Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Оглавление

Mon Amie[13]

Из дневника Анны Лиман

Вот я в Париже. Стою на площади перед Эйфелевой башней с дорожной сумкой в руках и с парой сотен евро в кармане, абсолютно равнодушная к местным красотам и терзаюсь единственной мыслью: куда податься? Не ночевать же на улице?

Хотя, вокруг довольно чисто. Пахнет свежестью. Французики ходят туда-сюда, неказистые такие. Вовсе не те, что показывают в рекламе французского парфюма. Идут, оборачиваются, выворачивают шеи, рискуя столкнуться с кем-либо из прохожих, но не сталкиваются. Чувствуется сноровка.

Я улыбнулась про себя, и вдруг услышала прямо над своим ухом мужской голос с сильным акцентом:

— Добрый день, мадмуазель. Впервые в Париже?

Я слегка вздрогнула, потому как, погрузившись в размышления, на секунду выпала из окружающего мира и потеряла связующую нить. Потребовалось некоторое время, чтобы очнуться, прийти в себя и выдавить дежурную фразу:

— Извините, но я очень спешу.

За полгода во Франции я поняла, что с французами только так и надо. Не вступая не в какие разговоры. Иначе не заметишь, как окажешься в каком-нибудь захудалом ресторанчике, где тебя настойчиво пытаются опоить, чтобы…

В общем, понятно, для чего. Но особого желания переспать с французом у меня не было. Не знаю почему…

Наверное, потому что хотелось по-настоящему, с душой, как у нас, на родине. Чтоб и говорить, и думать, и чувствовать на одном языке.

А тут — одни туристы. Клац-клац камерой. Масленые глаза, фальшивые улыбки на физиономиях. И все думают, что если русская, значит, за евро и пятки оближет.

А французы — эти еще хуже. Смотрят на тебя, словно ты — это велотренажер. Покрутил педали, соскочил и до свидания. И от этого намного хуже, потому что пока не соскочил, чувствуешь себя королевой. А после…

После твой изысканный герой-любовничек может совершенно спокойно помахать тебе ручкой и, как ни в чем не бывало спросить: «как дела?», прогуливаясь под ручку со следующей мадам…

Нет, у нас в России тоже бабники. Но все же с совестью. Или отворачиваются, делая вид, что незнакомы. Или юркают в переулок, завидев тебя на другом конце улицы. Больно, конечно, но не так…

— Позвольте вас проводить.

Этот кавалер оказался настойчивым. Я повернулась и окинула его высокомерным взглядом с ног до головы.

Невысокий. Если сброшу туфли на каблуках — ниже меня на пару сантиметров. Худенький, узкоплечий, в общем, обычный французский парень. Волосы длинные, светлые, заботливо уложенные по плечам. А вот лицо заслуживало внимания.

Высокие скулы, остренький подбородок, пухлые темно-розовые ярко очерченные губы и выразительные водянисто-голубые глаза. Такие же, как у меня. Один в один, разве что осталось их густо подвести карандашом и пройтись по ресницам тушью.

Я не выдержала и рассмеялась.

— Вы неплохо говорите по-русски.

— О, я знаю восемь языков: русский, немецкий, польский, английский…

— Не стоит, — я рассмеялась еще громче, — Я верю, что вы — полиглот.

— Могу я расценивать это, как согласие? — спросил он, галантно подставляя локоть.

Я не смогла отказать. Очевидно, придется проглотить этот крючок, — настолько он был необычен. К тому же, французик мог оказаться полезен. Например, поможет отыскать дешевую комнату, где можно оставить свои пожитки, пока не найду работу.

Работа… Ужасно важное для меня слово, ради которого я и наскребла пару тысяч долларов и отправилась в святая-святых — за границу! Во Францию!

Заработать денег, выкупить вторую комнату в нашей с мамой квартире и поступить, наконец, в аспирантуру. А может, даже, купить машину…

Розовые мечты. Как оказалось, весьма оторванные от реальности. Желающих заработать было хоть пруд пруди. О хорошей зарплате речь не велась. За малейшую провинность выгоняли с помпой и далеко не всегда с деньгами. Приходилось затыкать рот, закрывать глаза и кланяться.

Некоторым везло: хозяева попадались щедрые и терпеливые. Но такие случаи были подобны блестящим пятнам на пыльной хрустальной люстре.

Поэтому я и возненавидела Францию. В России я хотя бы могла послать матом. Здесь этого не понимали. Языковой барьер…

По дороге мы долго говорили. В основном, Франц рассказывал о себе, о своей работе в театре и в дорогих элитных клубах, где ему платили немалые деньги.

