Кен Кизи - Над кукушкиным гнездом
Это все равно что заметить перемены в человеке, с которым давно не виделся, а если видишь его каждый день, изо дня в день, конечно, ничего не заметишь, потому что меняется он постепенно. Так, на всем пути до побережья я наблюдал результаты деятельности Комбината, как все изменилось, пока меня здесь не было. Например, останавливается на станции поезд и выплевывает цепочку взрослых людей в зеркально одинаковых костюмах и штампованных шляпах, отложил, как личинки одинаковых насекомых, каких-то полуживых существ, которые выходят — уф-уф-уф — из последнего вагона, потом раздается электрический гудок, и поезд движется дальше по угробленной земле, чтобы отложить личинки еще, в другом месте.
Или пять тысяч домиков за городом, наштампованных, абсолютно одинаковых, вытянувшихся цепочкой по холмам, только что с фабрики, даже еще сцепленных между собой, словно сосиски, тут же объявление: «ДОМИКИ „ЗАПАДНЫЙ УЮТ“ — ВЕТЕРАНАМ БЕЗ ПРЕДОПЛАТЫ», а ниже, по холму, игровая площадка, проволочное ограждение и другая вывеска: «ШКОЛА СВ. ЛУКИ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ» — там на акре мелкого гравия играют в «хлыст» пять тысяч ребят, одетых в зеленые вельветовые брюки и белые рубашки под зелеными свитерами. Цепочка мальчишек раздувается, изгибается, дергается, как змея, и каждый взмах этого хлыста отрывает маленького мальчика с краю, бросает его на ограждение, и он катится, словно перекати-поле. При каждом взмахе хлыста. Всегда тот же самый мальчишка, снова и снова.
Все эти пять тысяч детей живут в тех пяти тысячах домиков, что принадлежат мужчинам, сошедшим с поезда. Домики настолько похожие, что дети, возвращаясь домой, часто по ошибке попадают в другие дома и другие семьи. И никто никогда этого не замечает. Они ужинают и ложатся спать. Единственный, кого замечают и узнают, — тот маленький мальчик, что на конце хлыста. Он постоянно в ссадинах и царапинах и, где бы ни появлялся всегда оказывается ни к месту. Он также не может расслабиться и посмеяться. Очень трудно смеяться, когда ощущаешь давление лучей, исходящих от каждой новой проезжающей машины или от каждого домика на твоем пути.
— Мы можем даже создать лобби в Вашингтоне, — рассуждал Хардинг, — организацию вроде национальной африканской ассоциации душевнобольных. Группы оказания давления. Большие рекламные щиты вдоль шоссе, на них — придурковатый шизофреник, управляющий машиной для сноса зданий, и крупным красно-зеленым шрифтом слова: «НАНИМАЙТЕ ДУШЕВНОБОЛЬНЫХ». У нас радужные перспективы, джентльмены.
Мы переехали мост через Сиуслоу. В воздухе висела водяная пыль, и я на язык почувствовал вкус океана раньше, чем мы его увидели. Все понимали, что находимся рядом, и до самого причала уже не проронили ни слова.
У капитана, который должен был взять нас в море, лысая серая металлическая голова выступала из высокого ворота черного свитера, как орудийная башня на подводной лодке; он обвел нас потухшей сигарой, торчавшей изо рта, словно дуло. Стоя рядом с Макмерфи на деревянном причале, он разговаривал и смотрел в море. Позади него, несколькими ступеньками выше, на скамейке у двери магазинчика, торгующего рыбной наживкой, сидели человек шесть или восемь бездельников в штормовках. Капитан говорил громко, обращаясь и к ним, находившимся у него с одной стороны, и к Макмерфи, стоявшему с другой стороны, а свой громыхающий голос направлял куда-то посередине.
— Меня это не волнует. Я специально предупредил вас в письме. Без заверенного отказа от судебных преследований, который бы наделял меня соответствующими полномочиями, я в море не выйду. — Его круглая голова в орудийной башне свитера повернулась, нацелившись сигарой в нас. — Вы только посмотрите. Не дай Бог такую компанию в море — они же попрыгают с корабля, как крысы. Потом родственники в суде разорят меня до последнего цента. Я не могу так рисковать.
Мармерфи объяснял, что документы должна была оформить другая девушка в Портленде. Один из бездельнков, подпиравших затылками магазин с приманкой, крикнул:
— Какая еще другая? Разве блондинка с вами одна не управится?
Мармерфи пропустил это мимо ушей и продолжал спорить с капитаном, но девушку слова явно задели. Бездельники у магазина съедали ее глазами и, несомненно, перемывали ей косточки, наклоняясь друг к другу. Вся наша команда видела это, даже доктор, и всем было стыдно, оттого что мы ничего не могли сделать. Мы уже не были больше теми храбрецами, как на заправочной станции.
