Мариша Пессл - Некоторые вопросы теории катастроф
Наверное, благодаря всей этой предпраздничной вакханалии мне удалось как будто отодвинуть от себя события предыдущих недель – так отодвигают в сторонку громадную кипу непрочитанной почты (зная, что, когда ее наконец откроешь, выяснится, что ты полностью разорился). К тому же, если верить папе, в Америке рождественские праздники в любом случае «время, когда люди впадают в кому и отказываются видеть реальность, притворяясь, будто обнищание трудящихся, голод, растущая безработица и СПИД – всего лишь экзотические фрукты с легкой кислинкой и для них сейчас, к счастью, не сезон». Значит, не так уж я и виновата, если убираю за кулисы Коттонвуд, маскарад, Смока и необычное поведение Ханны, а главную сцену отдаю экзаменам за полугодие, сбору старой одежды для благотворительных целей (кто сдаст больше всего мешков барахла, тому Эвита вручит Золотой билет – плюс десять баллов к оценке за любой экзамен по выбору; «Одежду складывайте в пластиковые мешки для скошенной травы и сухих листьев! – орала она утром на общем собрании. – По тридцать девять галлонов!»). И самое ослепительное – любимый проект президента ученического совета Максвелла Стюарта, Рождественский бал под лихим названием «Рождественское кабаре Максвелла».
И разумеется, любовь.
К сожалению, в основном не моя.
Как-то в начале декабря на свободном уроке в библиотеку вошел ученик-первогодок и обратился к мистеру Флетчеру, занятому решением кроссворда:
– Вас вызывает директор Хавермайер. Очень срочно!
Мистер Флетчер, явно недовольный, что ему не дают закончить «Финальный фейерверк мастера крестословиц» (Пуллен, 2003), поплелся за мальчиком к выходу и дальше, вверх по холму, к корпусу Ганновер.
– Ну, всё! – завизжала Тра. – Линда, жена Флетчера, собралась-таки покончить с собой, потому что Фрэнк не хочет с ней заниматься сексом, все время сидит над кроссвордами! Это ее крик о помощи!
– Точно, – подхватила Тру.
Еще через минуту в библиотеку вошли Флосс Камерон-Крисп, Марио Гариаццо, Дерек Плитс и еще какой-то парень из младшего класса, я его не знала по имени (настороженным выражением и слюнявой отвисшей губой он напоминал собаку Павлова). Они принесли с собой CD-плеер, микрофон со стойкой и динамиками, букет красных роз и трубу в футляре и немедленно приступили к чему-то вроде репетиции: подключили микрофон и плеер, а весь передний ряд столов отодвинули к стене, к списку рекомендованной литературы. Для этого им пришлось подвинуть и Сибли Хеммингс по прозвищу Носишка.
– А может, я не хочу пересаживаться! – заявила Сибли, морща свой задиристый носик; Тра и Тру уверяли, что этот носик приделал ей пластический хирург из Атланты, ваявший внешность множеству телеведущих на канале Си-эн-эн и одной актрисе из телесериала «Путеводный свет»[255]. – Сами лучше отойдите! Что вы тут раскомандовались? Эй, куда потащили?!
Флосс и Марио без долгих разговоров подняли парту с разложенным на ней имуществом Сибли – замшевой сумочкой, томиком «Гордость и предубеждение» (непрочитанным), двумя модными журналами (прочитанными) – и все это отнесли к стене. В сторонке разыгрывал восходящие и нисходящие гаммы на трубе Дерек Плитс, участник джаз-бенда «Сладкие булочки» (у нас с ним был общий урок углубленной физики). Флосс начал сворачивать истоптанный ковер горчичного цвета, а Марио, склонившись над плеером, подкручивал звук.
– Извините! – Тра встала перед Флоссом, скрестив руки на груди. – Что это вы тут делаете? Зачем самоуправство? Собираетесь захватить власть в школе?
– Имейте в виду, ничего у вас не получится! – Тру встала плечом к плечу с сестрой и тоже скрестила руки на груди. – Если хотите устроить переворот, подготовьтесь получше. Хэмбоун сейчас у себя в кабинете, она мигом вызовет кого следует!
– Если так хочется выпендриться, дождитесь утреннего сбора, там сразу всю школу можно взять в заложники.
– Да-да, и выдвинуть требования.
– Тогда руководство школы сразу поймет, что вы – сила, с которой нельзя не считаться.
– На вас тогда сразу обратят внимание.
Флосс и Марио, словно не слыша, подперли скатанный в трубку ковер стульями, чтобы не развернулся. Дерек Плитс начищал до блеска трубу мягкой фиолетовой тряпочкой, а Собака Павлова, высунув язык, проверял микрофон и динамики:
– Раз, раз, раз…
Удовлетворившись результатом, он помахал остальным, и все четверо столпились тесной кучкой, о чем-то шепчась и азартно кивая. Дерек Плитс разминал пальцы. Наконец Флосс взял в руки букет и, не говоря ни слова, протянул мне.
– Ой, мама! – пискнула Тра.