Тщеславия ему было не занимать.

Франц называл себя потомственным фокусником-иллюзионистом. Хотя как по мне эта профессия изжила себя довольно давно — еще в позапрошлом веке. Сейчас уже никого ничем не удивишь. На экранах бацают такие спецэффекты, что голова идет кругом.

Какие уж тут иллюзии.

Впрочем, один фокус — не знаю, честно, его или пластического хирурга, — Францу точно удался. Я была искренне поражена, когда узнала, что ему тридцать восемь. Выглядел он максимум на двадцать пять.

Франц предложил мне пожить в его квартире. Мне очень хотелось согласиться. Но все-таки было противное чувство, будто он собирается пригреть меня, словно бездомную собачонку, подобранную из жалости на помойке. Поэтому я настояла на том, чтобы снять крошечную комнатенку под крышей старого трехэтажного здания, назвать которое домом язык не поворачивается. Отличный кандидат под снос. Но зато соседи спокойные. В основном, пожилые люди. Приветливые, добродушные.

Моя неприязнь к Франции начала потихоньку таять.

Франц приходил каждый день. Непременно с охапкой цветов — обычных, полевых, но ароматных до умопомрачения. Я ставила их в вазу, которую тоже подарил Франц, и мы шли гулять. Бродили ночными улицами, разговаривали по душам, пили вино, потом шли к нему…

А утром я отправлялась на работу.

Франц меня не понимал. Как можно работать какой-то прачкой и подтиральщицей смердящих старческих задов, если он согласен был содержать меня полностью, до мелочей. Жить в душной конуре, когда у него такая роскошная квартира.

Ему было невдомек, насколько унизительно звучит слово «содержанка». Я, как наивная шестнадцатилетняя дебютантка хотела свадьбы — с фатой и белым платьем. А иначе — за деньги мужчины — никогда.

Свадьбы никто не предлагал. Да и не думаю, что для него это было всерьез.

Я полагала, что Францу безумно нравится моя внешность. Что ж, за мной и в России ходили толпами. Правда, никто не дарил цветы вот так… Каждый день…

Франц даже по имени меня не называл — только по-своему, по-французски «mon amie»…

Вернувшись на родину, я еще долго буду вспоминать его нежность, ласки, по-настоящему галантное обращение, которое нашим русским медведям даже и не снилось…

Иногда мне казалось, что Франц сумасшедший. Он заглядывал в мои глаза, и казалось, что он проникает насквозь, скользя по моей душе…

Когда я дремала на его плече, он шептал что-то маловразумительное, типа «ты — это я» или «я — в тебе», «мы — одно целое».

Я понимала, что мы с ним — не пара. Но было какое-то волшебство, не поддающееся логике магическое притяжение, которое не отпускало, не позволяло мне уйти. Без Франца я чувствовала себя никем. Это было отвратительно…

…и восхитительно одновременно.

1

Снег падал густыми хлопьями и растворялся в пушистых белоснежных сугробах, из которых, словно шапочки грибов, выглядывали резные крыши коттеджиков, рассыпавшихся по всему склону. Небольшой, но уютный отель для лыжников и сноубордистов в одном из самых живописных мест Карпатских гор на западе Украины, готовился встречать наступающий Новый год во всей своей красе.

Номера были раскуплены еще месяца два назад, а в отелях покруче номера вообще бронировались за полгода вперед. Этот отель был сравнительно новым, особой популярности не имел, однако свободных мест в нем никогда не было.

Карпаты… Свежий воздух, который так вкусно вдыхается полной грудью. Чистый, не притрушенный городской пылью снег — лепится, не рассыпаясь. Леса вокруг — будто специально принарядились в зимние искрящиеся под солнцем и луной кафтаны ради приезжих гостей.

Рядом с одним коттеджем кто-то украсил новогодними игрушками живую сосенку, растущую прямо под окнами. Обильно усыпанные снегом, украшения едва проблескивали, оставляя ощущение незавершенности пейзажа…

Аня поставила тяжелый саквояж на крыльцо, стащила с волос шапку, вытрусила в сугроб, постучала сапогом об сапог, сбивая снежные комья, и взялась за дверную ручку.

В коттедже было чисто и тепло. Но ей придется снова убрать его к приезду гостей — таковы были правила отеля. Администратор подробно объяснил Ане ее обязанности. Добавил также, что нынешние постояльцы потребовали личную прислугу на новогоднем празднике. Причем молодую и симпатичную — чтоб не портила своей физиономией праздник.