Макмерфи прекратил спорить, когда понял, что это бесполезно, пару раз оглянулся и взъерошил рукой волосы.
— Какой катер мы сняли?
— Вон тот. «Жаворок». Но ни один человек не ступит на него, пока я не получу документ, освобождающий меня от ответственности. Ни один.
— А я не собираюсь, сняв катер, сидеть весь день и наблюдать, как он качается у причала, — сказал Макмерфи. — Есть у вас телефон в этой будке с приманкой? Пошли разберемся.
Они застучали ногами вверх по лестнице, туда, где находился магазин, зашли внутрь, и мы остались стоять одни, жалкой кучкой, а компания бездельников сверху разглядывала нас. Они бросали в нашу сторону обидные реплики, хихикали, толкали один другого локтем в бок. Ветер водил пришвартованные катера из стороны в сторону, тер их носами о мокрые резиновые покрышки, развешенные вдоль причала, и они издавали такой звук, что казалось, смеются над нами. Под досками хихикала вода; над дверью магазина табличка с надписью: «Морские услуги — кап. БЛОК, ВЛАД.» пищала и скрипела, когда ветер раскачивал ее на ржавых крючьях. Ракушки, облепившие сваи на четыре фута над водой, до уровня прилива, свистели и щелкали на солнце.
Ветер стал холодным, неприятным. Билли Биббит снял свою зеленую куртку, отдал девушке, она надела ее поверх тонкой короткой майки. Один из бездельников все кричал и кричал сверху:
— Эй, блондинка, тебе нравятся такие сладкие мальчики? — Губы у него были цвета почек, а под глазами, где ветер выдавил прожилки наверх, отпечатались багровые круги. — Эй, послушай, блондинка, — звал он и звал сверху высоким уставшим голосом, — эй, блондинка… эй, блондинка… эй, блондинка…
Мы еще теснее сбились под ветром.
— Послушай, блондинка, а ты здесь за что?
— А она не с ними, Перси, она у них вместо лекарства!
— Это правда, блондинка? Тебя прописали им вместо лекарства? Эй, блондинка.
Она подняла на нас голову и посмотрела так, будто спрашивала: куда подевались наш задор и храбрость? Почему ее никто не защищает? Все опускали глаза, никто не мог ей объяснить, что вся наша храбрость только что поднялась по ступенькам, обняв за плечи лысого капитана.
Она поставила повыше воротник куртки, крепко обняла себя за локти и медленно побрела по причалу подальше от нас. Никто за ней не пошел. Билли Биббит ежился от холода и кусал губы. Бездельники около магазинчика пошептались и снова громко расхохотались.
— Спроси ее, Перси, давай.
— Эй, блондинка, а у них есть заверенный документ о твоих полномочиях? Мне сказали, родственники могут обратиться в суд, если кто-нибудь из них утонет. Ты об этом подумала? Может, лучше останься с нами, блондинка?
— Правильно, блондинка. Мои родственники в суд не обратятся. Обещаю. Оставайся с нами, блондинка.
Вдруг я почувствовал, что ноги мои промокают и причал от стыда уходит под воду. Мы не годимся для того, чтобы жить среди людей. Скорее бы вернулся Макмерфи, выдал хорошенько этим бездельникам и отвез нас назад, где нам место.
Мужик с почечными губами сложил нож, встал, отряхнул с колен стружки и двинулся к ступенькам.
— Слушай, блондинка, ну зачем тебе возиться с этими дубами?
Она повернулась, посмотрела через весь причал на него, потом на нас, было видно, обдумывает его предложение. В этот момент открылась дверь магазина, показался Макмерфи, прошел мимо бездельников и начал спускаться вниз по ступенькам.
— Команде грузиться, все улажено! Топливо есть, все готово, наживка и пиво на борту.
Он хлопнул Билли по заду, изобразил сигнал боцманской дудки и начал отвязывать канаты.
— Капитан Блок говорит по телефону, сейчас выйдет, и мы отплываем. Джордж, посмотри, может, прогреешь двигатель? Скэнлон и Хардинг, отвяжите канат. Кэнди! Ну что ты там делаешь? Спеши, дорогая, мы отчаливаем.
Мы двинулись к катеру, довольные тем, что наконец отвяжемся от бездельников, стоявших в рядок у магазина. Билли взял девушку за руку и помог ей подняться на борт. Джордж склонился над приборной доской на мостике, мурлыкал что-то и показывал Макмерфи, какие кнопки крутить и нажимать.
— A-а, эти пукалки! Пукающие катера, как мы их называем, — говорил он Макмерфи, — они простые, все равно что автомобилем управлять.
Доктор колебался, не решаясь подняться на катер, и оглядывался на магазин, откуда по ступенькам двинулись бездельники.
