Одного поля ягоды (ЛП) - Браун Рита Мэй
- Спускайтесь! Врата ада разверзлись! - велела Луиза.
Все еще хихикая, мать, дочь и зять спустились по выкрашенной в лазурный цвет лестнице.
- Луиза, что это ты такое говоришь? - спросила Кора. - Привет, Перли. Проходите, давай выпьем кофе. Солнышко село и становится прохладно.
Когда все столпились в кухне, Луиза продолжила:
- Фондовый рынок рухнул.
- Да мы знаем, - небрежно отмахнулась Джулия от этой катастрофы.
- Джулия, ты сущий ребенок в таких вопросах. В стране сложилась палубная экономическая ситуация.
- Ты хотела сказать, "пагубная", да? - вежливо поправил Перли.
- Да, именно так я и говорю. - голосом всезнайки произнесла Луиза.
- Ну, у нас же есть Линдберг[69]. Так что все не так уж плохо, - вернулась к своей беззаботной манере Джулия.
- Действительно! - махнула на нее рукой Луиза и обратилась к остальным взрослым: - Говорю вам, мир распадается на части!
- Да он никогда и не был целым, - ответила ей Кора с прихваткой в руках.
- Никогда хорошо не жили, нечего и начинать, - улыбнулся Чесси.
- Вы двое друг друга стоите! - набросилась на них Луиза. К счастью, Чесси был не из тех, кто любит обижаться, и к этому времени он к Луизе уже привык. - То, что пишут в газетах, меня пугает!
Кора налила всем кофе и повернула голову, чтобы посмотреть, как ее внучки выныривают из погреба и тащат с собой жестянку соленого печенья в качестве трофея. Потом она посмотрела Луизе в глаза и язвительно заметила:
- Если все действительно настолько плохо, как ты говоришь, то скоро тебе газет будет купить не на что, заодно от них и отдохнешь.
Все рассмеялись.
- Мама! - надулась Луиза.
- Мы это переживем, - уверенно и спокойно сказала ей Кора.
30 октября 1930 года
- Селеста, Селеста, проснись!
Вырванная из сна Селеста посмотрела на часы на тумбочке. Они показывали два часа пополуночи.
Рамелль - один глаз приоткрыт, другой закрыт - пробормотала:
- Что случилось?
- Селеста, вставай, черт тебя побери!
- Это Фанни. Пойду открывать, - Селеста накинула халат и крикнула: - Иду!
Она отперла дверь и обнаружила на пороге Фанни Джамп Крейгтон - в лисьей шубке на голое тело. В правой руке она держала высоко поднятый бокал шампанского, левой прижимала к боку большую металлическую коробку.
- Большое спасибо, обязательно буду, - Фанни проплыла в дом.
- Ты напилась?
- К сожалению, нет.
- Тогда что, во имя господа, ты делаешь здесь в два часа ночи и в костюме леди Годивы[70]? Боже, до чего холодно!
- Это ты мне говоришь? - Фанни осторожно положила металлическую коробку на очаровательный, ручной росписи китайский сундук Селесты, который она использовала в качестве журнального столика.
- Не хотела бы ты что-нибудь на себя надеть или в тебе взыграл дух скандинавских предков?
- Брось, Глэдис... - уголки рта Фанни поехали вниз.
- У вас все в порядке? - крикнула Рамелль сверху.
- Да, дорогая. Возвращайся в постель.
- Все практически в полном беспорядке, - Фанни одним глотком допила свое шампанское, сунула руку в карман и достала листок бумаги. - Прочти. На Крейгтона напал приступ порядочности.
- Он оставляет все тебе и прощается, - брови Селесты сошлись на переносице. - И как много составляет это "все"?
- Дом и несколько сотен долларов.
- Как так?
- Да вот, смотри сама. Вместе с запиской был еще ключик от шкатулки.
Селеста осмотрела содержимое коробки.
- Фанни, ты по уши в дерьме.
- Метко сказано.
- Ты узнала обо всем только что?
- Конечно, - утвердительно кивнула Фанни. - Неужели ты думаешь, что я обнаружила это все в половине девятого вечера и решила разбудить тебя посреди ночи?
- Очередная новая симпатия?
- Да. Бедра у него симпатичные.
- Может, подашься преподавать в Вассаре? Курс соблазнения, первый семестр.
