мягко:
— Ты вот что. Звони своей боярышне. Телефон в деревне у вас есть, пусть позовут. И скажи ей, чтоб летела сюда к тебе. Паспорта нет — вопрос решим, человека найдем, чтоб сопроводил в Москву. С ней ничего не случится.
И сунул трубку в руки. Говорить ему что-либо, тем более отрицать было бессмысленно. А Данила перешел в наступление.
— Зачем к тебе пришла? Только чтоб замуж пойти?.. Не исключаю, даже верю. На другой женщине ты жениться и не мог… Но ведь она еще весть принесла. Хочешь, скажу, какую?.. Чужак в скит пришел, от твоего имени. Так что ты уже работаешь.
Он подождал реакции — не дождался.
— Наверное, подумал, это человек Цидика? Потому легко согласился в Москву поехать… А он из нашего управления. Временно была потеряна связь. Ты же знаешь, куда его посадили? В коптилку! Рубленый колодец в четыре метра высотой, и на конус — не выбраться. Нет, я восхищаюсь — истинные средневековые нравы!.. Сейчас связь восстановлена. Так что звони боярышне, Юрий Николаевич.
Космач еще раз набрал телефон аэропорта — занято. Положил трубку, встал и надел шубу.
— Мне пора, учитель. Спасибо, что с дерева сняли, стоя писать научили… Ну и за всю прочую науку.
— Юра, не дури. Звони своей страннице. Здесь и свадьбу твою сыграем.
— Был очень рад встрече… Но — время! Пока поймаю такси…
— Ну что же… Коль спешишь — поезжай, — вдруг согласился Данила. — Но мой дом всегда для тебя открыт. А насчет такси не беспокойся. Тебя доставят к месту назначения.
Космач глянул на пакет с диссертацией, но брать его не стал, чтоб оставить свободными руки: мысль о побеге уже вызрела. Иначе не отвязаться…
Он перехватил взгляд.
— И правильно, оставляй. Сегодня же отдам, пусть набирают.
Василий Васильевич вышел провожать в халате и тапочках. Руку пожал, посмотрел по-отечески ободряюще.
