Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)

Андрей беспомощно приподнял поникшую на грудь голову и ласково улыбнулся.

Как больно…

Он не чувствовал ничего — ни рук, ни ног. Только ноющую тупую боль.

И радость — глупую, неуместную, странную.

Каким же дураком он тогда был, что оттолкнул от себя Олесю. А она ведь не побоялась бежать за ним в лес. Даже и не думала — а стоит ли он того, или не стоит. Просто побежала и все.

Теперь ведет его, словно дите малое. И слова ласковые шепчет. Любит, наверное…

Что же это, как не любовь?

В груди защекотало приятное чувство. И лишь единственное омрачало это сладостное состояние. Как сказать Вике, что он от нее уходит? Уходит навсегда и безвозвратно. С радостью уходит. Потому что эта любовь, которая четыре года бессмысленно гнила в его сердце, взорвалась с новой силой, сметая теперь уже ненужные чувства…

Шаг. Еще шаг. И вот шоссе. Яркие долгожданные огоньки проезжающих мимо машин. Олеся отчаянно замахала рукой, с горечью и слезами провожая каждую, не пожелавшую остановиться.

Наконец, темно-зеленый «Джип» шумно затормозил рядом с парочкой, ослепительно мигая разноцветными лампочками. Стекло опустилась и оттуда показалась ухмыляющаяся заплывшая жиром и усыпанная прыщами физиономия.

— Вы чего тут шляетесь? — мужичок, несмотря на отталкивающую внешность, казался весьма добродушным.

— Вот, человек упал в сугроб. Сильно замерз. В больницу нужно срочно. Только денег с собой немного. Если хотите — возьмите цепочку. Золотая.

Олеся сорвала с шеи шарф и отстегнула цепочку с кулончиком.

— Да что ж мы — звери, что ли?

Мужчинка распахнул дверцу и выкатился из салона, будто колобок. Пройдясь масленым взглядом по пушистым светлым волосам девушки, он грустно покачал головой и хлопнул Андрея по спине.

— Давай-ка я тебя подсажу, — и добавил, кряхтя, — Ох, тяжелый какой. А я думал, что это я — свинопотам.

Наконец, им удалось затащить Андрея в салон. Олеся прыгнула рядом, схватила его за руку и стала растирать пальцы, согревая.

— Ты хорошая, — прошептал Андрей.

Олеся покраснела и потупила взгляд. Совсем как когда-то.

— Я еще попытаюсь дозвониться к твоему отцу, — сказала она и полезла в карман за мобильным.

В трубке раздавались длинные гудки. Олеся не знала, что Толик оставил мобильник дома, и терпеливо набирала его номер снова и снова.

Она почувствовала, как тело Андрея расслабилось и обмякло, плавно погружаясь в сон. Услышав равномерное дыхание, она наклонилась и быстро поцеловала его в губы, пахнущие лимоном. Затем воровато оглянулась и смахнула невидимую слезу…

6

Майор Кольцов торопливо забрался в родную «семерку» и устало опустил голову на руль. Ночка выдалась тяжелой. Все, о чем сейчас мечталось и думалось, крутилось вокруг толстой перьевой подушки на любимом диване. Ну, еще чаю хорошо бы с пирогом. Супу с галушками. Хотя, какие, на хрен, галушки в новогоднее утро. Свиные отбивные, толченая картошка да салат «оливье»…

— А что, комедия получилась залихватская, да, Вован? — веселье в голосе Михи, что устроился на заднем сидении, особенно раздражало.

— Комедия, — буркнул майор, вставляя ключ в зажигание, — Комедия, говоришь?

— Ну да. Глупо все получилось. Глупо и печально. Вика-то теперь вдова.

— А я вижу, ты только этому и рад? — прошипел сквозь зубы майор Кольцов и резко обернулся, чтобы заглянуть брату в глаза.

Мишка заерзал на сидении, покрываясь яркими алыми пятнами. Зрачки сделались совсем огромными, поглощая голубизну очей.

— Почему рад? Вовсе даже не рад. Андрюха — неплохой парень… Был.

— Был, говоришь? А ну-ка вылезай.

— На хрена?

— Вылезай, кому говорят.

Майор Кольцов пулей вылетел из салона, распахнул заднюю дверь и выволок брата на улицу. Швырнув его лицом в снег, он стал остервенело пинать его ногами куда попало — под ребра, в живот. Потом перевернул на спину, уселся ему на грудь и с размаху заехал тому кулаком в челюсть, потом еще раз. Затем аккурат в переносицу.

Из носа фонтаном брызнула кровь. Губы скривились, разукрашенные ярко-красной лентой, струившейся по подбородку и капающей на воротник.

— За что? — еле выдавил из себя Миха, повернул голову и сплюнул на снег выбитый зуб.

— За то, что гнида.

