Кэрри Фишер - Хуже не бывает
Сьюзан понравилось это «невозможно отыскать», словно если бы он оставил карту, где его найти, то ему можно было бы простить большую часть прегрешений. Но проступок Крейга другое дело, крайне запутанное, записанное в тайной хартии верности и порядка, сияющей во мраке. Видимо, Крейг нарушил статью 9, параграф 3, абзац 7: во время лекарственного кризиса Сьюзан он велел Хойту звонить в Службу спасения, а это была ошибка, которую мог сделать только тот, у кого водянка мозга или у кого в семье никогда не было знаменитостей.
Она разругалась с Крейгом из-за его опрометчивого поступка. Да, она благодарна ему за то, что он подоспел вовремя. «Мы все должны благодарить бога за то, что все обошлось, но у меня есть маленькое замечание. Если такое повторится – боже упаси, конечно, но у любого из нас могут возникнуть неприятности со здоровьем, у меня вот на прошлой неделе приключилось целых две, спросите Дональда. Снова эта история со сломанной пяткой. Но не в этом дело – мы не звоним в Службу спасения, мы звоним семье. Вы звоните мне. А я звоню Джерри, он практически доктор, то есть он, вообще-то, медбрат, но может обо всем позаботиться». Глаза Дорис сузились, она размышляла над чудовищным проступком Крейга и проблемами, которые возникнут, если пресса пронюхает об этой истории. Она собиралась на сей раз великодушно забыть о случившемся – ради дочери, – но нельзя допустить, чтобы это повторилось.
Люси тоже пообещала заехать, но в последнюю минуту перезвонила и сказала, что передумала и вместо этого поедет рожать.
– Ты готова на все, лишь бы не навещать меня в этой клинике. Если бы я лежала в какой-нибудь модной восточной психушке, ты бы мигом примчалась и разродилась прямо там.
Люси вздохнула.
– Послушай, я всего лишь хочу насладиться последними бездетными минутами перед эпидуральной анестезией. Но знай: я люблю тебя и хочу, чтобы ты делала все, что скажут эти придурки, чтобы они выпустили тебя, пока ты на своих сиськоувеличительных лекарствах, и тогда мы сможем завалиться в ночной клуб… Ох, мне пора, пришел доктор. Я позвоню после того, как вытащат близнецов из бочки, которая когда-то была моей талией. Пока!
В окно Сьюзан увидела, как подъехали Крейг с Ангеликой и Хойтом на прицепе. Она глубоко вдохнула и отбросила с лица немытые волосы. Она не слишком радовалась людям из прошлой жизни, той, которая в каком-то смысле и свела ее с ума, хотя за рулем сидела она сама. Но рано или поздно ей придется увидеться с ними, а точнее, и раньше, и позже, и даже в промежутках. Так что она спустилась по лестнице и направилась к дружелюбной радостной группе, полная решимости сделать вид, что все хорошо. Выйдя на веранду, она поздоровалась с ними.
– Всем привет. – Сьюзан застенчиво улыбнулась, не придумав удачную приветственную шутку. Она же не обязана вечно шутить, но ей почему-то казалось, что обязана. И другим наверняка тоже, господи, теперь ей придется все время шутить, потому что она толстая. Толстые люди обязаны быть забавными. Теперь она больше не милая сообразительная девочка. Она превратится в чокнутую толстушку, которая откалывает шуточки, потому что все толстушки так себя ведут.
Хойт просиял и, поднявшись на две ступеньки, заключил ее в медвежьи объятия.
– Вот она, отрада для несчастных глаз! – Он приподнял ее и немного покружил.
Сьюзан выдохнула, взволнованно улыбнулась, стыдливо пригладила волосы и отступила назад.
– Осторожнее, – предупредила она. – Если медсестры увидят, что мы касаемся друг друга, у меня будут неприятности. – Или здоровым людям можно к ней прикасаться? – Вообще, это психам не разрешается прикасаться друг к другу, думаю, это из-за невезения или…
– Быстро! Прячься! – завопил Крейг на всю округу, широким шагом направляясь к ней. Схватив Сьюзан за голову, он стиснул ее руками. – Исцелись! – молился он, возведя глаза к небесам в поисках поддержки, но ему пришлось положиться на Хелен, поскольку ее голова появилась в окне над ними. – Исцели это несчастное дитя, господи, я умоляю тебя, – закрыв глаза, он внезапно отпустил ее, будто его ударила молния, и воздел к небесам дрожащие руки. – Хвала Иисусу, она здорова, садимся в машину и уезжаем отсюда. С этой девушкой не случилось ничего такого, чего не исправит хороший сэндвич.
Хоть убейте, Сьюзан не могла придумать ответ. Она застыла, глядя на Крейга, который своими набожными руками делал пассы над ее головой.
– Кто-нибудь видел Лизу? – обратилась к ним Хелен, на время освободив Сьюзан от тщетных попыток придумать достойный ответ.
