Ариадна Громова - Мы одной крови — ты и я!

— Охота тебе была связываться… — заметил я, все же несколько развеселившись.

— По этому поводу могу привести слова Лабрюйера: «Самое изысканное наслаждение состоит в том, чтобы доставлять наслаждение другим». А также справедливое замечание Федра: «Время от времени душа нуждается в развлечении». А кроме того, старик, — сказал Славка, слегка вытаращив свои и без того выпуклые голубые глаза, — если ты думаешь, что мне все это до лампочки, что там происходило, так ты основательно заблуждаешься, и мой долг просветить тебя! Нет, не таков твой двоюродный брат В. Королев! Вышеупомянутый В. Королев сам горел, когда горели на сцене его друзья и братья, и сам кипел, когда кипел зал и «раздавались выкрики и выпады», как поется в песне Галича! В. Королев жаждал включиться, помочь, отомстить — и он утолил свою святую жажду! Хотя не полностью… — добавил он, добросовестно подумав. — Маловато я им все же всыпал! Надо было их в угол загнать и не выпускать. И им было бы полезно со мной подольше пообщаться: мозги хоть немного прочистились бы. «Людям, не умеющим мыслить, полезно хотя бы время от времени приводить в порядок свои предрассудки», как сказал Лютер Бербанк…

Вот так он меня развлекал, пока не пришла мама. Она накормила нас таким первоклассным обедом, что мы оба молча и с невероятной быстротой дочиста опорожнили тарелки, хотя я жаловался на отсутствие аппетита, а Славка уверял, что он совсем недавно пообедал.

— У-ух! — вздохнул Славка, доедая земляничный мусс. — Правильно сказал Франклин: «С тех пор как люди научились варить пищу, они едят вдвое больше, чем требует природа». Тетя Катя, ваш гений многообразен и могуч!

Мама задумчиво посмотрела на него и сказала мне:

— Чего я пожелала бы тебе, Игорек, — это Славкину память и Славкино чувство юмора.

— Чувства юмора у меня и своего как-нибудь хватает! — несколько обидевшись, возразил я.

— Да вот, к сожалению, не всегда… — справедливо отметила мама.

— Тетя Катя, — нравоучительно и довольно тонко ввернул тут Славка, — «если вам подают кофе, не старайтесь искать в нем пиво». Это сказал Чехов, и он был прав!

Нет, Славка все же явление сложное. Мама на него поглядела с удивлением, но тут же сказала, что, конечно, и Чехов прав, и цитата очень к месту, и вообще она неудачно выразилась, но моя меланхолия ее беспокоит и хорошо бы мне малость встряхнуться.

— Правильно! — радостно завопил Славка, снова впадая в свой привычный шутовской тон. — Зря ты это, старик! «Несчастный случай может произойти даже в самых порядочных семьях», как тонко подметил Диккенс, но нельзя же так прочно закисать по этому поводу! Геродот сказал: «Лучше быть предметом зависти, чем сострадания», а ведь я тебе сейчас не могу позавидовать, старик. Нет, вот именно, я тебе сострадаю! И куда же это годится, вдумайся! Напрягись! Поупражняй мускулы воли! «Худший из недугов — быть привязанным к своим недугам», сказал Сенека Младший. А Сервантес, которому доставалось в жизни как-нибудь побольше, чем тебе, заметил: «В несчастии судьба всегда оставляет дверцу для выхода». А уж он-то знал, что к чему и почему!

— Слушай, хватит с меня цитат, заткни ты свой фонтан хоть на время! взмолился я. — И какой же, собственно, выход ты предлагаешь мне?

— «Лучший выход наружу — всегда насквозь», как сказал Роберт Фрост! Ладно, могу и без цитат. Пойдем, старик, наружу! Погуляем! Вот тебе и выход на первое время будет.

Это неожиданное предложение почему-то так сбило меня с толку, что я некоторое время тупо молчал, глядя на Славку.

— Ну его, не хочу я гулять! — вяло запротестовал я потом.

Но Славка немедленно процитировал Руставели:

— «Не прислушивайся к сердцу и к велениям страстей! Делай то, чего не хочешь, а желанья одолей!»

И мама его поддержала — дескать, погуляй, чего дома киснуть в такую погоду. Я глянул на крепко спящего Барса и четко осознал, что больше всего на свете мне хочется лежать рядом с ним и чтобы никто меня не трогал. Тяжело вздохнув, я поднялся и пошел сменить рубашку. Славка ходил за мной по пятам и щедро пичкал всякой премудростью, позаимствованной у мудрецов всех времен и народов. Привел, в частности, весьма нелестное суждение Марка Твена о способности человека использовать счастливый случай:

— «Один раз в жизни фортуна стучится в дверь каждого человека, но во многих случаях человек в это время сидит в соседнем кабачке и не слышит ее стука».

