Эллисон Пирсон - И как ей это удается?

15.39

Здорово. Бен устроил большой сюрприз. Пока я гадаю, долго ли смогу игнорировать гримасы принюхивающихся покупателей, Бен сует липкую от «чупа-чупса» руку в штанишки и выуживает пригоршню детской неожиданности. Зареветь бы от жалости к себе, да некогда. На вытянутых руках, как бомбу, несу Бена в детскую комнату.

16.01

Возвращаюсь в очередь. За те шестнадцать минут, что я двигаюсь к кассе, Бен поглощает по меньшей мере одну двенадцатую часть угощения для пикника. Пока он жует сосредоточенно, я пытаюсь нормализовать давление гороскопом из журнала с соседней стойки.

Юпитер переходит в девятый дом, что скажется на вас самым благоприятным образом. Настроение у вас приподнятое, ваши шансы растут. Вы пронизаны любовью к окружающим — даже к детям, чьи капризы в последнее время с трудом выносили. Наиболее позитивный результат нынешнего расположения планет — снятие агрессии. Постарайтесь сохранить чувство безмятежности и в будущем, когда пик эйфории пройдет.

— Прошу прощения. Мадам?

Поднимаю голову в полной уверенности, что настала наконец моя очередь выкладывать покупки на ленту. Как бы не так. Кассирша сообщает, что я выбрала проход, слишком узкий для своего транспорта.

— Извините, мадам, вам придется перейти к одной из специальных касс, оборудованных для широких тележек.

Извините? И это все, на что они способны?!

Я держусь целых пять секунд, после чего втыкаю кулак в пирамиду из хула-хупов. На металлический грохот рухнувших обручей прискакивает охранник. Бен и все дети в поле зрения хором ревут. Я пронизана любовью к окружающим.

16.39

Кассирша двигается с расторопностью подводника. Вдобавок она дружелюбна и разговорчива, что уж вовсе ни к чему.

— Вы знаете, что если купите еще одну упаковку, то третью получите в подарок?

— Что?

— Хотите бесплатную упаковку?

— Не хочу.

— Продукты на праздник?

Нет, я беру восемь десятков мини-сарделек, двадцать четыре круассана с шоколадом и ящик леденцов исключительно для собственного употребления. У меня от неуемного аппетита крыша поехала.

— Да, для пикника. Дочери завтра шесть лет.

— Замечательно! Поздравляю. Хотите получить «Призовую карточку покупателя»?

— Нет, я…

— Столько всего набрали, дорогая. С карточкой сэкономите.

— У меня очень мало време…

— Может, скидку?

— Нет, благода…

— Какая куколка. Просто прелесть!

— Что?

— Девчурка ваша. Она прелесть!

— Он. Это мальчик.

— Ой, а кудряшки-то совсем как у девочки. Скажи маме, чтоб подрезала, молодой человек.

Почему бы в супермаркетах не устроить специальные кассы для работающих матерей, с безмолвными и суперпрофессиональными роботами вместо кассирш? Можно поставить за кассу французов. Точно, французы сойдут.

21.43

Все под контролем. Дети уже в постелях. Подготовка детских подарков заняла час сорок пять минут. Дебра предупредила, что теперь, уходя, каждый ребенок получает пакет сластей с подарком внутри, чтоб никому не обидно было. Дети должны поверить в справедливость жизни. С какой стати, спрашивается? В жизни нет справедливости. Жизнь — это много слоев оберточной бумаги со сломанной игрушкой-пищалкой внутри.

Ричард перед телевизором методично заполняет пакеты. (Теоретически я против неуемных размеров подношений, которые гости рассчитывают унести домой. Практически же просто-напросто трушу ограничиться шариком и куском торта. Мамафия скинется на киллера для меня.)

Заранее заказанный торт с розовой глазурью заменить на торт с желтой глазурью мне не смогли: слишком поздно я заметила, что любимый розовый у Эмили сменился любимым желтым. Когда я делала заказ, в фаворе еще был розовый, но в ту ночь, которую я провела в Германии, взошла звезда желтого. Не страшно. Я купила кондитерский шприц, чтобы лично украсить торт не слишком умелой, зато любящей материнской рукой. Домашний штрих — это так мило. Черт! А где глазурь?!

23.12

Нужная коробка обнаруживается в глубине посудной полки, в луже соевого соуса из треснувшей бутылки. Давным-давно просроченный полуфабрикат глазури не сыплется, а вываливается из коробки одним слипшимся куском, вызывая в памяти «настоящие лунные камни», которые мой папуля варганил тридцать лет назад. На пятидесятифунтовую порцию кокаина тоже здорово смахивает. Хорошо, что только смахивает, иначе я в одиночку умяла бы весь кусок и растянулась посреди кухни в ожидании быстрой и приятной кончины.