Я тупо держала цветы перед собой. Флосс, развернувшись на каблуках, ушагал куда-то за угол.
– Карточку-то откроешь? – затормошила меня Тра.
Я надорвала кремовый конвертик и вытащила записку.
На бумажке было выведено женским почерком:
СВИНГУЮТ ВСЕ
– Что там? – вытянув шею, спросила Тру.
– Какая-то угроза, – сказала Сибли.
К этому времени около меня столпились все, кто только был в читальном зале: Тра и Тру, Носишка, Джейсон Пледж с лошадиной физиономией, Пойнт Ричардсон и Микки Гибсон по прозвищу Укур. Носишка схватила карточку и жалостливо осмотрела, как будто это был мой приговор. Затем передала Укуру – тот, улыбнувшись мне, передал дальше Джейсону Пледжу, а тот отдал добычу Тра и Тру. Сестрицы склонились над карточкой, словно на ней записаны данные разведки времен Второй мировой, закодированные с помощью немецкой шифровальной машины «Энигма»[256].
– Странно что-то… – протянула Тра.
– Не то слово!
И вдруг все замолчали. Оглянувшись, я увидела, что надо мной, словно рододендрон на ветру, качая челкой, склонился Зак Содерберг. У меня было такое чувство, как будто я его сто лет не видела, – может, потому, что с того самого разговора про «одну девочку» я на уроках углубленной физики всегда притворялась, что страшно занята, а еще уговорила Лору Элмс до конца года быть моей напарницей по лабораторным работам, причем применила простой и грубый способ: пообещала писать за нее отчеты по лабораторкам. Да не копировать свои (тогда меня саму могли отстранить от занятий за жульничество), а сочинять их каждый раз заново, добросовестно воспроизводя скудный словарный запас Лоры, нелогичный ход рассуждений и корявый почерк. Зак, чтобы не быть больше в паре со своей бывшей, Лонни, объединился с моей бывшей напарницей Кристой Джибсен, а она вообще никогда уроки не делала, потому что работала на трех работах – копила деньги на операцию по уменьшению груди. Одна работа была в магазине эксклюзивных тканей «Люси», другая – в закусочной «Мир багеля», а третья – в отделе туристического снаряжения в универмаге «Сирс». Монотонность трудовых буден Криста скрашивала, изучая свойства энергии и материи. Вследствие этого мы всегда знали, кто из ее коллег недавно поступил на работу, кто скончался, болеет, проворовался, дрочит в кладовке, а также – что один из ее начальников (кажется, несчастный завсекцией в универмаге) влюбился в Кристу и собирается ради нее бросить жену.
Флосс нажал кнопку на плеере. Из динамиков загрохотали роботоподобные звуки диско семидесятых. К моему бесконечному ужасу, Зак, не сводя с меня взгляда (как будто мое лицо было зеркалом в танцклассе), пустился в пляс: два шага вперед, два шага назад, вихляем коленями… Другие мальчишки в точности повторяли его движения.
– Let this groove.[257] Get you to move. It’s alright. Alright! – Мальчишки фальцетом подпевали группе Earth, Wind & Fire. – Let this groove. Set in your shoes. So stand up, alright! Alright!
Они пели «Let’s Groove». Мальчишки сосредоточенно дергали плечами, щелкали пальцами и переступали ногами – так и видишь, как у них в мозгу бегущей строкой мелькают названия элементов, словно котировки на бирже («мах левой вперед, шаг левой назад, мах левой в сторону, шаг влево, мах правой вперед, правое колено в сторону»).
– I’ll be there, after a while, if you want my looove. We can boogie on down! On down! Boogie on down!
Дерек на трубе выводил подобие мелодии. Зак пел соло, изредка добавляя то шаг в сторону, то движение плечом. Пел очень старательно и притом ужасно. Потом крутанулся на месте. Тра тоненько пискнула, как детская игрушка.
У дверей библиотеки собралась, разинув рты, немаленькая толпа старшеклассников. Мистер Флетчер привел директора Хавермайера. Из своего кабинетика выскочила библиотекарша, миз Джессика Хэмбоун, сменившая четырех мужей и внешне похожая на Джоан Коллинз в зрелом возрасте. Наверное, вначале она собиралась прекратить безобразие, потому что прекращать безобразия – это была ее специальность. Только за этим она и выглядывала из своей норки, да еще на обед и во время пожарных учений. Все остальное время она, по слухам, закупала на сайте www.QVC.com коллекционные пасхальные статуэтки и украшения со стразами фирмы «Богиня гламура». Но в этом случае она не ринулась в атаку на нарушителей со своей любимой репликой: «Здесь вам библиотека, а не спортзал!» – воздев руки к небесам и сверкая зелеными тенями для глаз в стиле металлик (удачно дополняющими серьги «Зачарованный сумрак» и браслет «Галактика мечты» и в свете флуоресцентных ламп придающими ей поразительное сходство с игуаной). Нет, миз Хэмбоун, онемев, прижала руку к груди, а ее крупные губы, обведенные яркой линией, вроде мелового контура вокруг трупа на месте преступления, изогнулись в лирически-задумчивой улыбке.