– Нет, слава богу. – Сьюзан покачала головой, благодарная за то, что от нее отвлекли внимание. – Надеюсь, она не придет.
– Отправь ее ко мне, если увидишь, – скомандовала Хелен, прежде чем исчезнуть за окном, оставив ее с друзьями, которым она так и не знала, что сказать.
– Не обращай на него внимания, – сказала Ангелика, поцеловав Сьюзан. – Я так и делаю. – Ангелика взяла ее под руку и убрала прядку волос со лба Сьюзан. – Отлично выглядишь.
Сьюзан скептически посмотрела на нее.
– Вот уж нет. Я выгляжу ужасно. Здесь вовсе не курорт.
– Перестань, – мягко сказала Ангелика. – Просто прими комплимент, хорошо? В любом случае замечательно, что в твоем взгляде появилась жизнь.
– Это не ее жизнь, графиня, – встрял Крейг, прикуривая сигарету. – Это моя. Моя. То, что ты видишь в ее глазах, – следствие созерцания моей женственной задницы и возбуждение от этого, в том смысле…
– Да помолчи ты хоть немного, – набросилась на Крейга Ангелика, заметив тревогу Сьюзан. – Можешь ты хоть раз смолчать? Такое вообще возможно?
Крейг открыл рот, затем закрыл, и ему пришла в голову мысль получше, когда он увидел лицо Сьюзан. Он протянул ей пачку сигарет, как трубку мира.
– С тобой тут хорошо обращаются? – спокойно спросил он, когда она жадно схватила сигарету и сунула в рот.
Сьюзан пожала плечами:
– По сравнению с другими психушками, в которых я не была, все отлично.
Крейг дал ей прикурить от своей зажигалки и закрыл ее со щелчком.
– Хочу тебе сообщить, что мы с Хойтом поженились в начале недели, – сказал он, бросив обожающий взгляд на Хойта, свою новую невесту, стоявшую рядом. Глубоко засунув руки в карманы, Крейг покачивался взад-вперед на каблуках. – Это была простая церемония, никакой роскоши. Правда, милый? Между прочим, на случай, если ты хочешь сделать подарок, мы зарегистрировались в «Доме боли» и в «Данкин Донатс».
Хойт осуждающе прищурился.
– Хватит, приятель, заткнись и дай Сьюзан что-нибудь сказать, – проворчал он. – Мы приехали повидать ее, а не выслушивать твои глупости.
– Вот так он и пилит меня целый день. Видишь, что ты натворила. Ты создала монстра. Кажется, он мне больше нравился, когда был в депрессии. Я даже начал скучать по тем объятиям, о которых он меня тогда умолял.
День был жарким, а влажность настолько плотной, что «хоть картину вешай», как сказал Крейг, ни к кому не обращаясь. Жара, казалось, проникла даже в тень – напитавшись ею и став сильнее. Тени лежали, сдавшись без единого вздоха. От жары все застыло на месте, почти не дыша, ничто не тревожило окрестности и их безумных жителей.
Пациенты «Тенистых аллей» двигались сквозь застывший пейзаж так, словно пытались указать дорогу заплутавшим посетителям. Они задумчиво сидели на лестницах или в креслах, сдвинув головы, размышляя о недалеком будущем, когда смогут покинуть это место и вернуться к мирской жизни. Огонь удалось укротить, беду предотвратили – их снабдили планами и подробными инструкциями, гарантирующими безопасность отныне и впредь.
Дорис подошла к секретарше «Тенистых аллей».
– Добрый день, я Дорис Манн, мать Сьюзан Вейл. Она ваша пациентка.
Медсестра за конторкой посмотрела на нее.
– Извините, миссис Манн, следующее посещение разрешено с шести до семи. Вам придется подождать в приемной.
Дорис положила на конторку большую стеганую матерчатую сумку.
– Да, но я только что прилетела издалека, и мне необходимо увидеть дочь.
Медсестра печально покачала головой.
– Не я устанавливаю правила, миссис Манн…
Дорис перебила ее с натянутой улыбкой.
– Я – мисс Манн и понимаю, что не вы устанавливаете правила. Могу я увидеть того, кто этим занимается?
Дорис хотела отменить все дела, когда узнала о беде, приключившейся с дочерью, но Томас позвонил ей в Атлантик-Сити и заверил, что у него все под контролем. И вот наконец она, нагрузившись провизией, прибыла подкормить свою маленькую девочку. Может, сейчас и не время посещений, но скоро оно настанет, или она встретится с кем-нибудь из дежурных врачей, и ее пропустят. В конце концов, она тридцать лет занималась благотворительностью в пользу психиатрических клиник, разве она о многом просит? Все, что она хочет, это накормить дочь сэндвичем с беконом, яблочным соусом и сыром. Разве она о многом просит после того, как провела шесть с половиной недель в турне, и это в ее возрасте, когда постоянно болит нога, которую она сломала в прошлом году, упав со сцены, артритные суставы, бедра и даже спина. Иногда ей становится так плохо, что приходится принимать лекарства, а от них у нее начинается изжога.
