Маша Царева - Это подиум, детка! Сага о московских куколках
Мне потом многие говорили, что я, дурочка, не понимаю своего счастья, и так далее… Петру Афанасьевичу было всего шестьдесят пять, но сердце его было слабым, долго он бы не протянул, детей у него не было, и я могла бы унаследовать гигантское его состояние. Забегая вперед, скажу, что после того свидания он и, правда, пожил недолго – полтора года…
Но я поступила как поступила. А именно – заплела спутавшиеся за ночь волосы в косу, поблагодарила его за гостеприимный прием, попрощалась, а уже в дверях, не в силах просто так оставить за спиной его желтое морщинистое лицо, наклонилась и поцеловала его в губы.
Говорят, после той ночи Петр Афанасьевич больше никогда не пользовался услугами девушек Пабло.
А Жанночка, вернувшаяся из Швейцарии с гладкими ляжками и обнаружившая отсутствие самого верного своего обоже, еще долго на меня дулась. Да и до сих пор, встретившись случайно в ресторане или клубе, мы демонстративно не здороваемся.
Осень я встретила в VIP-зале аэропорта «Шереметьево».
Первый слякотный день, без предупреждения обрушившийся на разморенных затяжным теплом москвичей, а я – во вьетнамках из кожи питона на голую ногу, в платье-комбинации, в ангорском болеро, которое мне невероятно шло, но никак не спасало ни от кондиционированной прохлады, ни от осенней хандры. Опустошив дьюти-фри, накупив бессмысленной косметики и три одинаковых флакона духов (зачем?! зачем?), я попивала коньяк, разбавляя его горьковатым тоником.
Хотелось плакать. И спать. Меланхоличные особы вроде меня всегда встречают осень непрошеными истериками. Создавалось впечатление, что невыносимый московский октябрь с его сквозняками, серой моросью, крапинками грязи на белых колготках и ледяными лужами прорвался в мой организм, подобно червю-паразиту, нарушил гормональное равновесие.
И еще – я не могла отделаться от дурного предчувствия. Брови мои сами собою медленно сползались к переносице, между ними углублялась некрасивая ямка, губы сжимались, а в ответ на чужие шутки хотелось, заткнув ладонями уши, закричать. «Что-то будет, что-то будет, и это нечто будет нехорошим», – словно вопила каждая клеточка моего организма. А я упрямо игнорировала собственную интуицию, ибо, будучи девушкой современной, верю в силу позитивного мышления – отгородишься от серого мира розовым стаканом сиропных мыслей, и ничего страшного не случится.
О чем мне грустить? Я лечу на юг, на Мальорку, к морю. Это здесь, в унылой Москве, сквозняк нахальными пальцами лезет под кожу, пахнет прелыми листьями, и все смотрят не в лица встречных прохожих, а себе под ноги. А там, в далеком городке Пальма-де-Мальорка, чисто и сухо, соленый бриз ласкает загорелые ноги и разносит по набережной запах шоколадного капучино, и можно спокойно носить белоснежные туфли без опаски наступить случайно в лужу и осквернить окружающее пространство раскатистым «бля-я-я»!
Я сопровождала питерского бизнесмена Иосифа Ивкина, мрачноватого красавца с проседью, недавно разменявшего пятый десяток. Признаться, увидев его в офисе Пабло, я несказанно удивилась – обычно мужчины его типажа не пользуются услугами платных девушек. С ними и так любая пойдет, а если не пойдет, столь демонические мужчины возьмут ее силой – и это будет как раз та разновидность насилия, о которой втайне мечтают девственные героини любовных романов в мягком переплете.
Он был высок, спортивен, смугл, длинные волосы носил завязанными в хвост. Там, в офисе, на нем была черная мотоциклетная куртка с заклепками, пыльные темные джинсы и грубые ботинки. Пабло пригласил шестерых ведущих девушек агентства, в том числе и меня, чтобы Иосиф Ивкин смог выбрать себе сопровождающую. Такие кастинги устраивались редко, только для самых выгодных клиентов. У Пабло и так была репутация дельца, не признающего брак и лежалый товар, оскверненный целлюлитом, обвисшим животом и непрокрашенными корнями волос. Так что обычно все довольствовались фотоальбомом и пролистыванием анкет. Я чувствовала себя немного неловко, стоя перед ним в шеренге других девушек – в тот момент мы выглядели как настоящие шоссейные проститутки, точку которых посетил взыскательный клиент. Я видела, что внешность Ивкина произвела впечатление не только на меня. Моя соседка слева – я ее раньше у Пабло не видела – едва из платья своего вульгарного не выпрыгивала, чтобы привлечь к себе внимание. А Жанночка, о которой я, кажется, уже вскользь упоминала, сверлила Ивкина своим фирменным взглядом пресыщенной женщины-вамп.
Поэтому, когда ухоженный смуглый палец Иосифа уткнулся в мою грудь, а его тихий голос произнес, обращаясь к Пабло: «Эта», я более чем удивилась.