Этот афоризм я прочно запомнил потому, что каких-нибудь полчаса спустя он мне снова пришел на ум, при совершенно иных обстоятельствах…

Глава восемнадцатая

Хорошо быть мудрым и добрым,Объективно играть на флейте,Чтоб ползли к тебе пустынные кобрыС лицами Конрада Фейдта.

Если вы держите слона за заднюю ногу и он вырывается, самое лучшее отпустить его.

Наверное, зря я послушался Славку. Удовольствия мне эта прогулка доставила маловато, а насчет пользы… Ну, а если б я не вдохновился Славкиной идеей и не попал из-за этого сюда, в больницу, что тогда было бы? Трудно сказать. Одно знаю определенно: из лаборатории меня вытурили бы. И вообще я бы совсем распсиховался и все равно попал бы в клинику, только в другую. Так что нет худа без добра.

Я еле плелся, рассеянно слушая неумолчный оптимистический треп Славки, и все на свете мне было противно, в том числе и собственная персона. Я до того отупел и увял, что Славка прямо захлебывался от восторга, когда я вел краткий, но весьма симптоматичный по уровню разговор со своей бывшей одноклассницей Лерой Винниковой.

Мы только вышли из дому. И тут Лера идет навстречу. Я ее не видел с самого выпускного вечера — может, она уезжала из Москвы, не знаю. Но она все такая же вроде, тоненькая, беленькая. Только лицо посерьезнее стало и вместо кос модная стрижка. Я говорю: мол, привет, как живешь и все такое. А она отвечает, что работает в каком-то министерстве и что у нее сын перешел во второй класс. И тут я как-то совсем уже обалдел. Надо же! У этой малышки Лерочки сын-второклассник! И выходит, что я… Да нет, ничего я тогда не успел подумать, а только захлопал глазами и спросил первое, что на язык полезло:

— И что ж, он уже читать умеет?

То есть я хотел спросить, любит ли он читать, но получилось глупо. Лерины серые глаза с черными крапинками у зрачков вдруг расширились, — это она так злилась.

— Интересно, как это можно перейти во второй класс, не научившись читать? Ты бы еще спросил, умеет ли он говорить!

— Чу, бывает… — неопределенно пробормотал я, сгорая со стыда.

Лера фыркнула и ушла, не попрощавшись. Славка был счастлив. Он так веселился, что прохожие оборачивались.

— Ты не с того конца начал, старик! — еле выговорил он, всхлипывая от наслаждения. — Ты бы прямо спросил: а он живым родился? Тоже ведь бывает! Ой, не могу! «Какая забавная штука — человек, когда он надевает камзол и штаны, а рассудок забывает дома!» — как говорил в таких случаях Вильям Шекспир.

— Слушай, я домой пойду, — тоскливо сказал я. — Неохота мне людей сейчас видеть.

— Понимаю! Вполне! — мгновенно посерьезнев, заверил Славка. — Только зачем же домой? Не хочешь людей — пойдем к зверям. Вот он, Зоопарк-то!

Я подумал, что это и вправду неплохая идея. И мы пошли покупать билеты.

Оставался примерно час до закрытия, народу в Зоопарке становилось все меньше, и это меня очень устраивало. Я вообще любил ходить в Зоопарк по вечерам, перед закрытием. Ни шума, ни крика; посетители ходят либо поодиночке, либо парами. И народ это чаще всего тихий, вдумчивый: подолгу стоят у клеток и вольеров и любуются павлинами, оленями, тиграми, медведями.

Вечер был ясный, тихий, слегка уже посвежело, на дорожках лежали длинные тени, и сквозь деревья просвечивала желто-алая полоса на западном горизонте. Тут было хорошо и спокойно. Даже Славка постепенно умолк и притих. И мне стало легче на душе — настолько легче, что все страхи вдруг показались несерьезными. Ну, подумаешь, беда какая — на работу вернуться, к добродушному Александру Львовичу, к Юрию, к Леночке… да и вообще хороших людей там хватает, и просто смешно воображать, что они тебя будут терзать расспросами, не такой это народ… Но нервы у меня все же были здорово разболтаны. Я, например, долго не замечал, что бормочу свои мысли вслух и что Славка с восторженным удивлением таращит на меня глаза. Потом я спохватился — и меня в жар бросило от конфуза.

— Ты все правильно говорил, старик, чего стесняться? — подбодрил меня Славка. — Давай-давай дальше. С умным человеком и побеседовать приятно. Знаешь анекдот о червяке на прогулке? Он долго беседовал с другим червяком, а потом выяснилось, что это был его собственный хвост.