Ладно, для украшения сойдет. За восемь минут мне удается раздолбить сахарный булыжник в пыль. Осторожно добавляю воду, затем полкапельки желтого пищевого красителя. Выходит нечто бледно-лимонное. Скромненькое, вроде платьица мамаши лучшего ученика в день раздачи табелей начальной школы. День рождения требует чего-то поярче. Сочной желтизны. Желтизны яичного желтка. Желтизны Ван Гога. Набравшись храбрости, добавляю две капли и получаю цвет перестоявшего анализа мочи. Еще одну каплю… и размешать, размешать как следует.

Пока я в ужасе разглядываю содержимое кастрюльки, на кухню заходит Ричард с рассказом о только что увиденном документальном фильме про детей.

— Слушай, Кейт, а ты знаешь, что младенцы начинают осознавать свой пол уже с трехмесячного возраста? Теперь понятно, почему Бен часами просиживает на горшке и «читает» газеты. С папы пример… Господи, что это?!

Мое произведение приобрело цвет, который из деликатности можно было бы назвать «желтым сафари». Лично мне он до боли напоминает самый неприглядный подгузник Бена.

Ричард хохочет. Заливается безобразно, непростительно радостным смехом счастливчика, в этот раз избежавшего позора, потому что опозорился кто-то другой.

— Не переживай, родная, — говорит он. — Безвыходных ситуаций не бывает. Если глазурь вышла цвета коровьих лепешек, обратимся к деревенским мотивам. Корову нарисовать сможешь?

Воскресенье, 19.19

День рождения, я бы сказала, удался, если забыть о том, что Джошуа Мэйхью вырвало в тот момент, когда я внесла торт и запела «С днем рожденья, Эмили, с днем рожденья!».

— Мам! — захныкала моя дочь. — Не хочу коричневый торт!

— Он не коричневый, дорогая. Он желтый, видишь?

— А я и желтый не хочу. Хочу розовый!

Отправив восемнадцать гостей по домам, я занялась сбором мусора. Скомканные пачки из-под сока, картонные тарелки, тридцать шесть нетронутых сэндвичей с яйцом (ни один уважающий себя ребенок в отсутствие мамочки не позарится на полезную еду).

Сегодня утром я послала Джеку Эбелхаммеру письмо с предложением перепоручить его фонд коллеге. Учитывая обстоятельства, считаю такое решение наиболее целесообразным. Проще говоря — нет моих сил больше, Джек! Легкая влюбленность в клиента — еще куда ни шло, но когда фондовый менеджер буквально сходит по клиенту с ума, она забывает о деле. Я постаралась выдержать письмо в дружеском, но твердом тоне и следующие несколько часов грелась в лучах своего ответственного, благоразумного поступка. К вечеру свет заметно попритух. Либо лампочка перегорела, либо я споткнулась о провод и вырвала вилку из розетки. Я уже пять раз проверила «входящие». Ответа нет. Утихомирься, Кейт. В твоем-то возрасте вести себя как влюбленная школьница. Несолидно.

Приступ самопожертвования отбил аппетит: за день я проглотила два круассана, пригоршню хлопьев и полбутылки джина с лимонадом. Лимонад куплен все в том же супермаркете, но переделан в домашний, то есть перелит в пузатый розовый кувшин.

Вечер сегодня жаркий, душный, жаждущий дождя. От вентилятора, который я вытащила из-под лестницы, толку ноль, только зной гонит. Около четырех, к концу «водной части» праздника, вдалеке как будто громыхнуло, но небеса хватило лишь на обещание грозы. Боже, какая жара. И вонь.

Я оттираю в саду коврик, на который вырвало Джошуа. Заметив, что малыш побледнел во время игры, я вывела его из гостиной, но не успела открыть входную дверь, как все угощение оказалось на коврике в прихожей. Мать Джошуа, едва зайдя в дом, завопила: «Что случилось с моим бедным мальчиком?»

Слава богу, я вовремя проглотила очевидный ответ: «Случилось то, что бедный мальчик изуродовал узбекский ковер ценой в пятьсот фунтов». Если бы мой ребенок такое натворил, я бы вмиг рухнула на колени, умоляя принять чек. Имоджин Мэйхью подобное в голову не пришло. Ярая поборница здорового образа жизни — подозреваю, что вся ее диета состоит из ромашкового настоя, — эта дама немедленно пожелала узнать, «не превысил ли Джошуа положенную норму сладкого».

С улыбкой любезной хозяйки я заметила, что детский праздник без сладкого — не праздник. Ответный взгляд (без улыбки) мамаши обещал скорый судебный иск за перебор с кексами. Но это еще не все. Стоило Имоджин удалиться, как на меня насела Анжела Брант.