— Я не…

— Рот закрой, а? Ты думал, раз я брат, то мне можно глаза замылить, комедией своей дешевой? Думаешь, не вспомнил я, как ты трепался, что Ленка твоя — аферистка гребаная — одного лоха развела застраховаться на случай смерти от пожара или обморожения? И про жену его, красавицу, что в случае чего осталась бы с квартирой, с машиной, да с деньгами немалыми? И что, много она вам с Ленкой наобещала?

— Да не так все, не так, — заскулил Миха, пытаясь подняться на локтях, — Это Дэн.

— Не первый раз замужем, Миша, — грустно пробормотал майор Кольцев, глядя куда-то вдаль.

Шоссе было пустым. Лишь кое-где проскальзывали одинокие огоньки фур. Да, только менты и дальнобойщики, ну, может быть, бригады «скорой», празднуют Новый год на глухой трассе, вместо того, чтобы допивать шампанское, сидя перед мерцающим экраном телевизора.

— Я вас сразу раскусил. Ну, почти… И замысел, как на ладони. И по лицам вашим, что по страничкам книги… Продумано неплохо — дровишки там, лимончики, с машиной финт. И «убийца», на случай форс-мажора припасен. Вдруг в милиции решат, что это неспроста? А что может быть обыденнее лучшего друга, запавшего на жену с квартирой и машиной? И влип бы ваш Дэн по полной программе, если б не Андреев отец. Свалился как снег на голову и все карты вам спутал. Вы и растерялись. Переполошились. Импровизацией занялись. Меня, как добропорядочные вызвали… Повезло тебе, Миха, что я приехал. Иной следак тебя мигом бы замел.

— Почему? — прошамкал Миха, осторожно прижимая платок к разбитой губе, — Да не виноват я. Ни Вика, ни Ленка. И Дэн по ходу. Выдумал ты все. Это работа твоя все мозги проела.

— Работа, говоришь, мозги проела? — ехидно спросил майор, — Вот ты объясни-ка ты мне, невинный ты наш, как следует понимать: Андрей, получается, сел в автомобиль и уехал? Все это видели?

— Все, — согласился Миха.

— Потом бросил тачку и пошел в лес за елкой, так ведь?

— Так!

— Но ты утверждал, что на самом деле Андрей ушел в лес пешком. Откуда ты мог знать?

— Видел.

— Значит, видел, — усмехнулся майор, натягивая перчатки на озябшие руки, — Видел, как Андрей ушел, а кто-то сел вместо него в машину и отогнал ее в совершенно другую сторону. Это чтоб искали подольше, пока он, одурманенный наркотиком, замерзает в снегу? Преступление налицо, получается.

— Получается, — кивнул головой Миха, отводя глаза в сторону, — Только я тут не при чем!

— Но если Дэн был в сарае. То с Викой. То с Ленкой. Значит, единственным, кто мог отогнать машину на трассу, был ты, Миха. Я обратил внимание, что женская обувь в прихожей была сухой. А твоя — в снегу. И дорожка от дома до сарая песком присыпана. И к месту, где машину бросил, привел быстренько. Только не надо мне парить про клевету. Я-то знаю, что ты за фрукт. Но чтоб так нагло, на моих собственных глазах, подставлять невиновного человека, пользуясь тем, что я брат! Сука ты!

— Сам ты сука, Володь. Типа невиновных не сажают, а преступников за бабки не отпускают. Не строй из себя святого. Взятки и сам берешь.

— Беру, — согласился майор, — А как же? Жить-то хочется, а не прозябать в нищете. Беру, и ненавижу себя за это. И тех, кто дает, ненавижу. Прихожу домой — и надираюсь в стельку, только чтоб забыть. Но тебя, братец, я ненавижу вдвойне…

Майор Кольцов притопнул замерзающими ногами и открыл дверцу со стороны водителя.

— А я? — спросил Миха, — А мне не хочешь помочь?

— Знаешь что? Добирайся-ка ты сам. На своих двоих. Или на попутке. Может, кто подберет…

— Сука ты! — взревел Мха, кое-как поднялся на ноги и, хромая, заковылял к машине. Но брат завел мотор и отъехал в сторону. Затем опустил стекло и высунул голову наружу:

— И, между прочим, старик не врал. Про медиума. В милиции ее знают. И Андрея вашего она тоже спасла. Ты уверен, что он ничего не видел? Подумай, Миха. Потому что я больше прикрывать твою задницу не стану. Надоело уже…

С этими словами Владимир Кольцов лихо развернул «семерку» и умчался в сторону города. Спидометр показывал сто двадцать. Рисковая скорость на обледенелой дороге. Однако безопасность сейчас волновала майора меньше всего на свете.

Снова хотелось напиться, забыться в пьяном угаре и не думать о том, почему из уютных и светлых материнских утроб иной раз появляется столько гнилья…