И еще – что-то тихонько шелохнулось в левой половинке моей груди, что-то, долго дремавшее, было потревожено, и теперь потягивалось, готовое к пробуждению. Удивительно, но это щекочущее нечто не посещало мой организм с тех пор, как я перестала видеться с фотографом Валерием Рамкиным.
Неужели… Неужели именно со мною произойдет дебильнейшая из возможных на панели ситуация – влюбленность в клиента?!
– А на твоем месте я бы отказалась, – сказала мне накануне «свободная куртизанка» Лиза, когда меня угораздило похвастаться, где и с кем и как я собираюсь провести уик-энд.
– Это еще почему?
– Об этом Ивкине нехорошие сплетни ходят. Якобы он полтора года жил с девушкой, а потом она исчезла. Бац – и нет человека.
– Что за бред? – рассердилась я. – Мало ли куда она делась. Может, бросить его решила.
– Ага, жди, – нехорошо улыбнулась Лиза, – таких мужиков, как Ивкин, не бросают, тем более если он позволил склонить себя к сожительству. Она замуж хотела, по слухам, беременна была. И потом, куда бы она исчезла? Она не из наших. Интеллигентная, блин, девушка. Петербурженка, студентка. У нее мать и два брата остались. Иосифа твоего вызывали к следователю, но он, понятное дело, откупился.
– Лиз, ну что ты несешь? – устало вздохнула я. – Я ни с кем сожительствовать не собираюсь. Ивкин платит, чтобы я была на его вечеринке на яхте. Я там буду. Деньги хорошие, а сам он, кстати, красивый, в отличие от большинства моих клиентов. Какое мне дело до его исчезнувшей беременной невесты?
– Такое, что ее тела так и не нашли, – упрямо повторила она.
– Ты начинаешь меня раздражать. Даже если девушка погибла, почему ты думаешь, что здесь замешан он? Мало ли людей пропадает без вести? Время такое…
– Я тебя умоляю, – фыркнула Лиза, – может быть, какие-то люди и пропадают… Но уж не девушка Иосифа Ивкина, у которой были личный водитель и телохранитель. Подруга, отказалась бы ты, пока не поздно!
– Все, я вешаю трубку. Лиз, ты меня знаешь, мне на сплетни плевать. И вряд ли после поездки я увижусь с ним еще раз. Хотя, и это шокирует тебя еще больше, я была бы не против. Ивкин – роскошный мужик, у меня никогда таких не было.
И вот я сидела в баре аэропорта с «роскошным мужиком» Иосифом Ивкиным, пила армянский коньяк по втрое завышенной цене и хандрила – не то из-за внезапного наступления осени, не то из-за ледяного игнора купившего меня мужчины. За те три с половиной часа, что мы стояли в пробке на Ленинградке, он едва сказал мне пару слов. Кажется, его даже не интересовало мое имя. Один раз, попросив водителя припарковаться у какого-то кафе, он спросил, не нужно ли мне в уборную. И еще раз, спустя полтора часа, он оторвался от своего карманного компьютера и рассеянно поинтересовался, ни к кому конкретно не обращаясь:
– Кто был братом египетской богини плодородия Исиды?
И я наугад ляпнула, что Осирис, и, как ни странно, оказалась права. Брутальный мужчина Ивкин от скуки разгадывал кроссворды – это показалось мне трогательным. Остаток пути я развлекалась тем, что исподтишка рассматривала его точеный профиль, а когда он пытался перехватить мой взгляд, быстро отворачивалась.
– Иосиф Маркович, а много ли на вашей вечеринке будет народу? – из-за долгого молчания мой голос прозвучал как-то надтреснуто.
Ивкин оторвался от газеты и взглянул на меня, как мне самой показалось, с неудовольствием. Почему-то под его взглядом хотелось втянуть голову в плечи и заискивающе улыбнуться, что я непроизвольно и сделала.
– Пожалуй, – после некоторой паузы ответил он, – а почему тебя интересуют мои гости?
– Да я просто так спросила… Я очень рада, что вы выбрали меня.
– Еще бы ты не была рада, – криво усмехнулся он, – в такую слякоть искупаешься в Средиземном море, да еще и получишь за это деньги.
У него была потрясающая особенность ставить собеседника в неловкое положение, и Иосиф Ивкин пользовался ею безостановочно. Но самым странным было то, что мне это нравилось. Наверное, я сошла с ума. Может быть, давно не была в отпуске. Или о мужчине именно такого типажа я грезила в смутных подростковых мечтаниях с невинно-эротическим подтекстом. Мне нравилось чувствовать на себе его пронзительный взгляд. Я смотрела на его руку – пальцы барабанили по столешнице, – и мне нравилось, что у него такая крупная ладонь. Мне нравился его низкий тихий голос. Завораживала его нарочитая грубость. В общем, чувствовала я себя не как проститутка перед рабочим уик-эндом, а как романтичная секретарша перед воплотившимся в реальность намечтанным свиданием.