- Селеста, ты так умеешь утешить в моменты горестей и бедствий!
Селеста похлопала ее по плечу.
- Для этого и нужны друзья.
И Фанни, и Селеста были всегда очень сдержанными в проявлении чувств, а в особенности тех, которые можно было счесть слабостью. Потерять лицо в трудную минуту было самым худшим из возможных исходов. Фанни понимала, что разорена, растеряна и что у нее нет професии. Но еще она понимала, что не должна запятнать свою честь. И деньги не имели к этому никакого отношения. В такие моменты она полностью понимала важность кодекса поведения. Иногда только внешняя форма и может спасти тебя, пока ты подыскиваешь пути выхода из ситуации.
- Я думаю, он сбежал, чтобы заправлять борделем, - пошутила Фанни.
- Воистину веселая жизнь.
- Я прикинула свои возможности, - спокойно сказала Фанни. - Я могу продать дом, но кто его купит? Могу отказаться от него, чтобы все думали, что я рехнувшаяся на благотворительности старая курица. Ну, в смысле, передать его какому-нибудь приюту для сирот, а самой остаться жить на чердаке. А потом рехнутся они, не зная, как управиться с этой громадиной, которую невозможно содержать. Такая человекоубийственная филантропия.
- Пресвятая Фанни. Да, это хорошо звучит.
- Нашей Проповеднице не помешает здоровая конкуренция. Она и так наслаждалась своим монопольным положением все эти годы, - Фанни беспечно сбросила шубку с плеч. Ей было нечего скрывать от Селесты.
- Ты же знаешь, что я, слава богу, не очень пострадала в этом кризисе. Так что я не дам тебе умереть с голоду.
- Знаю. Но давай надеяться, что до этого не дойдет. Я как-то не представляю себя, идущей по жизни с протянутой рукой.
- Возможно, мы сможем подыскать тебе работу в какой-нибудь конторе.
- Я всегда могу стать изобретательницей. Изобретателей нельзя уволить. Да, и буду жить на доход от патентов. Как насчет помидоров цвета электрик? Или лучше того - зонтика с лампочкой на конце, чтобы можно было отыскать дорогу домой в темные дождливые ночи?
Селеста рассмеялась.
- Ты могла бы шокировать мир садоводов, выращивая особые, гомосексуальные сорта роз. Главное побольше рекламы. Дурная слава может принести тебе деньги.
- У роз есть шипы.
- Фанни, мы что-нибудь придумаем, - в голосе Селесты слышались забота и поддержка.
Фанни откинулась назад и капризным голосом сказала:
- Я считаю все происходящее состязанием. Вызовом. Только я бы предпочла получить этот вызов пораньше, пока мне еще не стукнуло пятьдесят.
- Разве не ты говорила, что двадцать пять лет между тридцатью и сорока годами - это самый интересный отрезок жизни?
- Ха! Теперь придется доказывать, что я ошибалась. Пусть это будут двадцать пять лет между пятьюдесятью и шестьюдесятью!
- Горжусь тобой.
- Что меня удивляет - то, что Крейгтон оставил мне эти гроши. Я точно знаю, как он ко мне относился - на него никогда нельзя было положиться. Такое резкое изменение манеры поведения нарушает мое ощущение миропорядка.
- Сбежать в ночи - низкий поступок.
- Селеста, ты разрешила мою дилемму. Он сделал шаг вперед и шаг назад. Мне не стоит волноваться о том, что он изменился.
- Добродетель трудно сделать привычкой.
- Ты слышала о Хеннигсе Гибсоне?
- Да. Представляешь? Повеситься на главных часах универмага в то самое время, когда все выходят с работы!
- Я сама не видела, но рассказывают, что он болтался там, на уровне седьмого этажа, и глаза у него выпучились, как сливы. Наверное, он дождался, пока часовая стрелка будет проходить мимо окна его кабинета, привязал к ней веревку и прыгнул вниз.
- Разорение и упадок?
- Для него как раз упадок, - криво усмехнулась Фанни.
- Хеннингс всегда так пытался возвыситься.
- Селеста, ну ты и язва!
- В нежном возрасте я угодила в дурную компанию.
- Ты думала когда-нибудь, что мы до такого доживем? Я - никогда.
